Федор Нестеров - Связь времен

• Название: Связь времен
• Автор: Федор Нестеров
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Публицистика
• Год: 1987

Книга кандидата филологических наук, вызвавшая интерес читателей и удостоенная в 1981 году первой премии и диплома первой степени на Всесоюзном конкурсе общества «Знание» на лучшее произведение научно-популярной литературы, раскрывает своеобразие исторического пути нашей страны — родины Октября. Автор рассказывает о тех нитях, которые связывают настоящее с прошлым, показывает, почему история становится ныне ареной острых идеологических боев. Книга написана в публицистической манере и рассчитана на широкие круги читателей.

---

Только силой оружия могла Русь свергнуть золотоордынское иго, отстоять против Литвы свою государственную независимость, прогнать крестоносных поработителей, но национальная трагедия состояла в том, что перевес в вооруженной силе был явно не на ее стороне. Помимо того, что каждый из ее главных противников (Золотая Орда и Великое княжество Литовское) располагал значительным численным превосходством перед лицом даже объединенной великорусской рати, помимо этого, такая рать, состоявшая в большей части из народного ополчения, уступала и должна была уступать в смысле боевого качества и ордынцам, и литовцам, и Ордену, и шведам. Стоит внимательно присмотреться к этой особенности русской истории.

Историк военного искусства Е. А. Разин, сравнивая средневековую Западную Европу с Русью, замечает, что на Западе исход боя «решал лишь один вид войск — тяжелая рыцарская конница. Пехота потеряла свое боевое значение… Только русская пехота в это время сохраняла решающую роль в бою. С ней взаимодействовала конница» [14]. Что верно, то верно. Если бы русская пехота, то есть городское и крестьянское ополчение, не принимала на себя главного удара и тяжелой рыцарской конницы крестоносцев, и литовской феодальной конницы, и монголо-татарской конницы, то феодальной коннице русских князей пришлось бы очень туго на льду Чудского озера, и на Куликовом поле, и в боях с литовскими феодалами.

Но означает ли этот сам по себе неоспоримый факт превосходство в бою русской пешей рати над современной ей западноевропейской пехотой? В этом позволительно усомниться. Вот что говорит относительно вооружения русского народного ополчения, основываясь на археологических данных, В. В. Каргалов: «…В погребениях сельского населения — основного контингента, из которого набиралось ополчение, — меч, оружие профессионального воина, встречается очень редко; то же самое касалось тяжелого защитного вооружения. Обычным оружием смердов и горожан были топоры («плебейское оружие»), рогатины, реже копья. Уступая татарам в качестве вооружения, спешно набранное из крестьян и горожан феодальное ополчение, безусловно, уступало монгольской коннице и в умении владеть оружием» [15]. Сказанное относится, правда, к домонгольскому периоду, но вряд ли есть серьезные основания полагать, что период, последовавший за нашествием Батыя, стал «золотым веком» для посадского и сельского ополчения в смысле крутого взлета его боеспособности. Полезно в этой связи вспомнить некоторые общие закономерности военного дела при феодализме — закономерности, из которых средневековая Русь домонгольского, монгольского или послемонгольского периодов, никак не могла быть исключением.

Прежде всего выражение «спешно набранное из крестьян и горожан феодальное ополчение» отражает не специфику первой половины XIII века, а субстанциональную черту феодального ополчения вообще. Феодальное ополчение, в XII ли, в XIV или в XV веках, на Руси ли, в Западной Европе или, скажем, в Японии, состояло ли оно только из феодалов с их челядью (русских дружинников, французских рыцарей, японских самураев) или же еще и подкреплялось народной ратью, — всегда и везде оно набиралось спешно, держалось под знаменами очень недолго и столь же спешно распускалось по домам. И для такой спешки была своя очень веская экономическая причина: натуральное хозяйство с его низкой производительностью труда, эта общая основа раннего и зрелого феодального общества, просто-напросто было не в состоянии выдержать большей военной нагрузки. Та же самая причина исключала, очевидно, возможность и сколь-либо регулярных и длительных сборов феодального воинства с целью прохождения боевой коллективной подготовки, а отсюда — повсеместно встречающаяся рыхлость его тактических единиц, их неспособность вести себя в бою как единое целое и распадения боя после первого же столкновения на ряд индивидуальных схваток.

