Томас Вулф - Паутина и скала

• Название: Паутина и скала
• Автор: Томас Вулф
• Жанр: Современная проза

---

Опять ересь. Все затаили дыхание, а Олсоп, сохраняя невоз shy;мутимость, спокойно ответил:

– Это означает, что великий писатель постарается видеть жизнь ясно и всесторонне. Постарается дать полную картину.

– Вот Достоевский и старается, – упрямо сказал Джордж.

– Да, я знаю, но добивается ли он этого? Выказывает ли бо shy;лее здравый и широкий взгляд на вещи?

– Э… э… Джерри, ты и это вечно твердишь – более здравый и широкий взгляд на вещи. Что это означает? Кто хоть раз выка shy;зал его?

– По-моему, – невозмутимо ответил Олсоп, – его выказывал Диккенс.

Послушные ученики одобрительно забормотали, но бунтов shy;щик вполголоса гневно перебил их:

– А – Диккенс! Надоело вечно слышать о нем!

Это было святотатством, и на минуту воцарилось ошеломлен shy;ное молчание, словно кто-то в конце концов согрешил против Святого Духа. Когда Олсоп заговорил вновь, лицо его было очень серьезным, глаза превратились в ледяные лезвия.

– Хочешь сказать, что твой русский представляет такую же здравую и широкую картину жизни, как Диккенс?

– Я уже сказал, – ответил Джордж дрожащим от волнения голосом, – не понимаю, что ты под этим имеешь в виду. И хочу только сказать, что, кроме Диккенса, есть и другие великие писа shy;тели.

– Стало быть, ты думаешь, – спокойно спросил Олсоп, – что этот человек более великий писатель, чем Диккенс?

– Я не….- заговорил было Джордж.

– Да, но все же скажи, – перебил Олсоп. – Мы все уважаем чужие мнения – ты всерьез считаешь, что он более великий, так ведь?

Джордж взглянул на него с каким-то недоуменным возмуще shy;нием, потом, вспылив при виде окружающих его суровых лиц, неожиданно выкрикнул:

– Да! Гораздо более великий! Как сказал Паскаль, одна из ве shy;личайших неожиданностей в жизни – открыть книгу, ожидая встречи с писателем, и вместо него обнаружить человека. Имен shy;но так обстоит дело с Достоевским. Ты встречаешься не с писате shy;лем. С человеком. Можно не верить всему сказанному, но ты веришь человеку, который это говорит. Тебя убеждает его предель shy;ная искренность, его яркий, пылающий свет, и как бы времена shy;ми он ни был сбивчив, озадачен, неуверен, ты неизменно пони shy;маешь, что он прав. Понимаешь, что неважно, как люди выска shy;зываются, потому что в этих высказываниях выражается подлин shy;ное чувство. Могу привести тебе пример, – с жаром продолжал Джордж. – В конце «Братьев Карамазовых», где Алеша разгова shy;ривает с мальчиками на кладбище, опасность впасть в сентимен shy;тальность и фальшь просто ошеломляющая. Во-первых, сцена эта происходит у могилы мальчика, на которую Алеша и дети принесли цветы. Потом в этой же опасности находится и Алеша с его проповедью братской любви, его доктриной искупления че shy;рез жертву, спасения через смирение. Он произносит перед деть shy;ми речь, сбивчивую, бессвязную, которую фраза за фразой мог бы произнести секретарь Христианской ассоциации молодых людей или учитель воскресной школы. В таком случае, почему же в ней нет ничего отвратительного, тошнотворного, как было бы в разглагольствованиях этих людей? Потому что мы понима shy;ем с самого начала, что слова эти честные, искренние, потому что верим в искренность, правдивость, честность персонажа, ко shy;торый произносит эти слова, и человека, который написал эти слова и создал персонажа. Достоевский не боялся использовать эти слова, – страстно продолжал Джордж, – потому что в нем не было фальши и сентиментальности. Слова те же самые, что мо shy;жет сказать учитель воскресной школы, но выражают они другое чувство, в этом все дело. Выражают то, что хотел Достоевский. Алеша говорит детям, что мы должны любить друг друга, и мы верим ему. Он просит их никогда не забывать умершего товари shy;ща, помнить все его добрые, бескорыстные поступки, его любовь к отцу, его великодушие и смелость. Потом Алеша говорит детям, что главное в жизни, то, что искупит все наши ошибки и заблуж shy;дения, спасет нас – это хранить добрую память о ком-то. И эти простые слова трогают нас больше, чем самая искусная ритори shy;ка, так как мы понимаем, что нам сказали о жизни нечто истин shy;ное, непреходящее, и человек, который сказал это, прав.

В конце этой долгой речи Олсоп спокойно потянулся к книж shy;ным полкам, взял изрядно потрепанный том, и пока Джордж еще говорил, принялся невозмутимо листать страницы. Теперь он вновь был готов к спору. Раскрыл книгу и держал толстый палец на нужной строке. Со снисходительной, терпеливой улыбочкой ждал, когда Джордж закончит.

– Знаешь, – спокойно сказал он, когда Джордж умолк, – си shy;туация, которую ты описал, меня очень занимает, поскольку Чарлз Диккенс описывает подобную в конце «Повести о двух го shy;родах» и говорит то же самое, что Достоевский.

Джордж заметил, что на сей раз он правильно произнес фа shy;милию.

