Борис Рябинин - Твои верные друзья

• Название: Твои верные друзья
• Автор: Борис Рябинин
• Издательство: Челябинское книжное издательство
• Жанр: Домашние животные
• Год: 1954

---

Твои верные друзья

ОТ АВТОРА

Эта книга — о верных друзьях человека — служебных собаках. В ней рассказывается об успехах советских собаководов, поставивших свои знания и опыт на службу народу и государству. Она охватывает период, начиная от того времени, когда служебное собаководство только начинало развиваться на Урале, и до наших дней.

Главные четвероногие герои ее — Джери и Снукки — не вымышлены, они существовали в действительности, так же как не вымышлены То́пуш, Риппер и некоторые другие. Клички этих животных занесены в родословные книги лучших собак Советского Союза.

В целом — это рассказ о труде и достижениях советских людей, которые, опираясь на передовую советскую науку, науку Мичурина и Павлова, заставляют живую природу служить интересам своей страны и укрепляют благосостояние и могущество социалистической Родины.

МОИ ДРУЗЬЯ

ЛОПОУХИЙ ПИТОМЕЦ

Надпись на воротах привлекла мое внимание:

Продаются доги-щенки

Размышляя, постоял минуту. Доги... Представилось что-то огромное, страшное, наподобие льва или тигра. Зайду, посмотрю. Ведь еще в детстве мечтал приобрести собаку, обязательно «большую» — маленьких не признавал! — и обязательно щенком, чтобы и вырастить и выучить самому.

Постучал. В приоткрывшиеся ворота высунулась женская голова.

— Интересуетесь догом? Сейчас принесу щенка. — И женщина исчезла, предусмотрительно захлопнув ворота.

На дворе послышался басистый лай. Через минуту ворота вновь приоткрылись, и я вошел во двор. На руках у женщины барахтался, нелепо растопырив костлявые лапы, большой пучеглазый щенок. У ног хозяйки прыгал другой щенок, неуклюже подбрасывая свое тщедушное, с непомерно длинными конечностями, тело.

— Худые какие... — нерешительно выговорил я.

— Растут же! — возразила женщина и нагнулась, чтобы спустить щенка на землю. — Пока расти не перестанет, все худой будет, хоть чем кормите!

Мне такое заявление показалось несколько странным, но я не решился спорить с нею и промолчал.

Щенки сейчас же принялись играть, пытаясь неловко забросить тяжелые лапы на спину друг другу. Один, не удержавшись, шлепнулся наземь и, перевернувшись на спину, болтал в воздухе всеми четырьмя лапами. Другой с притворной яростью бросался на лежащего, стараясь ущипнуть братца за розовое, чуть подернутое нежной шерсткой, брюшко.

— Но они большие уже, — разочарованно заметил я, — а мне хотелось взять маленького...

— Да какие же большие? Что вы! Им и двух месяцев-то еще нет!

— Двух месяцев? — удивился я. Щенки были по крайней мере со взрослого шпица. — Какие же они будут, когда подрастут?

— А я вам сейчас мать покажу, — предложила хозяйка. — Только стойте смирно, не шевелитесь.

Она приоткрыла дверь квартиры и крикнула:

— Сильва, ко мне!

За дверями послышалось громкое топанье, и во двор выпрыгнула огромная собака. Я невольно ахнул. Передо мной стоял великан-дог с блестящей, будто напомаженной, шерстью дымчато-пепельного цвета. По приказанию хозяйки собака покорно села около ее ног, расправив по земле свой длинный гладкий и толстый, точно палка, хвост.

Массивная, угловатая голова дога заканчивалась на макушке маленькими, настороженно поставленными, остроконечными ушами. Большие, слегка навыкате, глаза были окаймлены яркокрасным ободком третьего века[1], что придавало злобное выражение холодному, безразличному взгляду собаки. Я залюбовался на нее и тут же ощутил невольный трепет, мысленно представив себе, что может произойти, доведись встретиться с этим зверем один на один... Пощады не жди!

Желание иметь такого четвероногого друга вспыхнуло во мне с такой силой, что все сомнения исчезли разом. Я решил купить щенка. Когда хозяйка приблизилась ко мне, чтобы получить деньги, собака поднялась с места. Она была ростом с теленка и, если бы встала на задние лапы, то могла бы положить передние мне на плечи.

Вечером я приехал за щенком.

Он, как и подобает двухмесячному младенцу, крепко спал и, когда его вытащили за загривок из конуры, долго непонимающе хлопал вытаращенными глазами и зябко вздрагивал. Так, полусонный и вздрагивающий, не противясь, он перешел с рук хозяйки на мои руки. У трамвайной остановки пришлось долго ждать вагона, и я, присев на скамью, спрятал малыша под пальто. Немного испуганный темнотой, а, может быть, и вспомнив о матери, щенок робко заскулил, потом повозился, устраиваясь, как в гнезде, и, пригретый теплотой моего тела, уснул. Так спящего я и привез его домой.

