Фрэнк Герберт - Дюна

• Название: Дюна
• Автор: Фрэнк Герберт
• Жанр: Эпическая фантастика
• Год: 1993
• ISBN: 5-8352-0185-5

Фрэнк Герберт (1920–1986) — всемирно известный американский писатель-фантаст, автор около двадцати книг, самая знаменитая из которых сейчас перед вами.

«Дюна», впервые опубликованная в 1965 году, отвергнутая перед тем несколькими издателями и получившая после выхода из печати все мыслимые премии, существующие в научной фантастике, стала, подобно азимовскому «Основанию», золотой вехой в истории мировой фантастической литературы.

Переводчик: Александр Новый

---

— Извольте взглянуть, — пророкотал бас, — смотри, Питтер, и ты, мой дорогой Фейд-Рота, от шестидесяти градусов северной широты до семидесяти южной идут эти изящные волны. Обратите внимание на их цвет — правда, похоже на сладкую карамельку? И нигде ничего синего — ни рек, ни озер, ни морей. Эти милые полярные шапки слишком малы. Разве можно такое местечко с чем-нибудь спутать? Аракис! Единственный и неповторимый. Исключительное место для нанесения решающего удара.

Питтер чуть заметно улыбнулся.

— А с другой стороны, барон: Падишах-Император считает, что отобрал у вас планету пряностей и подарил ее герцогу Лето. Как остроумно!

— Чушь! — рявкнул барон. — Ты говоришь так, чтобы сбить с толку молодого Фейд-Роту. Не надо морочить голову моему племяннику, ни к чему.

Угрюмый юноша шевельнулся в кресле, разглаживая морщинку на черном трико. Он выпрямился, и в эту минуту в дверь за его спиной постучали.

Питтер сорвался с места, подскочил к двери, приоткрыл ее ровно на столько, чтобы можно было просунуть скрученное в трубку послание. Потом закрыл дверь, развернул письмо и быстро пробежал его глазами. Усмехнулся. Еще раз усмехнулся.

— Ну? — требовательно спросил барон.

— Пришел ответ от нашего дорогого глупца, барон.

— Когда, интересно, Атрейдсы упускали случай сделать красивый жест! И что же он пишет?

— Он просто грубиян, барон. Называет вас «Харконнен» — ни «дражайший кузен», ни титула, ничего.

— Харконнен — славное имя, — в голосе барона послышалось нетерпение. — Что же пишет наш дорогой Лето?

— Он пишет: «Ваше предложение о встрече не принимается. Всем известно, что вы способны на любое предательство, в чем я сам неоднократно убеждался».

— Дальше, — потребовал барон.

— Дальше: «Слово „кровомщение“ еще не забыто в Империи». И подпись: «Лето, герцог Аракиса». — Питтер расхохотался. — Аракиса! Ох, не могу! Это уж чересчур.

— Успокойся, Питтер, — сказал барон, и смех оборвался, будто его выключили. — Значит, кровомщение? — переспросил он. — Попросту говоря, око за око. Герцог пользуется этим старым добрым словом, чтобы показать мне, сколь решительно он настроен.

— Вы предлагали мир, — Питтер усмехнулся. — Формальности соблюдены,

— Для ментата ты слишком много болтаешь, — оборвал его Харконнен, а про себя подумал: Скоро придется с ним разделаться. Он уже почти исчерпал свои возможности. Он посмотрел на своего ментата-убийцу, обратив внимание на особенность, которая сразу бросалась в глаза посторонним: глубоко посаженные глаза, синие на синем, совсем без белков.

Питтер осклабился, словно нацепил на себя маску паяца.

— Но, барон! Мир в самом деле не видывал мести более изощренной! Какой тонкий план: вынудить Лето поменять Каладан на Дюну и не оставить ему никакой лазейки, потому что это приказ Императора!

— Тебя сегодня несет, Питтер, — ледяным тоном произнес барон.

— Но ведь я счастлив, мой барон! Тогда как вы… вас просто мучает зависть.

— Питтер!

— Ага, барон! Вам завидно, что это не вы так все красиво придумали!

— Когда-нибудь я придушу тебя, Питтер.

— Несомненно, барон, несомненно. Но я думаю, это вы всегда успеете сделать.

— Чем ты объелся сегодня, Питтер, веритой или семутой?

— Барона удивляет, когда ему бесстрашно говорят правду, — лицо Питтера забавно нахмурилось. — Ах, ах! Но, барон, я ментат и все равно узнаю, когда вы подошлете ко мне палача. Вы будете держать меня, пока я полезен. Убрать меня раньше — значит проявить расточительность. Ведь я еще кое-что могу! А на этой милой планетке, Дюне, все мы научились экономить. Верно, барон?

Барон продолжал не отрываясь смотреть на Питтера.

Фейд-Рота заерзал в кресле. Два сварливых придурка, подумал он. Мой дядя не умеет спокойно разговаривать со своим ментатом — обязательно они сцепятся. Делать мне больше нечего, как слушать их препирательства.

— Фейд, — обратился к нему барон, — когда я позвал тебя сюда, я сказал, чтобы ты слушал и мотал на ус. Ты мотаешь на ус?

— Да, дядя, — он постарался, чтобы его голос звучал должным образом — почтительно-подобострастно.

