Автор неизвестен - Тысяча и одна ночь

• Название: Тысяча и одна ночь
• Автор: Автор неизвестен
• Издательство: "Художественная литература"
• Жанр: Мифы. Легенды. Эпос
• Год: 1975

«Тысяча и одна ночь» — собрание сказок на арабском языке, объединённых обрамляющим рассказом о жестоком царе Шахрияре, который каждый вечер брал себе новую жену и на утро убивал её. История возникновения «Тысячи и одной ночи» до сих пор далеко не выяснена; истоки её теряются в глубине веков.

Сказкам «Тысячи и одной ночи» присущи занимательность сюжета, причудливое сплетение фантастического и реального, яркие картины городской жизни средневекового арабского Востока, увлекательные описания удивительных стран, живость и глубина переживаний героев сказок, психологическая оправданность ситуаций, ясная определённая мораль. Великолепен язык многих повестей — живой, образный, сочный, чуждый обиняков и недомолвок.

Сказки Шахразады могут быть разбиты на три основные группы, которые условно можно назвать сказками героическими, авантюрными и плутовскими.

---

И тогда Hyp ад-Дин взял у невольницы зуннар и пошел с ним на рынок персиян. Он отдал зуннар посреднику и велел ему кричать о нем, а сам присел на скамью перед одной из лавок, и посредник скрылся на некоторое время, а потом пришел к нему и сказал: «О господин, вставай, получи цену твоего зуннара. Она достигла двадцати динаров чистыми деньгами на руки». И Hyp ад-Дин, услышав слова посредника, до крайности удивился, и затрясся от восторга, и поднялся, чтобы получить свои двадцать динаров, а сам и верил и не верил. Получив их, он тотчас же пошел и купил на все деньги разноцветного шелку, чтобы невольница сделала из него всего зуннары.

И затем он вернулся домой, и отдал девушке шелк, и сказал ей: «Сделай из него всего зуннары и научи меня также, чтобы я работал вместе с тобой. Я никогда в жизни не видел ни одного ремесла лучше и больше по заработку, чем это ремесло. Клянусь Аллахом, оно лучше торговли в тысячу раз!» И девушка засмеялась его словам и сказала: «О господин мой Hyp ад-Дни, пойди к твоему приятелю москательщику и займи у него тридцать дирхемов, а завтра отдай их из платы за зуннар вместе с пятьюдесятью дирхемами, которые ты занял у него раньше».

И Hyp ад-Дин поднялся, и пришел к своему приятелю москательщику, и сказал ему: «О дядюшка, одолжи мне тридцать дирхемов, а завтра, если захочет Аллах, я принесу тебе все восемьдесят дирхемов разом». И старик москательщик отвесил ему тридцать дирхемов, и Hyp ад-Дин взял их, и пошел на рынок, и купил на них мяса, хлеба, сухих и свежих плодов и цветов, как сделал накануне, и принес все это девушке; а имя ее было Мариам-кушачница. И он взял мясо, а она в тот же час и минуту поднялась, и приготовила роскошное кушанье, и поставила его перед своим господином Hyp ад-Дином, и потом она приготовила скатерть с вином и начала пить вместе с юношей. И она стала наливать и поить его, и Hyp ад-Дин наливал и поил ее. И когда вино заиграло в их уме, девушке понравилась прекрасная тонкость Hyp ад-Дина и нежность его свойств, и она произнесла такие стихи:

 Дыханья сладкий мускус испив из круглой чаши,
 Влюбленная, красавцу я задаю вопрос:
 «Не ваши ли ланиты — напиток сой сладчайший?»
 «Вино, — он отвечает, — не делают из роз».

И девушка беседовала с Нуp ад-Дином, и он беседовал с нею, и Мариам подавала ему кубок и чашу и требовала, чтобы он ей налил и напоил ее тем, от чего приятно дыханье, а когда он касался ее рукой, она не давалась из кокетства. И опьянение увеличило ее красоту и прелесть, и Hyp ад-Дин произнес такие стихи:

 Влюбленная в напиток, приказывает другу
 Красавица средь пира, где тамадою он:
 «Коль чашу не наполнишь и не пошлешь по кругу,
 Тебя покину ночью!» — и друг ее смущен.

И они продолжали пить, пока Hyp ад-Дина не одолело опьянение и он не заснул, и тогда Мариам в тот же час и минуту поднялась и начала работать над зуннаром, следуя своему обычаю, а окончив, она почистила зуннар и завернула его в бумагу и, сняв с себя одежду, проспала подле Hyp ад-Дина до утра…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала восемьсот семьдесят шестая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что Мариам-кушачница, окончив делать зуннар, почистила его и завернула в бумагу и, сняв с себя одежду, проспала подле Hyp ад-Дина до утра, и было между ними из близости то, что было. А потом Hyp ад-Дин поднялся и исполнил свои дела, и Мариам подала ему зуннар и сказала: «Снеси его на рынок и продай за двадцать динаров, как ты продал такой же вчера». И Hyp ад-Дин взял зуннар, и отнес его на рынок, и продал за двадцать динаров, а потом он пошел к москательщику и отдал ему восемьдесят дирхемов, и поблагодарил его за милость, и пожелал ему блага. «О дитя мое, продал ты невольницу?» — спросил москательщик. И Hyp ад-Дин воскликнул: «Ты призываешь на меня зло! Как могу я продать дух из моего тела?»

И он рассказал ему всю историю, с начала до конца, и сообщил ему обо всем, что с ним случилось, и старик москательщик обрадовался сильной радостью, больше которой нет, и воскликнул: «Клянусь Аллахом, о дитя мое, ты меня обрадовал, и если захочет Аллах, тебе всегда будет благо! Я хотел бы для тебя блага из любви к твоему отцу, и чтобы наша дружба с ним сохранилась!» И затем Hyp ад-Дин расстался со старым москательщиком, и в тот же час и минуту пошел на рынок и, купив, как обычно, мясо, плоды — и все необходимое, принес это девушке.

