Донна Леон - Счет по-венециански

• Название: Счет по-венециански
• Автор: Донна Леон
• Издательство: Иностранка
• Жанр: Полицейский детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-94145-329-9

В горах на границе Италии и Австрии срывается в пропасть румынский трейлер, среди обломков которого обнаруживаются трупы нескольких неизвестных женщин. На венецианском вокзале Санта-Лючия в купе междугородного поезда найден мертвым известный адвокат по международному праву… Какая может быть связь между этими двумя трагедиями? Комиссар Брунетти находит разгадку в грязном баре — центре преступной сети, простирающейся далеко за пределы Италии. Но должно произойти еще одно убийство, чтобы правосудие начало действовать.

---

Брунетти не стал отвечать и потянулся за полупустой бутылкой «Пино Нуар».

— Нет, ну ведь правда? — не унималась дочка.

— Это не имеет значения. Работаешь ты на полицию или нет, нельзя вот так выуживать информацию из собственных друзей.

— Да? А вот папа всегда так делает! Что ж, он, по-твоему, тоже шпион?

Брунетти сделал небольшой глоток вина и взглянул на жену поверх бокала. Интересно, как она вывернется?

Паола проговорила, глядя на него, но обращаясь при этом к Кьяре:

— Дело не в том, что он добывает информацию, общаясь с друзьями, а в том, что они прекрасно знают, кто он такой и зачем он это делает.

— Но мои друзья тоже знают, кто я, и вполне могут догадаться, зачем я это делаю, — настаивала Кьяра, постепенно заливаясь краской.

— Это совсем не одно и то же, и ты это понимаешь.

Кьяра пробормотала что-то вроде: «Да, как же!», но Брунетти не расслышал толком, поскольку она низко опустила голову над пустой тарелкой.

Паола повернулась к нему и сказала:

— Гвидо, ты не мог бы объяснить своей дочери, в чем тут разница?

Как всегда в пылу спора, Паола, словно бессовестная кукушка, отказывалась от бремени материнства и спихивала проблемы на него.

— Твоя мама права, — проговорил он, — если я задаю людям вопросы, они в курсе, что я полицейский, и учитывают это, когда на них отвечают. Они понимают, что в случае чего я могу заставить их нести ответственность за все, что они скажут, — получается, я даю им шанс быть осторожными, если они сочтут нужным.

— Но разве ты никогда не хитришь? — спросила Кьяра. — Ну, или пытаешься, — добавила она поспешно.

— Бывает, конечно, — признал он. — Но ты не забывай, что бы ни рассказали тебе, это не будет иметь юридической силы. Они могут в любой момент начать отрицать все, что тебе говорили, и тогда твои слова будут иметь не больше веса, чем их.

— Но мне-то зачем врать?

— А им зачем? — отозвался Брунетти.

— Да не в этом вообще дело, будут эти слова иметь юридическую силу или нет! — снова ринулась в бой Паола. — Речь не о юридических тонкостях, а о предательстве. И, с позволения здесь присутствующих, — она посмотрела по очереди на мужа и на дочь, — о чести.

Брунетти заметил, что Кьяра скорчила гримасу в духе «ну вот, опять начинается» и повернулась к нему, ища моральной поддержки, но она ее не получила.

— О чести? — переспросила Кьяра.

— Да, о чести, — сказала Паола. Голос ее теперь звучал спокойно, но в такие моменты она бывала ничуть не менее опасной. Нельзя выведывать информацию у собственных друзей. Нельзя выслушать их, а потом взять и использовать то, что они сказали, против них же самих.

— Но Сусанна ведь не сказала ничего такого, что можно было бы использовать против нее, — перебила ее Кьяра.

Паола на мгновение прикрыла глаза. Потом, взяв ломтик хлеба, принялась крошить его на мелкие кусочки, — она частенько так делала, когда бывала расстроена.

— Кьяра, не важно, как ты используешь эту информацию и используешь ли вообще. Дело в том, что нельзя, — начала она по новой, — нельзя вызывать друзей на откровенность, когда они общаются с нами один на один, а потом пересказывать или использовать услышанное, ведь они, когда говорили, не рассчитывали, что мы можем так поступить. Это называется предательством. Это значит, что ты злоупотребляешь доверием.

— Ты так говоришь, будто это преступление, — проговорила Кьяра.

— Это хуже, чем преступление, — это зло.

— А преступление не зло? — подал голос Брунетти.

Паола перекинулась на него:

— Гвидо, если мне не почудилось, на прошлой неделе к нам два дня приходили работать три сантехника. Ты можешь показать мне квитанцию? Есть у тебя доказательства, что они внесут этот доход в декларацию и заплатят с него налоги?.. — Он промолчал. — Нет, ты скажи, — настаивала она, но он так и не вымолвил ни слова. — Так вот, Гвидо, это — преступление. Но пусть хоть кто-нибудь — ты или эти вороватые боровы в правительстве — назовет это злом!

Он снова потянулся за вином, но бутылка была уже пуста.

— Еще хочешь?