Далее. Разделение средневекового наступательного оружия, а также отчасти и оборонительного на «господское» (длинное кавалерийское копье, меч, кончар, шпага, полный доспех) и на «плебейское» (топор, палица, короткое копье различных подвидов, каска без забрала, железный нагрудник) определялось не только тем, что первое было простому люду недоступно из-за своей дороговизны. Копье рыцаря или русского дружинника, меч, европейский или самурайский, были несравненно более эффективны, нежели «плебейское» оружие, но лишь при одном непременном условии — при условии, что воин предварительно получил длительную — чаще всего многолетнюю — индивидуальную подготовку в искусстве фехтования, а затем постоянно поддерживал на должном уровне полученные навыки. Чтобы такую подготовку получить, лучше всего было бы родиться в семье феодала: там обучение верховой езде и владению копьем и мечом начиналось с первых лет отрочества и продолжалось, уже на полях битв, всю жизнь. Получал ее, правда, в меньшей мере и городской патрициат (по русской терминологии, «лучшие посадские люди»), составлявший самое твердое ядро городского ополчения, к примеру, «кованую рать», которую выставляли в поле наши Новгород и Псков. Однако подавляющее большинство посадского люда и вся, без всякого исключения, крестьянская рать, даже если бы предоставилась маловероятная возможность выбора между своим «плебейским» и «господским» оружием, несомненно остановили бы его на все тех же простых в обращении боевых топорах и коротких копьях, сулицах и рогатинах. Никакого взлета боевой мощи посадского и крестьянского ополчения в XIV веке по сравнению с предыдущими веками быть не могло потому, что его вооружение по необходимости должно было оставаться весьма примитивным. Необходимость же эта, в свою очередь, диктовалась всем образом жизни трудовых масс: тому, кто добывал хлеб насущный в поте лица своего, на освоение оружия более совершенного просто-напросто не оставалось свободного времени.

Если даже прибавить к открытому археологами известные из летописи «ножи засапожные», которыми новгородские ремесленники вспарывали животы бронированных рыцарских коней, подрезали им коленные сухожилия и резали самих рыцарей, рухнувших на лед Чудского озера, — даже в этом случае русский ратник народного ополчения в своих доспехах выглядел отнюдь не импозантно по сравнению с гражданином итальянского города-республики, членом городской милиции французской коммуны или хотя бы с пешим кнехтом Тевтонского ордена: на Западе в XIII–XIV веках каска и стальной нагрудник были обычной принадлежностью пехотинца, но не на Руси, которая с самого монгольского погрома и по XVIII век страдала от острейшей и хронической нехватки в железе.

Что касается сельского ополчения, то Западная Европа давным-давно забыла о нем. Знаменитая военная реформа во Франкском государстве, поставившая на место многочисленной пехоты рыцарскую конницу, относится к VIII веку. Во главе нескольких сотен рыцарей Карл Великий разгоняет пешее войско саксов, построенное еще по племенному принципу, и завоевывает Саксонию. В XII веке уже саксонские рыцари, пользуясь качественным превосходством в военном деле, осуществляют свой «натиск на Восток» и истребляют славянские племена лютичей и бодричей. И только польское рыцарское войско останавливает дальнейшую немецкую экспансию.

Веком раньше нормандские рыцари Вильгельма Завоевателя полностью вырубили пехоту англосаксов и сделались господами Англии.

Первое время крестьяне, несмотря на преподанные им рыцарской конницей кровавые уроки, все же по старой памяти пытаются браться за оружие. Хроника, датированная 822 годом, сообщает об одном из таких сражений между франкскими крестьянами и норманнами: «Бесчисленное множество пеших из сел и поместий, собранных в один отряд, наступает на них, как бы намереваясь вступить в бой. Норманны же, видя, что это низкая чернь, не столько безоружная, сколько лишенная воинской дисциплины, уничтожают их с таким кровопролитием, что кажется, будто режут бессмысленных животных» [16]. О том, насколько боеспособным оставалось крестьянское ополчение в Германии XI века, достаточно красноречиво повествует видный немецкий военный историк Г. Дельбрюк:

«Несомненно, что во время внутренних войн Генриха IV призывались и крестьяне. В поэме о саксонской войне говорится, что для войны с королем из всех деревень сошлись кучки крестьян, покинувших свои плуги для борьбы с королем, и что затем в Южной Германии Генрих снова призвал крестьян в свое войско. Но в данном случае это ополчение принесло так же мало пользы, как и несколькими поколениями раньше против викингов. В сражении на Унструте саксонцы были изрублены рыцарями Генриха, как некогда франкское крестьянское ополчение — норманнами. Крестьяне же, сражавшиеся в Эльзасе и на Некаре (1078 г.) на стороне короля, были не только окончательно разбиты, но и кастрированы своими противниками-рыцарями в наказание за их притязание носить оружие.