Роже дю Гар - Семья Тибо (Том 2)

• Название: Семья Тибо (Том 2)
• Автор: Роже дю Гар
• Жанр: Историческая проза

Роман-эпопея классика французской литературы Роже Мартен дю Гара посвящен эпохе великой смены двух миров, связанной с войнами и революцией (XIX - начало XX века). На примере судьбы каждого члена семьи Тибо автор вскрывает сущность человека и показывает жизнь в ее наивысшем выражении жизнь как творчество и человека как творца.

---

Часы показывали девять с минутами, когда он прибыл к Восточному вокзалу.

Даниэль ждал его на улице, перед входом в буфет. Завидев Жака, он подошел к нему с немного смущенным видом.

- Со мной Женни, - сразу же сказал он.

Жак покраснел. Его губы шевельнулись, он едва слышно произнес: "А..." В одну секунду на ум ему пришло сразу несколько противоречивых планов. И он отвернулся, чтобы скрыть свое смятение.

Даниэль решил, что глаза Жака ищут девушку.

- Она на платформе, - объяснил он. Затем, словно извиняясь, прибавил: Она захотела проводить меня на поезд... Неудобно было сообщать ей, что мы сговорились встретиться; она не решилась бы поехать. Я предупредил ее только сейчас.

Жак справился со своим волнением.

- Я не буду вам мешать, - быстро сказал он. - Я ведь хотел только пожать тебе руку... - Он улыбнулся. - Это сделано. Я ухожу.

- Ну нет! - воскликнул Даниэль. - Мне нужно столько сказать тебе... - И тотчас же прибавил: - Я прочел газеты.

Жак поднял глаза, но ничего не ответил.

- А ты, - спросил Даниэль, - если будет война, как ты поступишь?

- Я? - Жак покачал головой, словно хотел сказать: "Это было бы слишком долго объяснять".) Несколько секунд он молчал. - Войны не будет, - заявил он, вкладывая в эти слова всю силу своей надежды.

Даниэль внимательно смотрел ему в лицо.

- Я не могу посвятить тебя во все, что подготовляется, - продолжал Жак. - Но поверь мне, я знаю, что говорю. Все народные массы Европы так возбуждены, силы социализма так прочно объединились, что ни одно правительство не может быть настолько уверено в своей власти, чтобы заставить свой народ воевать.

- Да? - прошептал Даниэль с явным недоверием.

Жак на секунду опустил глаза. Мысленным взором окинул он положение, и перед ним предстали с какой-то схематической четкостью оба течения, на которые во всех странах разделялись социалисты: левое, непримиримое в своей вражде к буржуазным правительствам, все более и более старающееся воздействовать на массы в целях подготовки восстания; И правое, реформистское, верящее в бюрократическую машину и старающееся сотрудничать с правительствами... Внезапно он испугался: его коснулось сомнение. Но в тот же миг он поднял глаза и с уверенностью, которая, несмотря ни на что, поколебала Даниэля, повторил:

- Да... Ты, кажется, и понятия не имеешь о том, насколько силен в настоящее время рабочий Интернационал. Все предусмотрено. Все подготовлено для упорного сопротивления. Повсюду - во Франции, в Германии, в Бельгии, в Италии... Малейшая попытка развязать войну будет сигналом к всеобщему восстанию!

- Может быть, это будет еще ужаснее войны, - робко заметил Даниэль.

Лицо Жака помрачнело.

- Я никогда не был сторонником насилия, - признался он после некоторой паузы. - Но все же как можно колебаться в выборе между европейской войной и восстанием против нее?.. Если бы потребовалась смерть нескольких тысяч человек на баррикадах ради того, чтобы воспрепятствовать бессмысленному избиению миллионов, в Европе нашлось бы достаточно социалистов, которые ни минуты не колебались бы, как и я...

"Что делает Женни? - думал он про себя. - Если ее брат задержится, она придет сюда..."

- Жак! - внезапно воскликнул Даниэль. - Обещай мне... - Он замолчал, не решаясь сформулировать свою мысль. - Я боюсь за тебя, - пролепетал он.

"Его положение во сто раз опаснее моего, а он ни секунды не думает о себе", - подумал Жак, растроганный до глубины души. И он попытался улыбнуться:

- Повторяю тебе: войны не будет!.. Но на этот раз положение действительно тревожное, и я надеюсь, что народы поймут сделанное им предостережение... Ну, как-нибудь мы еще поговорим об этом... А теперь я ухожу... До свидания.

- Нет! Не уходи так скоро. В чем дело?

- Да... тебя же ждут, - с усилием пробормотал Жак, и движением руки он указал на внутреннее помещение вокзала.

- Ну, проводи меня хотя бы до вагона, - грустно сказал Даниэль, Поздороваешься с Женни.

Жак вздрогнул. Захваченный врасплох, он бессмысленно смотрел на приятеля.

- Да идем же, - промолвил Даниэль, дружески беря его под руку. Из-за обшлага он вынул билетик. - Я взял для тебя перронный...

"Напрасно я иду на платформу, - думал Жак. - Какое идиотство!.. Надо отказаться, убежать..." И все же некий темный инстинкт заставлял его идти вслед за другом.

