Георгий Гуревич - Борьба с подземной непогодой

• Название: Борьба с подземной непогодой
• Автор: Георгий Гуревич
• Жанр: Научная Фантастика

---

Неужто все кончено, идея потерпела крушение, память о Викторе утонет в тихой заводи канцелярской переписки? Тартаков не думает об этом, он скрипит пером и сдержанно улыбается. Он очень доволен своим умом и дипломатическими талантами.

7.

КО всему можно привыкнуть, даже к землетрясениям. Со временем извержение Горелой сопки вошло в свою колею. Из бокового кратера, как из незаживающей раны, текла и текла лава, текла неделю, вторую, третью... Наблюдатели свыклись с существованием этой расплавленной реки, сначала посещали ее каждый день, потом через день, потом два раза в неделю. Лава текла и текла, ничего нового не наблюдалось. И однажды вечером Грибов вспомнил о занятиях с Тасей.

- Если можно, в другой раз, - сказала она. - Я давно уже не готовилась.

- Если можно, отложим, - сказала она на следующий день. - Вы мне дали большую работу.

Грибов был не слишком наблюдателен в житейских делах, но упорное отнекивание Таси удивило его. Он стал присматриваться. Ему показалось, что девушка избегает его, старается не оставаться с ним наедине.

И с решительностью начальника, привыкшего распоряжаться, Грибов сказал Тасе:

- Проводите меня сегодня на почту, Тася. Если есть телеграмма из Москвы, я тут же напишу ответ.

Они вышли, когда уже темнело. Начинался синий зимний вечер. Над пухлыми сугробами по безоблачному небу плыл латунный месяц. Его ослепительная желтизна только подчеркивала синюю тьму. В лесу потрескивали сучья, скрипел снег под лыжами. Тишина, безлюдье - самая подходящая обстановка, чтобы выяснять отношения.

Но девушка, видимо, избегала объяснений. Она завладела лыжней и задала темп, Грибов с трудом поспевал за ней. Поравняться с ней и обойти по нетронутому снегу он не мог, приходилось идти сзади. Гонка продолжалась километров пять, почти до самой реки, но здесь они перекинулись несколькими словами, и разговор сам собой набрел на больную тему.

- Завтра вам придется помочь Катерине Васильевне, - сказал Грибов. - У нее сейчас двойная нагрузка, она и химик, и геолог.

- А почему она отстраняет Петра Ивановича? - спросила Тася.

- Вы же знаете Петра Ивановича Он милейший человек, но ненадежный, устанет и бросит на полпути. Да Катерина Васильевна и сама не хочет его нагружать. Любит его, вот и бережет.

- Не понимаю я такого чувства, - сказала Тася. - Любовь - это восхищение. А тут всего понемножку - кусочек привязанности, кусочек привычки, кусочек жалости.

- Вы, Тася, бессердечная. А если человек болен? Муж у вас заболеет, вы его разлюбите?

- Если болен - не виноват. Но вы сказали "ненадежный" - это совсем другое.

Грибов поник головой. Тася говорила совсем не о Спицыне. Это он, Грибов, оказался ненадежным человеком в критические дни. И хотя потом он поправился, пошел со всеми в ногу, Тася запомнила: это тот, кто теряет равнение.

Грибов все понял и возмутился.

- А что особенного в Катерине Васильевне? - воскликнул он. - Женщина, как женщина, хороший работник. Не понимаю, чем ей гордиться перед Петром Ивановичем.

И Тася поняла, что речь идет о ней, отнюдь не о Спицыной.

- Ну и пусть, - сказала она упавшим голосом. - Сердцу не прикажешь. Оно тянется к самому лучшему... А если я не достойна, тем хуже для меня...

Они отвернулись в разные стороны, и обоим было горько, как будто произошло что-то непоправимое, порвалось надорванное, то, что еще можно было связать.

- Гордая вы, Тася, требуете слишком много.

Тася в отчаянии махнула рукой.

- Почта там, - показала она. - Идите через реку наискось, на те огни, что на холме. А мне на другой конец деревни. Прощайте.

Она скользнула по скату. Стоя наверху, Грибов следил, как удаляется плотная фигурка. Она таяла в сумраке, и сердце у Грибова щемило, как будто Тася уходила навсегда. Только сейчас она раскрылась для него. Подумать только: такая исполнительная, послушная, скромная, и такая требовательная! "Любовь - это восхищение", - сказала она. Да нет, это неверно. Разве любовь исчезает, как только любимый споткнется? Тасю надо переубедить, поспорить с ней. Но не смешно ли доказывать девушке, что она не должна разлюбить? "Сердцу не прикажешь. Оно тянется к самому лучшему".

И вот ушла, растворилась в темноте. Лыжи еще скрипят, если позвать, услышит. Зимней ночью звуки разносятся далеко - с того берега слышны голоса, лают собаки, как будто рядом. Выстрел... еще один. Кто это стреляет ночью? Похоже на раскаты грома или на треск ломающихся льдин. Но до ледохода далеко - февраль на дворе. А все-таки река выглядит странновато: застланная снежным покрывалом, она дымится, как будто покрывало это промокло и сушится на солнце. Полынья, одна, другая, третья, разводья, целые пруды... Оттепель? Какая же оттепель - от мороза трещат сучья, лыжи скрипят по снегу.

