Лев Бразоль - Публичные лекции о гомеопатии

• Название: Публичные лекции о гомеопатии
• Автор: Лев Бразоль
• Издательство: Паровая скоропечатня Я. И. Либермана
• Жанр: Прочая старинная литература
• Год: 1896

Издание 3. С.-Петербург. 1896.

Публичные лекции по гомеопатии Доктора медицины Л.Е.Бразоля имели широкий резонанс. Это были первые публичные лекции о гомеопатии в Российской империи, и публика убедилась, что гомеопаты — не далёкие от «научной медицины» малообразованные шарлатаны, как любили представлять их аллопаты, а такие же врачи и даже обладатели докторских степеней, как Бразоль. После удачного опыта Бразоля проведение публичных лекций постепенно вошло в практику российских гомеопатических обществ. Лекции Бразоля стали предвестником подъёма гомеопатии в Российской империи в 1890-х гг., издавались два раза и пользовались большим успехом.

---

Вторая школа, методическая, основывает свои терапевтические действия на медицинской статистике. Если на 1 000 случаев известной болезни, скажем, холеры или дифтерита, при лечении способом А выздоровело 500 человек, а на 1 000 случаев той же болезни при лечении способом В выздоровело 300 человек, и, наконец, на 1 000 случаев той же болезни при лечении способом С выздоровело 200 человек, то способ А воспринимается как господствующий метод лечения данной болезни. Не говоря о том. что такой метод принимает в соображение лишь большинство заболеваний, упуская совершенно из виду меньшинство, и, будучи слишком общим, не удовлетворяет условиям истинно научной терапии, требующей индивидуализации или обособления каждого данного случая, н, о этот метод. кроме того, не допускает возможности бесконечного совершенствования, потому что каждая лишняя или новая сотня или тысяча наблюдений, прибавленная к прежним, может совершенно изменить предыдущие заключения и выдвинуть вперёд лечение С или какое-либо новое другое, предпочтительное перед прежде принятым, и произвести целый переворот в практическом лечении данной болезни.

Поэтому, самовеличающая себя «научной», так называемая физиологическая школа не удовлетворяет первому требованию «науки» — способности бесконечного совершенствования без ущерба целости и неприкосновенности раньше признанных и установленных фактов.

Посмотрим, удовлетворяет ли этому требованию гомеопатия? Вы уже видели, что гомеопатия имеет дело с законом, выражающим отношение между явлениями болезни с одной и явлениями лекарственного действия с другой стороны, но изучение обеих серий явлений в гомеопатической школе не ставится в зависимость от каких бы то ни было теорий или гипотез, стремящихся объяснить внутреннюю сущность этих явлений. Ганеман орлиным оком усмотрел, что из твёрдой и точной опытной науки должны быть исключены все предположения, вымыслы и голословные мнения, и что патология и фармакология (или патогенезия) должны содержать в себе лишь то, что на тщательный и добросовестный допрос отвечает нам сама природа, а таким содержанием может и должна быть только совокупность болезненных симптомов как в естественных, так и в лекарственных болезнях. Но совокупность симптомов, как выражается сам Ганеман, обнимает «все изменения в состоянии души и тела больного, которые ощущает сам больной, видят его окружающие и наблюдает врач», поэтому под симптомами мы подразумеваем всевозможные структурные и функциональные уклонения от здорового состояния, т. е. как объективные, так и субъективные явления болезни, и, конечно, совокупность таких симптомов, в обширном смысле этого слова, и составляет всю болезнь, познавать которую иначе, как из симптомов, мы не можем. Поэтому в патологии, всё, что врач в состоянии наблюдать и распознать у своего больного при помощи усовершенствованных методов исследования, всё это составляет для гомеопата симптомы, внешние проявления болезни, положительные результаты наблюдения, твёрдые и опорные факты для диагноза; всё же, что позади, все физиологические теории, патологические гипотезы и глубокомысленные догадки, всё это представляет изменчивый, шаткий, подвижный, неверный и сомнительный элемент знания, зависимый от течений времени, от личных взглядов и мнений, и, следовательно, не может представлять надёжного основания для научной и вечно прогрессирующей терапии. Точно так же и в гомеопатической фармакологии всё, что составляет реальное содержание лекарственной картины болезни, вся совокупность объективных и субъективных симптомов, производимых лекарством и распознаваемых при помощи всех усовершенствованных методов исследования, всё это составляет для гомеопата твёрдую, положительную, несомненную и фактическую сторону действия лекарств; фармакологические же теории относительно внутреннего механизма этого действия и гадательные гипотезы относительно возможного действия в таком-то направлении на такой-то возможный, но ещё не открытый нервный центр, не нужны и вредны для научной терапии, для которой всё гадательное, предположительное и изменчивое не может составлять надёжного основания. Гомеопатия ищет и создает «чистое» лекарствоведение, т. е. свободное от всяких фикций, фантазий и сомнительных гипотез, обременяющих и обесценивающих фармакологию старой школы; лекарствоведение, представляющее лишь результат опытных фактов, замеченных на здоровом человеческом организме и выраженных простым и безыскусственным языком самой природы, а, следовательно, представляющее прочное и надёжное основание, на котором всегда может быть построена всякая прошедшая, настоящая и будущая физиологическая или патологическая теория.