И Hyp ад-Дин с девушкой ели, пили, играли, веселились, и дружили, и развлекались за трапезой целый год. И каждую ночь девушка делала зуннар, а утром Hyp ад-Дин продавал его за двадцать динаров и расходовал часть их на то, что ему было нужно, а остальное отдавал девушке, и та прятала деньги у себя до времени нужды.

А через год девушка сказала: «О господин мой Hyp ад-Дин, когда ты завтра продашь зуннар, возьми мне на часть денег цветного шелку шести цветов; мне пришло на ум сделать тебе платок, который ты положишь себе на плечо. Не радовались еще такому платку ни сыновья купцов, ни сыновья царей». И тогда Hyp ад-Дин пошел на рынок, и продал зуннар, и купил цветного шелку, как говорила ему невольница, и принес его ей, и Мариам-кушачница сидела и работала, вышивая платок, целую неделю (а каждую ночь, окончив зуннар, она работала немного над платком), и наконец окончила его. И она подала платок Hyp ад-Дину, и тот положил его на плечо и стал ходить по рынку, и купцы, люди и вельможи города останавливались возле него рядами и смотрели на его красоту и на этот платок, так хорошо сделанный.

И случилось, что Hyp ад-Дин спал в одну ночь из ночей, и пробудился от сна, и увидел, что его невольница плачет сильным плачем и произносит такие стихи:

 И вот с любимым настает разлука!
 О, горе мне! Пришел прощальный час!
 Терзает жалость, как стрела из лука!
 Уходят ночи, тешившие нас!
 Завистники небось глядели зорче,
 Чем мы с тобой, — и страшен черный глаз.
 Не убежать от зависти и порчи,
 И злоречивцы разлучают нас.

И Hyp ад-Дин спросил ее: «О госпожа моя Мариам, что это ты плачешь?» И девушка сказала: «Я плачу от страданий разлуки — мое сердце почуяло ее». — «О владычица красавиц, а кто разлучит нас, когда я теперь тебе милей всех людей и сильнее всех в тебя влюблен?» — спросил Hyp ад-Дин. И девушка ответила: «У меня любви во много раз больше, чем у тебя, но доверие к судьбе ввергает людей в печаль».

«О господин мой Hyp ад-Дин, — сказала она потом, — если ты желаешь, чтобы не было разлуки, остерегайся человека из франков, кривого на правый глаз и хромого на левую ногу (это старик с пепельным лицом и густой бородой). Он-то и будет причиной нашей разлуки. Я видела, что он пришел в наш город, и думаю, он явился, только ища меня». — «О владычица красавиц, — сказал Hyp ад-Дин, — если мой взгляд упадет на него, я его убью и изувечу!» И Мариам воскликнула: «О господин мой, не убивай его, не говори с ним, не продавай ему и не покупай у него. Не вступай с ним в сделку, не сиди с ним, не ходи с ним, не беседуй с ним и не давай ему никогда ответа на привет. Молю Аллаха, чтобы он избавил нас от его зла и коварства!»

И когда наступило утро, Нур ад-Дин взял зуннар и пошел с ним на рынок. Он присел на скамью перед одной; из лавок и начал разговаривать с сыновьями купцов, и взяла его сонная дремота, и он заснул на скамье перед лавкой. И когда он спал, вдруг прошел по рынку в это самое время тот франк, и с ним еще семь франков, и увидел Hyp ад-Дина, который спал на скамье перед лавкой, закутав лицо платком и держа его конец в руке. И франк сел подле Hуp ад-Дина и, взяв конец платка, стал его вертеть в руке, и вертел его некоторое время. И Hyp ад-Дин почувствовал это, и пробудился от сна, и увидел, что тот самый франк, которого описала ему девушка, сидит подле него. И Hyp ад-Дин закричал на франка громким криком, который испугал его, и франк спросил: «Почему ты на нас кричишь? Разве мы у тебя что-нибудь взяли?» — «Клянусь Аллахом, о проклятый, — ответил Hyp ад-Дин, — если бы ты у меня что-нибудь взял, я бы, наверное, отвел тебя к вали!» И тогда франк сказал ему: «О мусульманин, заклинаю тебя твоей верой и тем, что ты исповедуешь, расскажи мне, откуда у тебя этот платок». — «Это работа моей матушки», — ответил Hyp ад-Дин…»

И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.

Когда же настала восемьсот семьдесят седьмая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что, когда франк спросил Hyp ад-Дина о том, кто сделал платок, Hyp ад-Дин ответил: «Этот платок — работа моей матушки, она сделала его для меня своей рукой». — «Продашь ли ты мне его и возьмешь ли от меня его цену?» — спросил франк. И Hyp ад-Дин воскликнул: «Клянусь Аллахом, о проклятый, я не продам его ни тебе, ни кому-нибудь другому! Моя мать сделала его только на мое имя и не станет делать другого». — «Продай его мне, и я дам тебе его цену сейчас же — пятьсот динаров, и пусть та, кто его сделала, сделает тебе другой, еще лучше этого», — сказал франк. «Я никогда не продам его, потому что ему нет подобного в этом городе», — ответил Hyp ад-Дин, а франк молвил: «О господин мой, а ты не продашь его за шестьсот динаров чистым золотом?» И он до тех пор прибавлял сотню за сотней, пока не довел цену до девятисот динаров, но Hyp ад-Дин сказал ему: «Аллах поможет мне и без продажи платка! Я никогда не продам его ни за две тысячи динаров, ни за больше!»