Брунетти знал, что ее вопрос относится совсем не к вину. Он-то вполне обошелся бы без продолжения, но знал по опыту, что раз уж Паола села на своего конька, то не слезет с него, пока не закончит. Жаль только, что вино закончилось.

Краем глаза он заметил, что Кьяра поднялась и направилась к шкафу. Через минуту она вернулась к столу, держа в руках две рюмки и бутылку граппы, и тихонечко поставила все это прямо перед ним. Нет, мать могла обзывать ее как угодно — предателем, шпионом, чудовищем, для него это был не ребенок, а ангел.

Паола задержала на дочери взгляд, и Брунетти обрадовался, отметив, что взгляд этот, пусть на долю секунды, смягчился. Он налил себе немного граппы, сделал небольшой глоток и вздохнул.

Паола протянула руку, взяла бутылку, налила и тоже отпила чуть-чуть. Это означало, что наступило перемирие.

— Кьяра, я не хотела ругать тебя за это.

— Не хотела, но отругала, — отозвалась дочка со своей обычной непосредственностью.

— Знаю. Прости. — Она сделала еще один глоток. — Ты же знаешь, я серьезно отношусь к таким вещам.

— Это ты все в своих книгах вычитала, да? — простодушно спросила Кьяра. Очевидно, она считала, что профессиональная деятельность матери в качестве преподавателя кафедры английской литературы пагубно сказалась на ее нравственном развитии.

Оба родителя попытались уловить в ее тоне нотки сарказма или пренебрежения, но в нем не было ничего, кроме любопытства.

— Думаю, ты права, — признала Паола. — Они знали, что такое честь, те, кто писал эти книги. Для них это был не пустой звук. — Она замолчала, обдумывая то, что сказала. — Причем не только писатели, все общество полагало, что есть вещи непререкаемо важные: честь, доброе имя, данное слово.

— Я тоже считаю, что это важно, мамочка, — сказала Кьяра и сразу показалась моложе своих лет.

— Я знаю, детка. И ты, и Раффи, и мы с папой тоже так считаем. Вот только мир, похоже, об этом забыл.

— И поэтому ты так любишь свои книги, мама?

Паола улыбнулась — Брунетти показалось, что она слезла-таки со своего конька, — и ответила:

— Да, милая, наверно, поэтому. И потом, благодаря этим самым книгам у меня есть работа.

Брунетти, прагматизм которого вот уже более двадцати лет сталкивался с самыми причудливыми формами идеализма жены, конечно, ей не поверил. Он-то знал: «эти самые книги» были для нее куда большим, чем просто работой.

— Кьяра, у тебя, наверное, еще много уроков? — спросил Брунетти, понимая, что вполне может выслушать ее рассказ о том, что еще она разузнала у подруги Франчески, чуть позже вечером или завтра утром. Поняв, что ее наконец отпускают восвояси, дочка сказала, что уроков и правда много, и ушла в свою комнату. А родители пусть себе обсуждают вопросы чести, раз уж им так хочется.

— Паола, я не думал, что она воспримет мое предложение настолько серьезно, что примется расспрашивать об этом своих знакомых, — начал объяснять Брунетти, пытаясь одновременно извиниться за то, что случилось.

— Я не возражаю, чтобы она добывала информацию. Мне только не нравится, как она это делает, — сказала Паола и отпила еще немного граппы. — Как ты думаешь, она поняла то, что я пыталась ей втолковать?

— Думаю, она понимает все, что мы ей говорим, — ответил Брунетти. — Не уверен, что соглашается, но понимает наверняка. А какие еще примеры ты хотела привести — я имею в виду примеры того, что является преступлением, но не грехом? — спросил он, возвращаясь к прерванному разговору.

Она задумчиво покатала рюмку между ладонями.

— Пример найти — дело нехитрое, особенно в стране с такими дурацкими законами. Куда сложнее понять, что есть зло, хотя преступлением и не является.

— И что, например?

— Например, разрешать детям смотреть телевизор, — проговорила она, смеясь. Эта тема явно ее уже утомила.

— Нет, серьезно, Паола, приведи мне какой-нибудь настоящий пример. — Ему и правда стало интересно.

Прежде чем ответить, она провела пальцем по стеклянной бутылке с минеральной водой.

— Я знаю, тебе надоело это слушать, но я считаю, что пластиковые бутылки — зло, хотя это, конечно же, не преступление, — сказала она и поспешно добавила: — Пока не преступление. Но через несколько лет, надеюсь, это будет уже незаконно. Разумеется, если у общества хватит на то здравого смысла.

— Я думал, ты приведешь пример помасштабнее, — заметил Брунетти.

Она снова задумалась и ответила так:

— Если бы мы воспитывали в наших с тобой детях уверенность в том, что состоятельность моей семьи дает им какие-то особые привилегии, такое воспитание несло бы в себе зло.

Брунетти удивило, что Паола привела такой пример: за годы их совместной жизни она редко упоминала о богатстве своих родителей, разве что в пылу политических споров ссылалась на их благополучие как на вопиющий пример социальной несправедливости.