Зал для ожидающих был полон солдат, пассажиров, тележек с багажом. Был субботний вечер и для многих - начало каникул. Радостная шумная толпа теснилась у касс. Даниэль и Жак подошли к решетке перрона. Под огромной стеклянной крышей воздух, более темный, дымился и гудел. Люди торопливо сновали туда и сюда среди оглушительного шума.

- При Женни - ни слова о войне! - крикнул Даниэль прямо в ухо Жаку.

Девушка увидела обоих издали и поспешно отвернулась, делая вид, что не замечает их. С пересохшим горлом, напрягая мускулы шеи, ждала она их приближения. Наконец брат дотронулся до ее плеча. У нее хватило сил резко повернуться на каблуках и изобразить удивление. Даниэля поразила ее бледность. Усталость, волнение от предстоящей разлуки? А может быть, она только показалась ему бледной по контрасту с траурной одеждой?..

Не глядя на Жака, она небрежно кивнула ему. Но в присутствии брата не решилась не протянуть руки. И дрожащим голосом сказала:

- Я вас оставлю вдвоем.

- Нет, ни в коем случае! - быстро произнес Жак. - Это я... Впрочем, мне больше и нельзя задерживаться... Мне нужно быть к десяти часам... далеко... на левом берегу Сены...

Рядом с ними из-под вагона с резким свистом вырвалась струя пара, оглушив их и окутав влажным облаком.

- Ну, ладно, до свидания, старина, - сказал Жак, тронув Даниэля за рукав.

Даниэль пошевельнул губами. Ответил ли он? Полуулыбка, полугримаса искривила уголок его рта; глаза под каской ярко блестели; во взгляде было отчаяние. Он сжимал руку Жака в своих ладонях. Затем, внезапно наклонившись, неловко обнял друга и поцеловал его. Это было в первый раз за всю их жизнь.

- До свидания, - повторил Жак. Плохо отдавая себе отчет в своих действиях, он высвободился из объятий Даниэля, окинул Женни прощальным взглядом, склонил голову, грустно улыбнулся Даниэлю и исчез.

Но когда он вышел из вокзала, какая-то тайная сила удержала его на краю тротуара.

В сумеречном полусвете простиралась перед ним площадь, усеянная электрическими фонарями, полная автомобилей и экипажей: демаркационная зона между двумя мирами. По ту сторону была его жизнь борца, готовая снова завладеть им, было также его одиночество. Пока он был на этой стороне, у вокзала, оставались иные возможности, - чего? Он не знал, не хотел уточнять. Ему казалось только, что перейти через эту площадь - почти равнозначно тому, чтобы отвергнуть некий дар судьбы, навсегда отказаться от некоего чудесного случая.

Ноги его отказывались двигаться; он стоял на месте, трусливо стараясь отдалить решение. Вдоль стены выстроено было несколько пустых багажных тележек. Он выбрал одну из них и сел. Чтобы обдумать положение? Нет. На это он - слишком апатичный и вместе с тем встревоженный - был неспособен. Согнув спину, свесив руки между коленями, сдвинув шляпу на затылок, он тяжело дышал и ни о чем не думал.

Вероятно, не вмешайся пустячная случайность, он пришел бы в себя и, снова подчинившись лихорадочному ритму своей жизни, помчался бы в "Юманите", чтобы узнать содержание сербского ответа. Тогда целый мир возможностей навсегда закрылся бы перед ним... Но вмешался случай: одному из грузчиков понадобилась тележка. Жак встал, посмотрел на пришельца, потом на часы и как-то странно улыбнулся.

Почти нехотя, словно повинуясь внезапному импульсу, он не торопясь вошел в здание вокзала, взял перронный билет, прошел через зал для пассажиров и снова очутился перед платформой.

XXXVII. Суббота 25 июля. - Жак преследует Женни 

Страсбургский экспресс еще не отошел. В хвосте его неподвижно горели три фонаря багажного вагона. Затерянных в толпе Даниэля и Женни нигде не было видно.

Девять двадцать восемь. Девять тридцать. Муравейник на платформе заволновался. Захлопали дверцы вагонов. Засвистел паровоз. В тусклом свете дуговых фонарей к стеклянной крыше поднимались клубы дыма. Вся цепь освещенных вагонов дрогнула. Послышался лязг, глухие толчки. Жак, стоя на месте, пристально смотрел на багажный вагон, который еще не шевелился; наконец двинулся и он. Три красных огня, удаляясь, обнажили рельсы, и поезд, увозивший Даниэля, скрылся во мраке.

"Ну что же теперь?" - сказал себе Жак, искренне полагая, что еще колеблется.

Он дошел до начала платформы. Смотрел на приближающийся людской поток, который после отхода поезда хлынул к выходу. Проплывая под электрическими фонарями, лица на мгновение оживали, затем снова терялись в полумраке.

Женни...

Когда он узнал ее издали, его первым движением было убежать, спрятаться. Но ему удалось подавить стыд, и он, наоборот, шагнул вперед, чтобы очутиться у нее на дороге.