Сергей Высоцкий - Наводнение

• Название: Наводнение
• Автор: Сергей Высоцкий
• Жанр: Детектив

---

«У кого откуда, — подумал Корнилов, скользнув взглядом по ее тяжелым золотым сережкам и резному, с чернью, перстню. — Для человека нечестного и коктейли, наверное, дело прибыльное».

— А что за народ ходит?

— Все больше студенты.

Корнилов поднялся:

— Получите с нас…

На улице Алабин спросил подполковника:

— Игорь Васильевич, а не надо было с этим «жоржиком» поближе познакомиться?

— Сейчас нам на него нечего время терять. А ребятам из Дзержинского райотдела я задание дам. Пусть завтра займутся. По опыту знаю — настоящий бандюга так афишировать свое благосостояние не будет. Виктор, видать, на чаевых «созрел». Да еще спекулирует по мелочам. Ничего, он от нас не уйдет.

7

В восемь часов Корнилов достал из стенного шкафа старенькую кепку и прорезиненный плащ. Кепку эту он держал для особых случаев и, когда ехал на задержание или еще на какие ответственные дела, всегда надевал. Примета не примета, а надевал всегда. Даже зимой, если мороз был не очень сильный.

Постояв в нерешительности у сейфа, он подумал: брать или не брать пистолет? Решил брать. И вдруг у него мелькнула мысль, которой он сам удивился: «А если меня этот кретин ухлопает? Вот уж не ко времени! Всего год прошел, как мы с Олей поженились…»

Раньше, даже в самых трудных переделках, Корнилов никогда не думал о смерти.

Он усмехнулся и попытался отогнать эту мысль, но она не уходила. И, уже идя по длинному коридору управления, Игорь Васильевич подумал опять об Оле и о себе. И о том, случись это, какой удар был бы для нее.

И прежде чем окончательно отогнать эту мысль, утопить ее в водовороте других, он успел еще посмотреть на себя как бы со стороны и удивиться. «Наверное, постарел, — решил Корнилов. — И стал чересчур сентиментальным. Или любовь так к сантиментам располагает?»

У спуска к воде, напротив Летнего сада, волны выплескивались на набережную прямо под колеса машин. В кромешной тьме, где-то на середине реки, за пеленой дождя быстро двигались огоньки — красный и белый. Наверно, шел буксир.

Игорь Васильевич любил Неву. И сонную, пахнущую водорослями — с тихим, мерным шорохом омывающую гранитные ступени набережной ранним летним утром; и тревожную — взлохмаченную резким осенним ветром; и торжественную — наполненную хрустальной мелодией умирающего ладожского льда в майские праздники.

В детстве отец водил его по воскресеньям к Неве, на набережную Лейтенанта Шмидта. Хоть и жили они на набережной, в эпроновском доме, но здесь Нева была парадной, наглухо одетой в гранит, и буксиры с гонками барж шли посередине, не приставая к берегам. А за мостом Лейтенанта Шмидта, у широкого, замощенного базальтовой плашкой спуска к воде, мерно покачивались пришвартованные корабли.

Отец всегда садился на один из чугунных кнехтов, а Игорь стоял рядом. Они подолгу наблюдали за тем, как плавно и размеренно течет жизнь на кораблях, вслушивались в перезвон склянок. Из камбузов пахло щами, свежим хлебом, на леерах сохли тельняшки и линялые робы… Наверное, с той поры в Корнилове навечно поселилась любовь к пароходам, к Неве, ко всему, что связано с морем, и при виде уходящего в море теплохода где-то в глубине души всегда оживала легкая зависть.

Повзрослев, Корнилов понял, что и отца гнала на Неву неудовлетворенная мечта о больших плаваниях. Он работал в Эпроне водолазом и дальше Кронштадта никуда не уходил.

Машину Корнилов оставил на Среднем проспекте, рядом с Тучковым переулком. Огромные, в два обхвата, тополя на бульварчике глухо гудели от шквального ветра. Летели на землю сухие сучья, кружилась пожухлая листва. Неоновая лампа одного из фонарей, спрятавшаяся высоко в ветвях, то гасла, то вновь загоралась и, долго мигая, суховато потрескивала. Бульварчик был пуст, редкие прохожие виднелись в стороне Съездовской линии. Игорь Васильевич поплотнее натянул кепку и поежился. Осенью от промозглого холодного воздуха даже теплая одежда спасти не могла, не то что плащ. Корнилов пошел по переулку и свернул в знакомые ворота. Лампочка в подворотне не горела. Это могло быть случайностью — мало ли перегорает их в самое неудобное время! Но мог разбить и преступник. Корнилов подосадовал, что сейчас уже не проверишь, разбита лампочка или перегорела. Во дворе было светлее — во многих окнах горел свет да отбрасывали тусклые желтые круги закованные в проволочные сетки лампочки над дверями подъездов. Он не спеша пересек двор, стараясь поточнее запомнить расположение подъездов, сарайчика, в котором хранили свой скарб дворники, обитого старым железом гаража, где стояла инвалидная коляска одного из жильцов. Все это он видел уже не раз, но темнота преобразила двор, к ней надо было привыкнуть, чтобы потом действовать быстро и уверенно.