— Иногда я просто не понимаю Питтера. Мне, например, больно делать такие вещи, а ему… Клянусь, он просто наслаждается. Лично я очень опечален судьбой нашего бедного Лето. Скоро доктор Юх нанесет свой предательский удар, и с родом Атрейдсов будет покончено… Конечно, Лето узнает, чья рука направляла доктора и… это будет ужасно.

— А почему бы вам не приказать доктору взять и без лишних разговоров всадить герцогу кинжал между ребер? — спросил Питтер. — Вы тут толкуете о жалости…

— Герцог должен знать, что это я решаю его судьбу. И остальные Великие Дома тоже. Это заставит их призадуматься. А я на время получу свободу действий. Увы, необходимость этого шага очевидна, хотя это вовсе не значит, что он мне нравится.

— Свободу действий, — ухмыльнулся Питтер. — Император и так не спускает с вас глаз. Вы действуете слишком отчаянно. Когда-нибудь Император пришлет легион-другой своих сардукаров к нам на Гиду Приму, и от барона Владимира Харконнена ничего не останется.

— А ты бы этому порадовался, да, Питтер? Ты с удовольствием бы смотрел, как полки сардукаров грабят мои города и громят этот замок? Честное слово, как бы порадовался!

— Зачем барон говорит такие слова? — прошептал Питтер.

— Ты хотел бы быть башаром и командовать ими, — продолжал барон. — Ты ведь любишь боль и страдания! Возможно, я поторопился, пообещав тебе кое-что на Аракисе.

Питтер встал и забавной подпрыгивающей походкой подошел к Фейд-Роте. Юноша беспокойно посмотрел на него. В комнате повисла напряженность.

— Не надо шутить с Питтером, барон, — сказал Питтер. — Вы пообещали мне леди Джессику. Вы мне ее обещали.

— Зачем она тебе, Питтер? Мучать?

Питтер молча смотрел на него.

Фейд-Рота отъехал со своим креслом-поплавком в сторону.

— Дядя, может, мне лучше уйти? Вы сказали…

— Ты слишком нетерпелив, мой милый Фейд-Рота, — занавески, за которыми стоял барон, колыхнулись. — Потерпи, Фейд, — он снова обратился к ментату: — А что с наследником герцога, Полем, дорогой Питтер?

— Когда ловушка захлопнется, он тоже будет в ваших руках, барон.

— Я совсем не об этом. Не угодно ли тебе припомнить, как ты предсказывал, будто эта ведьма из Бен-Джессерита родит герцогу дочку? Похоже, ты ошибся, ментат?

— Я не часто ошибаюсь, барон, — сказал Питтер, и в его голосе впервые послышался страх. — Согласитесь, я ошибаюсь не часто. Вы сами знаете, эти бен-джессеритки рожают в основном девочек. Даже у супруги Императора одни дочки.

— Дядя, — вмешался Фейд-Рота, — вы сказали, сегодня будет что-то важное для меня…

— Послушайте-ка моего племянника! — воскликнул барон. — Он, кому предстоит управлять Великим Домом Харконненов, не умеет управлять собой, — барон пошевелился, и по занавеске пробежала тень. — Ладно, Фейд-Рота Харконнен, я вам объясню. Я пригласил тебя сюда, чтобы ты немножко набрался ума. Наблюдал ли ты за нашим славным ментатом? Ты должен бы кое-что вынести из нашего сегодняшнего разговора.

— Но, дядя…

— Ведь наш Питтер один из лучших ментатов, ты согласен, Фейд?

— Да, но…

— А! Конечно же «но»! Но он ест слишком много пряностей, он лопает их, как семечки. Посмотри на его глаза! Он выглядит словно вчера с Аракиса. Прекрасный ментат, но — слишком эмоционален, склонен погорячиться. Очень хороший ментат, но — все-таки может ошибаться.

Питтер заговорил глухим голосом:

— Вы позвали меня сюда, чтобы публично унизить, барон?

— Унизить тебя? Тебе следовало бы знать меня получше. Я просто хотел продемонстрировать своему племяннику, что возможности ментата ограничены.

— Вы собираетесь дать мне отставку?

— Отставку, тебе? Ну, Питтер, где же я найду другого ментата, такого же ядовитого и хищного?

— Там же, где нашли меня, барон.

— Возможно, возможно. Больно уж ты стал неуравновешенным. И эти пряности, которые ты без конца пожираешь!

— Мои слабости вас разоряют, барон? Вы против них что-то имеете?

— Мой дорогой Питтер! Твои слабости лишь привязывают тебя ко мне. Как же я могу что-то иметь против них? Я просто хочу показать тебя своему племяннику со всех сторон.

— Значит, меня показывают? Может, мне сплясать? Может, мне продемонстрировать славному Фейд-Роте все, на что я способен?

— Именно. Скажут плясать, будешь плясать. А пока помолчи, — он перевел взгляд на племянника и отметил, что его полные, чуть оттопыренные губы — фамильная черта Харконненов — удивленно поджались. — Это называется ментат, Фейд Это существо тренируют и натаскивают на выполнение определенных задач. Однако нельзя пренебрегать тем, что ментат заключен в человеческое тело. Это очень существенная деталь. Иногда мне кажется, что наши предки, с их думающими машинами, были на правильном пути.