- Тася, вернитесь-ка на берег!

Не отзывается Из упрямства, конечно Зря он отпустил ее одну.

- Тася, Тася!

А вдруг она провалилась?

Грибов неловко спускается на лед. Как она прошла здесь? На пути какие-то трещины, мокрые пятна. Приходится петлять, обходя их, все трещит, колыхается...

- Тася! - в голосе Грибова отчаяние.

Откуда-то набежала вода, лыжи липнут к промокшему снегу. Грибов снимает их. Конечно, это ошибка. Треск... хлюпанье... и он по горло в воде. Ледяные струйки бегут за шиворот под одежду. Грибов хватается за лед и проламывает его. Вот оказия! Нельзя же проламывать лед до самого берега. Температура воды около нуля. Он закоченеет через несколько минут. Снова ломается лед. Нет, не выбраться. И, как холодная струйка, в мозг проникает мысль:

"Это гибель".

Он отгоняет эту мысль. "Да нет, это несерьезно. Не могу я умереть, я еще так молод, у меня вся жизнь впереди... начатая диссертация... Тася...

А Виктор был моложе и все же погиб..."

Ноги и руки немеют, уже не сгибаются пальцы, Грибов отчаянно борется, локтями прошибая лед И вдруг рядом - лыжные палки...

- Держитесь, Александр Григорьевич.

Это Тася. Она умело выбрала прочную льдину, хорошо поставила лыжи. Ухватившись за палки, Грибов ползком выбирается на льдину, словно тюлень. Барахтается, не может встать.

- Скорее на берег! - волнуется Тася. - Вы промокли насквозь. Сейчас же разложим костер.

- Спасибо, Тасенька, - бормочет Грибов, вставая на колени, и сам чувствует, что благодарности здесь неуместны.

- Глупая я, - говорит между тем Тася. - Оставила вас одного (как будто он ребенок). Дошла до середины, слышу - вы кличете. А мне невдомек, не знала, что вы в беде. Вот сюда ступайте, здесь не скользко. Теперь сюда. Вот и берег. Сейчас я натаскаю сучьев, разложим костер. А вы прыгайте и руками хлопайте, а то прохватит вас.

Она двигалась проворно, как ртуть. Пока Грибов деревенеющими руками отломил десяток сучьев, Тася притащила из лесу несколько охапок хворосту и две сухих елочки. Вскоре под ветками заплясал огонек, Тася подсунула к нему верхушку елки, и огонь взметнулся сразу. Костер разгорелся вовремя. Грибов уже чувствовал, что мороз обжигает ему мокрое лицо.

- Послушайте, Тася, откуда на реке вода. Это бывает у вас?

- Ах, Александр Григорьевич, какая разница? С морозом шутки плохи. Вам надо снять куртку. Вот колья развесьте ее, чтобы просушить. И не жалейте сучьев, я пойду еще наломаю.

Грибов начал стаскивать меховую куртку, уже покрытую звенящими льдинками, но раздумал и натянул ее снова.

- Тася, мне нужно бежать на станцию.

- Как можно, Александр Григорьевич! У вас будет воспаление легких завтра. Вы совсем не думаете о себе.

- А вы думайте не только обо мне, - сердито ответил Грибов. - Вы еще не поняли, откуда эта оттепель? Это все фокусы нашего вулкана. Видимо, лава свернула на северный склон и вышла к реке. Конечно, она растопила лед и греет воду. Может начаться наводнение. Надо предупредить все прибрежные селения... Бежим на станцию.

Тася решительно загородила дорогу Грибову, даже руки растопырила.

- Как хотите, я вас не пущу. Как вы дойдете, вы и лыжи потеряли Я добегу гораздо быстрее. Что передать?

Грибов не мог не согласиться.

- Передавайте Ковалеву, чтобы летел сюда. Отсюда перелетим к сельсовету, потом вверх по реке.

- Хорошо, я вам пришлю сухую одежду. А вы не отходите от костра, грейтесь. Сейчас я вам сучьев натаскаю.

- Не теряйте времени, Тася. У меня самого руки есть.

Вскоре проворная фигурка скрылась среди сугробов. И, глядя вслед. Грибов вздохнул:

- Плохи твои дела, товарищ начальник. Вытащили тебя из воды, как щенка. Побежал спасать девушку и сам утонул бы без нее. Воображаю, как она смеется над тобой.

8.

ГРИБОВ оказался прав - воду согревал вулкан. Словно илистая река, лава засорила свое русло на восточном склоне и пробила новый путь - на север. Здесь склоны были круче, лава потекла быстрее и вскоре достигла леса у подножья вулкана. Под напором серой каменной массы с треском рушились вековые лиственницы. Они падали, не сопротивляясь, как деревенский плетень, смятый танком. Кусты и ветки вспыхивали, словно спички. Огонь шел верхом, опаляя сухую хвою, обгорелые сучья кувыркались в воздухе. Даже низкие тучи стали ржавыми, цвета засохших пятен крови. Но ниже пламени, у самой земли, было совершенно черно; казалось, ни один луч света не пробивается вниз.