В правом углу двора находилась еще одна дверь, черный ход дома двенадцать на набережной Адмирала Макарова. Отсюда можно было попасть прямо к Неве. Корнилов вошел в дом и позвонил три раза у маленькой, обитой белыми рейками двери. Ему открыл Вася Алабин.

— Проходите, товарищ подполковник, — сказал Алабин шепотом, словно кто-то мог их услышать, и пропустил Корнилова в темную прихожую. Это была квартира дворника. Небольшая, узкая, как пенал, комната выходила окном на набережную, а кухня — во двор. Лучшее место для наблюдения и придумать было нельзя.

Корнилов прошелся по квартире. Постоял перед окном в кухне. Весь двор отсюда был как на ладони, было видно каждого, кто шел через подворотню с Тучкова переулка. Игорь Васильевич снова подосадовал, что там не горит лампочка.

— Не знаешь, что там со светом случилось? — спросил он Алабина.

— Лампочку разбили. Я еще днем обратил внимание.

— Больше ничего подозрительного?

— Камилыч говорит, что в подвале с трех сараев замки посбивали, — сказал старший лейтенант и показал на дверь с железным навесом в противоположной стороне двора.

— Кто такой Камилыч?

— Это дворник, товарищ подполковник. Простите, я забыл, вы ведь с ним не знакомы. Его Раис Камилыч зовут.

Они прошли в комнату. Здесь было очень душно и стоял неприятный, как и в кухне, запах пережаренной рыбы. Света не зажигали, и Корнилов больно стукнулся коленкой, наткнувшись на стул.

На окне висели беленькие занавесочки, и подполковник раздвинул их. Поднял шпингалеты у окна, потом открыл. Сильная струя свежего воздуха ворвалась в квартиру. Звякнула люстра над головой.

— Ты, Василий, на кухне у окна шпингалеты подними, — сказал Игорь Васильевич Алабину. — Чтобы потом время не терять, а махнуть на улицу из окошка.

Старший лейтенант двинулся на кухню.

— Двери не закрывай. Если что-то интересное — свистни тихонечко.

Корнилов поставил стул в простенке у окна и сел поудобнее. Отсюда были видны часть набережной и люди, идущие по тротуару вдоль дома, а главное — все, кто входил и выходил из дома. На набережной напротив парадной стоял большой автокран. В его кабине, делая вид, что дремлет, дежурил Белянчиков.

Сначала Корнилову показалось, что в доме стоит гробовая тишина. Потом, привыкнув к тишине, он услышал негромкие звуки рояля — за стенкой кто-то неустанно барабанил «собачий вальс», повторяя его снова и снова. Откуда-то слышался приглушенный могучими стенами старинного дома детский плач.

Потом рядом громко заиграла джазовая музыка, время от времени раздавались взрывы хохота, крики.

«Гуляют, что ли?» — подумал Корнилов, прислушиваясь к напористой, ритмичной мелодии полузабытого фокстрота «Рио-рита». Он чуть-чуть высунулся из окна. Совсем рядом нависал балкон второго этажа, виднелись чугунные перила. Узкая полоска света выхватывала из темноты какие-то большие баки, эмалированное ведро, покрытое полиэтиленом.

Вскоре музыка смолкла, и стали слышны возбужденные голоса, доносившиеся из комнаты, звуки передвигаемых стульев. Наверное, гулявшие уселись за стол.

В какой-то момент все стихло, и Корнилов услышал глухие всплески волн, ударявших в гранит набережной и с шипением разливавшихся по дороге. И тут же эти звуки утонули в тревожном завывании сирен пожарных машин. Мигая синими огоньками, два красных автомобиля промчались перед окнами и остановились, не доезжая Тучкова моста. Пожарники начали возиться возле люков. Устанавливали гидранты, разматывали шланг.

На балконе с противным, протяжным скрипом раскрылась дверь.

— Лева, Л-е-в-ва! Ты что, с ума сошел! Юрка увидит — Голос у женщины низкий, грудной, с бесшабашными нотками.

Послышалась легкая возня — Лева, по-видимому, пытался поцеловать женщину.

— Юрка сейчас придет, — уговаривала она своего кавалера. — Ты что, псих? До завтра подождать не можешь?

— Не хочу ждать, — пьяно бубнил мужчина.

Голоса у обоих были немолодые.

— Левка, смотри, вода уже набережную залила! — вдруг удивленно, с каким-то даже восторгом воскликнула женщина. — Смотри, смотри, — кричала она весело. — Сейчас начнет заливать подвалы. А вон плывут ящики.