Татьяна Устинова - Мой генерал

• Название: Мой генерал
• Автор: Татьяна Устинова
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-01817-4

Молодая московская профессорша Марина приезжает на отдых в санаторий на Волге. Она мечтает о приключениях, может детективном, худой конец романтическом. И все получает в первый же день в одном флаконе. Ветер унес ее шляпу на пруд и, вытаскивая ее, Марина увидела в воде утопленника. Милиция сочла это несчастным случаем. Но Марина уверена — это убийство. Она заметила одну странную деталь… но вот с кем поделиться? Она рассказывает свою тайну Федору Тучкову, которого поначалу сочла кретином, а уже на следующий день он стал ее напарником. Назревает курортный роман, чему она изо всех профессорских сил сопротивляется. Но тут гибнет еще один отдыхающий, который что-то знал об утопленнике. Марине ничего не остается, как опять довериться Тучкову, тем более что выяснилось: он — профессионал…

---

Однажды мать нашла у нее в ящике губную помаду. Был скандал с отречением от дома и угрозой самоубийства. Марина помаду выбросила и больше никогда не покупала. Ей тогда было тридцать два года.

Только бы теперь они — мать и бабушка — не узнали, в какую историю вляпалась их девочка! Узнают — не переживут.

Впрочем, подумала Марина, сидя на бортике и философски болтая ногой в теплой воде, и истории-то никакой нет. Только все хочется, чтоб была. И полицейский капитан в выцветших и потертых джинсах, кажется, только-только замаячил на горизонте. Правда, на нем не было вовсе никаких джинсов, а накануне вечером она была уверена, что, в сущности, он просто придурок, но сегодняшнее посещение теннисного корта заставило ее по-другому взглянуть на него.

Все-таки мужчина, похожий на скульптуру эпохи Возрождения, да еще с ракеткой в руке, да еще в кепке козырьком назад, выгодно и безусловно отличается от мужчины в гавайской рубахе и пестроцветных спортивных штанах!

Господи, о чем она думает, болтая ногой в теплой воде?! Самый умный из всех известных ей мужчин, Эдик Акулевич, похож на гриб-опенок. Шейка тоненькая, голова огромная, спина колесом, ножки тоже почти колесом. Зато гений, будущий Нобелевский лауреат, надежда отечественной науки. И маме всегда нравился, и бабушка всегда одобряла… Федора Тучкова Четвертого ни одна из них не одобрила бы!

В бассейне почти никого не было. Ранние пташки уже потянулись на завтрак, а поздние пташки еще не просыпались. В отдалении плавал какой-то незнакомый молодой мужик зверского вида, вода летела от него в разные стороны, и тетенька в целлофановом сооружении на голове то и дело шарахалась от пловца и смотрела неодобрительно, но замечаний не делала, видно, опасалась, что самой не поздоровится. В дальнем конце бассейного «зала» ровно и мощно гудел противоток, любимое Маринино развлечение. Раз уж притащилась — почти против собственной воли! — сейчас поплывет, уцепится за решетку и станет болтаться в бурлящей пузырьками теплой воде — красота!

Над головой мелькнуло что-то большое и темное. Марина втянула голову в плечи, воздух как будто дернулся, раздался громкий всплеск, вода широко плеснулась за край.

Какой-то полоумный прыгнул с разбегу, поняла Марина. Хорошо хоть на голову ей не приземлился!

Полоумный вынырнул на середине бассейна, размашисто поплыл, нырнул, снова вынырнул и оказался Федором Федоровичем Тучковым Четвертым.

Ну, конечно. И как это она сразу не догадалась?

Сейчас выдаст что-нибудь про то, что «вода чудесная».

— Почему вы не плаваете, Марина? Вода сегодня отличная!

Марина вздохнула и стала сползать с бортика в «отличную воду».

— Вы уже… наигрались?

— После обеда еще пойду. Может быть, вы тоже… хотите?

— Я не играю, Федор, — строго сказала Марина. Не хватало еще ей затесаться в очередь из потенциальных учеников следом за Геннадием Ивановичем, Оленькой и ее мамашей!