Но когда я спустил его на пол, весь сон у него как рукой сняло, и малыш с хозяйственным видом (так, по крайней мере, мне казалось) принялся за осмотр своих новых владений. Он обнюхал все углы, все карнизы, засунул свой черный блестящий нос во все посудины, до каких только мог дотянуться, в заключение стащил из кухни упавшую со стола морковку и, спрятавшись в дальний угол комнаты, с громким аппетитным хрустом разгрыз ее и съел.

В общем он вел себя очень достойно, не визжал, не плакал, не царапал дверь, пытаясь убежать, — как будто понимал, что отныне ему предстоит всегда жить в этом доме. Только когда настала ночь, все легли спать и в квартире воцарилась тишина, маленькое сердце его не выдержало: сначала я услышал слабое попискивание, попискивание постепенно перешло в самый настоящий плач, — малыш вспомнил мать, искал ее близости и, не находя, скулил тоненько, жалобно... Однако стоило мне встать, приласкать его, и он затих, сжался в комочек и уснул.

С первых же дней щенок поразил меня своим обжорством. Маленький, худенький, он целыми днями шнырял по квартире в поисках оброненного кусочка хлеба. Свой рацион он глотал мгновенно и тотчас бежал на кухню в надежде поживиться там еще чем-нибудь.

В квартире в то время шел ремонт. Маляры красили окна, белили потолки и стены. Повсюду стояли ведерки с краской, водой, известью. И стоило лишь на минуту оставить щенка без надзора, как уже слышишь — из соседней комнаты несется громкое смачное шлепанье, будто полощут белье на реке. Бежишь на этот звук и видишь — мой питомец, вытянувшись на цыпочках, лакает краску из ведра.

Кричишь: «Нельзя!» — он повернет на окрик свою мордашку, измазанную синей или желтой краской, и недоуменно смотрит, как бы спрашивая: почему нельзя, когда так вкусно?

Но раз нельзя, значит нельзя, — он подчиняется необходимости. А через несколько минут вся история повторяется сначала. Щенок опять в соседней комнате и опять лакает, только на этот раз уже олифу или разведенную в воде известку...

Приходилось следить за каждым шагом малыша. Глупыш, за ним нужен глаз да глаз! Оставишь в комнате одного — обязательно напроказничает. Выпустишь во двор без присмотра — сейчас же раскопает что-нибудь на помойке. На помойку его тянуло, как магнитом. Возвращаясь домой, он обязательно оторвет в сенях капустный листик от кочанов, заготовленных на зиму, и утащит к себе.

А уж до чего же он был неуклюжий! Он с трудом таскал свое тщедушное тело с непомерно огромными конечностями, которые казались приделанными от другого тела, часто спотыкался, падал; бегал он почему-то боком, словно задние ноги опережали передние, а упав, долго дрыгал в воздухе лапами. Впрочем, это ни в какой мере не смущало его. Перекувыркнувшись, он поднимался и снова лез, стараясь добиться своего, проявляя при этом поразительную настойчивость, какой я никогда не наблюдал у дворняжек.

Мои знакомые, мало смыслившие в собаках, говорили мне, что мой питомец некрасив, что я напрасно взял его. Верно, он был неказист в ту пору. Но ведь именно из таких вот неуклюжих, головастых, смешных щенков и вырастают самые красивые и крупные собаки. Кости растут медленнее остальных тканей тела, и природа предусмотрительно дала моему щенку большую голову и длинные узловатые ноги. Пожалуй, самый хорошенький и пропорционально сложенный щенок у обыкновенной дворняжки: он такой «уютный», пушистый, как плюшевый мишка! — но во что он вырастает потом?

Конечно, нельзя возводить это правило в закон, найдется немало пород, щенки которых пропорциональны чуть ли не от дня рождения; и все же закономерность несомненна: чем крупнее животное, тем нескладнее и беспомощнее оно в первый период жизни. Пройдет время, и мой щенок превратится в великолепного породистого пса, все части тела гармонически сочетаются в одно прекрасное целое, голова поднимется на гордой мощной шее, сильными и упругими станут ноги, все тело нальется мускулами... — об этом я мечтал, таким представлял его в будущем.

Но пока... пока он ничем, абсолютно ничем! — ни поведением, ни видом, исключая лишь цвет шерсти, — не напоминал ту красивую собаку, его мать, которая так поразила меня.

Буквально в первые же часы, как щенок появился у нас, я отвел ему уголок в кухне у печки и подбросил туда временную подстилку — старый, рваный пиджак. Малыш быстро освоился с местом, привык к нему и спать всегда уходил туда, никогда не позволяя себе вольности вздремнуть где-нибудь на полу.