– Так вот, – продолжал Олсоп, оглядывая своих учеников с легкой, смутной улыбкой, которая служила вступлением ко всем его восхвалениям сентиментальности и в особенности главного объекта его идолопоклонства, Чарлза Диккенса – и которая говорила им яснее всяких слов: «Сейчас я покажу вам, что по-на shy;стоящему великий человек может сделать с добротой и светом», – полагаю, вам всем будет интересно узнать, как описывает Дик shy;кенс ту же самую ситуацию.

И тут же принялся читать заключительные пассажи книги, посвященные знаменитым мыслям Сидни Картона, когда он всходит на гильотину, чтобы пожертвовать жизнью ради спасе shy;ния того человека, которого любит его возлюбленная:

«Я вижу тех, за кого я отдаю свою жизнь – они живут спокой shy;но и счастливо, мирной, деятельной жизнью там, в Англии, ко shy;торую мне больше не придется увидеть. Я вижу ее с малюткой на руках, она назвала его моим именем. Вижу ее отца, годы согнули его, но он бодр и спокоен духом и по-прежнему приходит на по shy;мощь страждущим. Я вижу их доброго, испытанного друга; он покинет их через десять лет, оставив им все, что у него есть, и об shy;ретет награду на небесах.

Я вижу, как свято они чтут мою память; она живет в их серд shy;цах и еще долго будет жить в сердцах их детей и внуков. Я вижу се уже старушкой, вижу, как она плачет обо мне в годовщину мо shy;ей смерти. Я вижу ее с мужем; преданные друг другу до конца жизни и до конца сохранив память обо мне, они почиют рядом на своем последнем земном ложе.

Я вижу, как малютка, которого она нарекла моим именем, растет, мужает, выбирает себе дорогу в жизни, которой некогда шел и я; но он идет по ней не сбиваясь, мужественно преодолевает препятствия, и имя, когда-то запятнанное мною, сияет, оза shy;ренное славой. Я вижу его праведным судьей, пользующимся уважением и любовью; сын его носит мое имя – мальчик с золо shy;тистыми волосами и ясным выразительным челом, милыми мое shy;му сердцу. Он приводит своего сына на это место, где нет уже и следа тех ужасов, что творятся здесь ныне, и я слышу, как он пре shy;рывающимся от волнения голосом рассказывает ему обо мне.

То, что я делаю сегодня, неизмеримо лучше всего, что я ког shy;да-либо делал; я счастлив обрести покой, которого не знал в жиз shy;ни»[8].

Олсоп прочел эти знаменитые строки хриплым от волнения голосом, потом громко высморкался. Он был глубоко, искренне растроган, его чувство и тон, которым он читал отрывок, несо shy;мненно, оказали сильное воздействие на слушателей. В заключе shy;ние, после громкого салюта в платок и недолгого молчания, он огляделся со смутной улыбочкой и спокойно спросил:

– Ну, что скажете? Сравнимо ли это с мистером Доста-как-его-там или нет?

Тут же послышался хор одобрительных восклицаний. Все шумно согласились, что прочитанный отрывок не только «срав shy;ним» с мистером До-ста-как-его-там, но и намного превосходит все его достижения.

Поскольку о мистере Доста-как-его-там никто из собрав shy;шихся ничего не знал, однако все стремились высказать свое суждение с такой фанатичной безаппеляционностью, Джордж ощутил жгучий гнев и негодующе перебил их:

– Это совсем не одно и то же. Ситуации совершенно разные.

– Послушай, – увещевающим тоном заговорил Джерри, – ты должен признать, что ситуация по существу та же самая. В обоих слу shy;чаях – идея любви и пожертвования. Только мне кажется, что в раз shy;работке этой ситуации Диккенс превосходит Достоевского. Он гово shy;рит то, что Достоевский пытается сказать, и, по-моему, говорит го shy;раздо лучше. Представляет более широкую картину, дает понять, что жизнь продолжается и будет прекрасной, как всегда, несмотря ни на что. Итак, – продолжал он спокойно и вновь увещевающе, – разве не согласен ты, Джордж, что метод Диккенса лучше? Сам знаешь, что согласен! – Он громко фыркнул, плечи его и живот затряслись от добродушного веселья.- Я знаю, что ты чувствуешь в глубине ду shy;ши. И споришь просто для того, чтобы слышать себя.

– Вовсе нет, Джерри, – с пылкой серьезностью возразил Джордж. – Я не кривлю душой. И не вижу ничего общего между той и другой ситуацией. То, что говорит Сидни Картон, не имеет отношения к тому, что Алеша хочет сказать в конце «Братьев Кара shy;мазовых». Одна книга – умело сработанная, волнующая мело shy;драма. Другая, в сущности, даже не вымысел. Это великая картина жизни и людской участи, увиденная сквозь призму духа великого человека. Алеша говорит не о том, что человек гибнет во имя любви, не о том, что он жертвует жизнью ради романтического чувства, но что он живет ради любви, не романтической, а любви к жиз shy;ни, любви к человечеству, и что через любовь его дух и память о нем продолжают жить, хотя тело его и мертво. Это совершенно не то, что говорит Сидни Картон. В одной книге у нас глубокое, бесхит shy;ростное выражение великой духовной истины, в другой – высоко shy;парная, сентиментальная концовка романтической мелодрамы.