В этом отношении мы опять замечаем полную аналогию между опытными науками и гомеопатией. В астрономии, например, усовершенствование методов исследования и изобретение остроумнейших инструментов и телескопов дозволяют несравненно более точные и полные, чем прежде, наблюдения над движениями небесных тел и допускают открытие всё новых свойств и особенностей в наблюдаемых явлениях, но основные законы, раньше установленные, от этого не разрушаются, а только подтверждаются. В физике и химии то же самое. Точно так усовершенствование клинических и фармакологических методов исследования может ежедневно открывать нам новые элементы знания, новые клинические черты болезней, новые фармакологические сведения, но эмпирическия отношения между естественными и лекарственными болезнями от этого не разрушаются, а только суживаются, дополняются или расширяются, и в пределах раньше установленного сходства остаются неизменны и ненарушимы. Каковы бы ни были успехи наших знаний в области отдельных болезней, положим, дизентерии, и каковы бы ни были успехи наших фармакологических сведений, например, относительно теорий действия сулемы, но сходство между клинической картиной дизентерии и физиологическим действием сулемы навсегда останется фактом непоколебимым, и сулема — Mercurius corrosivus — навсегда останется одним из важнейших гомеопатических лекарств против дизентерии. Прежде сходство между дизентерией и физиологическим действием сулемы ограничивалось больше субъективными и поверхностными объективными симптомами, но теперь, по мере усовершенствования патологической анатомии и фармакологии, найдено, что и патологоанатомические картины обеих болезней (естественной и лекарственной дизентерии) представляют разительное между собой сходство. Но и не будь этих последних исследований или каковы бы ни были будущие исследования в области этих явлений, но клинические картины обеих болезней останутся всегда одинаковы, эмпирические отношения между фактами опыта и наблюдения неизменны, и Mercurius corrosivus до скончания века бесподобнейшим средством против соответствующей ему формы дизентерии и блистательным подтверждением закона подобия. Или ещё другой пример: какие бы перемены ни произошли во взглядах на холеру и на теорию действия мышьяка, чемерицы и солей меди, но сходство между отдельными клиническими периодами холеры и отравлением этими ядами всегда останется одинаковыми и Arsenicum, Veratrum и Cuprum навсегда останутся бесподобными гомеопатическими лекарствами против холеры. Новые исследования, быть может, откроют нам новые лекарственные вещества, ещё лучше воспроизводящие дизентерию и холеру, чем только что поименованные, но значение последних в пределах существующего сходства не может быть подорвано никакими будущими исследованиями.

Наконец, по мере развития опытных наук и умножения фактов, составляющих предмет их изучения, весьма возможно, что и эмпирические законы от более ограниченного значения получат более широкое обобщение. Так уже случилось в химии. По мере расширения наших сведений о химических свойствах тел, закон химического сродства, установленный Кавендишем, подвергнулся более обширному обобщению и вошёл, как составная часть, в более широкую атомистическую теорио Дальтона, которая, в свою очередь, составила часть ещё более широкой теории Фарадея (о тождестве химического сходства и электрического притяжения); а эту последнюю теперь поглощает теория Максвелла, и, несомненно, со временем явится ещё более общая теория, которая поглотит в себе все предыдущие, но среди всех этих теорий практическая химия стоит и останется непоколебима. Точно так и закон подобия, быть может, некогда составит, даже наверное составит, часть какого-нибудь более всеобщего терапевтического закона, но открытие такового не может произвести революции в практической гомеопатии. Гомеопатическая фармакология ещё далека от совершенства, в этой области предвидится ещё богатая жатва; здание гомеопатии ещё не окончено и должно украситься надстройкой новых этажей, но основание его заложено прочно и остаётся твёрдым и необходимым фундаментом для роста и увенчания всего здания.