Роже дю Гар - Семья Тибо (Том 1)

• Название: Семья Тибо (Том 1)
• Автор: Роже дю Гар
• Жанр: Историческая проза

Роман-эпопея классика французской литературы Роже Мартен дю Гара посвящен эпохе великой смены двух миров, связанной с войнами и революцией (XIX - начало XX века). На примере судьбы каждого члена семьи Тибо автор вскрывает сущность человека и показывает жизнь в ее наивысшем выражении жизнь как творчество и человека как творца.

---

Антуан кусал губы, соображая, стоит ли ему пускаться в пререкания, а сам уже снял пиджак и закатывал рукава рубашки; потом он опустился на колени у кровати. Почти всегда, обдумывая какой-нибудь вопрос, он одновременно начинал действовать, до того не по характеру ему было долго взвешивать все "за" и "против", до того не терпелось скорее принять решение. Быстро и отважно приняться за дело было для него важнее, чем избежать ошибки: размышление служило ему только средством, толкающим к действию, пусть даже и преждевременному.

Когда с помощью врача и другой старухи, которая все время дрожала, он освободил девочку от одежды, обнажилось детское худенькое тельце, бескровное, землистое. Должно быть, трехколесный велосипед сбил и подмял девочку на полном ходу, потому что вся она была в кровоподтеках, а вдоль бедра от самого таза до колена, тянулась наискось темная полоса.

- Правая, - уточнил врач.

И в самом деле, правая стопа была вывихнута, повернута внутрь, а окровавленная нога скривилась и казалась короче левой.

- Перелом бедренной кости? - нерешительно произнес врач.

Антуан не ответил. Он размышлял. "Слишком глубокий шок, - думал он, стало быть, наверняка причина иная. Но какая же именно?"

Он ощупал коленную чашечку, потом его пальцы стали медленно двигаться вверх, обследуя бедро; и вдруг из неприметной ранки на внутренней стороне ноги несколькими сантиметрами выше колена, струей хлынула кровь.

- Так и есть, - сказал Антуан.

- Бедренная артерия? - воскликнул молодой врач.

Антуан стремительно поднялся с колен.

Мысль, что он должен один, самостоятельно принять решение, вызвала у него прилив энергии; как всегда, в присутствии посторонних он особенно остро ощущал свое могущество. "К хирургу? - мысленно задался он вопросом. - Нет; она умрет по дороге в больницу. Тогда кто же? Я? Видно, придется. Иного выхода нет".

- Думаете попытаться наложить жгут? - спросил доктор, которого удручало молчание Антуана.

Но Антуан и не собирался отвечать. "Безусловно, и не теряя ни минуты, подумал он, - быть может, и так уже поздно! - Он зорко оглядел комнату. Наложить жгут. Но из чего его сделать? Ну-ка, посмотрим: на рыжей пояса нет; на занавесках нет подхватов. Где найти эластичную ткань? Да вот она!" И он мигом сбросил с себя жилет, отстегнул подтяжки, рывком разорвал их, снова опустился на колени и, свив тугой жгут, стянул бедро у самого верха.

- Так. Две минуты передышки, - сказал он, вставая. Пот заливал его щеки. Он чувствовал, что на него устремлены все взгляды. - Она погибнет, если ее не оперировать сейчас же, - отчеканил он. - Попытаемся.

И все отошли от кровати, даже женщина, державшая лампу, даже молодой врач, пребывавший в смятении.

Антуан стиснул челюсти, и его взгляд, сосредоточенный и жесткий, казалось, обращен был вовнутрь. "Главное - спокойствие! - приказал он себе. - Как же стол? А, тот круглый, который я видел, когда шел сюда".

- Посветите-ка мне, - крикнул он молодой женщине. - А вы со мной, добавил он, обращаясь к доктору.

Быстрым шагом он вошел в соседнюю комнату. "Так. Это будет операционная, - соображал он. Смахнул со стола приборы, сложил стопкой тарелки. - Здесь поставим лампу. - Он завладел помещением, как полководец полем битвы. - А теперь девочку сюда". Он вернулся в комнату; доктор и молодая женщина следили за всеми его движениями и шли за ним по пятам. Он указал врачу на девочку:

- Я возьму ее на руки. Она невесома. А вы поддерживайте ногу.

Он подсунул руки под спину девочки, которая чуть слышно застонала, и перенес ее на стол. Затем взял из рук рыжеволосой лампу, снял абажур и водрузил лампу на стопу тарелок. "Удивительный я человечина", - успел он подумать, оглядывая все вокруг. Лампа пылала, как раскаленный горн, и свет ее выхватывал из багрового сумрака лишь яркое лицо рыжеволосой и пенсне врача; безжалостный свет падал на тельце девочки; руки ее и ноги временами судорожно подергивались. В воздухе носились мухи, словно подстегнутые грозой. Антуан обливался потом от жары и тревоги. "Выдержит ли она операцию?" - спрашивал он себя. Но какая-то сила, которую он и не пытался определить, уже подхватила его. Никогда еще не бывал он так уверен в себе.

Он схватил сумку и, вынув оттуда пузырек с хлороформом и бинты, передал ее врачу.

- Выложите все куда-нибудь. Хоть на буфет. Снимите швейную машину. Разложите все по порядку.

Затем, обернувшись с пузырьком в руке, он увидел в темном проеме двери чьи-то фигуры: там неподвижно стояли обе старухи. Одна из них - мать г-на Шаля - уставилась на него расширенными совиными глазами. Другая зажимала руками рот.

- Уходите отсюда! - приказал он. А когда они, пятясь, отступили в темную комнату, где стояла кровать, он указал рукой в противоположную сторону: - Нет! Подальше. Вон туда!

Они повиновались, прошли в другой конец комнаты и молча исчезли.

- Постойте, вы останьтесь! - воскликнул он с досадой, обращаясь к рыжеволосой, которая собралась было пойти вслед за ними.

Она круто повернулась. На миг он задержал на ней взгляд: лицо у нее было красивое, пожалуй, чуть полное; вероятно, горе облагородило его, придав выражение какой-то сдержанности, зрелости; это понравилось Антуану. И невольно он подумал: "Бедная женщина! Но она мне понадобится".

- Вы мать? - спросил он.

Она покачала головой:

- Нет.

- Ах, так, тем лучше. - С этими словами он смочил марлю и, проворно расправив, положил на нос девочке. - Ну, а теперь станьте здесь и возьмите вот это, - проговорил он, передавая ей пузырек. - Когда я подам знак, смочите еще.

Запах хлороформа разнесся по всей комнате. Девочка застонала, несколько раз глубоко вздохнула и затихла.

Брошен последний взгляд: место боя расчищено; теперь только бы справиться с профессиональными трудностями. Решительный миг настал; тревожное чувство, охватившее было Антуана, развеялось как по волшебству. Он подошел к буфету, где врач уже почти закончил раскладывать на салфетке содержимое сумки. "А ну-ка, проверим, - подумал он, будто стараясь на несколько секунд все оттянуть. - Набор инструментов - так! Скальпель, пинцеты. Коробка с марлей, ватой - все тут! Спирт. Кофеин. Йод. И прочее. Все в порядке. Приступим!" И снова он почувствовал внутренний подъем: тут были и вдохновенная радость деяния, и безграничная вера в себя, и предельное напряжение всех жизненных сил, и, главное, - восторженное сознание своего вдруг обретенного величия.

Он поднял голову и заглянул в глаза молодому врачу, словно спрашивая: "Выстоите? Дело трудное. Вся ответственность на нас!"

Молодой врач и бровью не повел. Теперь он следил за всеми движениями Антуана с готовностью точно выполнить любой приказ. Он понимал, что операция - единственное средство спасения; сам он никогда бы на нее не решился, но с Антуаном все казалось ему возможным.

"Молодой коллега держится молодцом, мне просто везет, - подумал Антуан. - Ну что теперь? Таз. А к чему он? И так обойдемся". Он схватил флакон с йодной настойкой и облил себе руки до локтей.

- Теперь вы, - сказал он, передавая пузырек врачу, который с лихорадочной поспешностью протирал стекла пенсне.

В окне блеснула яркая молния, а вслед за ней раздался сильный удар грома.

"Рановато затрубили фанфары, - подумал Антуан. - Я даже скальпеля не успел в руки взять. А рыжеволосая и не вздрогнула. Гроза даст разрядку нервам и освежит воздух. Тут, под крышей, наверняка градусов тридцать пять". Он обложил ногу марлей, ограничив операционное поле. И перевел глаза на молодую женщину:

- Несколько капель хлороформа. Довольно. Хорошо.

"Повинуется, как солдат под пулями, - подумал он. - Какие бывают женщины!" Не спуская зоркого взгляда с маленького опухшего бедра, он проглотил слюну и поднял руку со скальпелем:

- Начали.

Одним точным движением он сделал разрез.

- Тампон! - приказал он врачу, который стоял, склонившись, рядом с ним.

"Какая худенькая, - подумал он. - Сейчас доберемся до нужного места... Смотри-ка, моя Дедетта похрапывает. Так. Поторопимся. А теперь крючки..."

- Давайте, - шепнул он доктору.

Молодой врач отбросил тампоны, пропитанные кровью, взял крючки и стал оттягивать края раны.

Антуан на миг застыл в раздумье. "Хорошо. А где зонд? Вот он. Введем в гунтеров канал. Лигатура будет классическая; все идет отлично. Бух! Снова молния. Ударила где-то близко. У Лувра. А может быть, "у этих господ из церкви святого Роха", пожалуй, что и так..." Он был совершенно спокоен; его больше не тревожили ни девочка, ни ее неминуемая смерть. С какой-то беспечностью раздумывал он о "лигатуре бедренной артерии в гунтеровом канале".

"Бух! Еще удар. А дождя почти нет. Задыхаешься от духоты. Артерия поражена на уровне перелома; прорвало краем кости; проще простого! Однако крови у нее маловато... - Взгляд на девочку. - Гм... Поспешим! Проще простого, - но от этого умирают... Зажим, хорошо. Еще зажим, так. Бух! Как надоела эта молния - дешевый эффект... У меня в запасе только тонкий шелк что поделаешь". Он разбил трубочку и, вынув моток, наложил по одному шву около каждого зажима. "Превосходно. Скоро и конец. Можно обойтись и одним коллатеральным кровообращением, тем паче в этом возрасте. Нет, удивительный я человечина! Неужели же я проглядел свое настоящее призвание? У меня были все данные, чтобы стать хирургом, и хирургом незаурядным..." Гроза удалялась, и в тишине между двумя раскатами грома слышно было, как лязгают ножницы, срезая кончики хирургических ниток. "Да, все данные: глазомер, выдержка, энергия, ловкость..." Но тут он насторожился и вдруг побледнел.