— Я бы вас научил, — сказал он задумчиво и ладонью вытер с лица воду, — у вас все получилось бы.

— Откуда вы знаете?

Он понятия не имел, получилось бы у нее или нет, и все эти заходы «про теннис» были просто заходами, потому что она вдруг понравилась ему, хоть он ничего и не планировал и теперь осторожно нащупывал почву, как именно подобраться к ней поближе, но об этом говорить нельзя. Поэтому он просто пожал плечами, хотел сказать, что у нее длинные ноги, потом решил и этого не говорить и отделался тем, что у нее «спортивный вид». Она посмотрела подозрительно, но ничего не сказала, окунулась в воду и неуверенно поплыла, как будто плохо держалась на воде. Длинные ровные ноги в голубой толще казались совсем уж длинными и ровными. Федор посмотрел-посмотрел, а потом решительно уплыл вперед.

— Как ваше колено? — спросил он, когда Марина добралась до бортика.

— Спасибо, хорошо. — По правде говоря, про колено она даже не вспомнила.

— Почему вы его не заклеили пластырем?

Марина посмотрела на свою ногу. Пластыря не было.

«Почему я ее не заклеила? Надо было заклеить. Я же ему пообещала. Я всегда делаю то, чего от меня хотят. То, что обещаю. Я никогда не делаю того, чего бы мне хотелось».

Федор Тучков удивился. Вид у нее был странный.

— Я просто забыла, — быстро сказала она, как будто извиняясь, и поболтала ногой в воде. — Я так хотела спать, что забыла его наклеить. Я… наклею. Правда. После завтрака.

— Да, может, шут с ней, — осторожно проговорил он, — если не болит, зачем ее заклеивать?

И правда — зачем? Незачем, получается.

— Послушайте, Федор, спасибо вам за заботу, конечно, но я вполне могу сама решить, заклеивать мне коленку или нет!

Это был прежний тон прежней Марины, и он был рад, что она вернулась — такая, какая была вчера.

— Ночью больше никуда не наведывались?

— Что?!

— Я имею в виду… по детективным делам.

— Послушайте, Федор, почему вы решили, что имеете право?

— Да ничего я не решил! Я просто спросил!

— Ничего себе просто! Вы не просто, вы как-то специально… оскорбительно спросили, потому что вам не понравилось, что я вчера ночью ходила…

— Ти-ше! Вы что, хотите, чтобы весь санаторий знал, куда именно вы ходили ночью?!

— Я хочу, чтобы вы перестали делать оскорбительные намеки!

— Послушайте, уважаемая, вам надо лечиться! Я за вас волнуюсь, честное слово. Что еще за оскорбительные намеки?!

Мимо неторопливо и важно проплыла давешняя тетка с целлофановым пакетом на голове, посмотрела в их сторону — они все стояли у бортика, — поджала губы и кивнула головой, как будто через силу.

— Видите? — зашипела Марина. — Вот чего вы добились! Отойдите от меня и не приставайте с идиотскими вопросами!

— Да ничего я не добился!

— А почему она так на нас посмотрела?

— Понятия не имею! И вам задумываться не советую!

— Вы ведете себя неприлично!

— Я?!

Конечно, давно следовало нырнуть, вынырнуть подальше и там, в отдалении, поплавать подольше и побыстрее, но он не мог себя заставить. Она пылала таким искренним негодованием, так сердилась на него — непонятно за что! — так фыркала, так сдвигала брови и послушно принимала его «подачи» и отбивала их именно туда, куда ему было нужно.

И еще ему очень не хотелось… затягивать. Он был уверен, что времени у него не слишком много.

Поэтому он поцеловал ее.

Мокрой большой рукой он взял ее под подбородок — она даже не отшатнулась, от изумления, наверное. И в самый последний момент он вдруг увидел это изумление в ее глазах, и немедленно почувствовал себя скотиной, и даже обругал себя, но останавливаться не стал, потому что все время думал о том, как он ее поцелует, потому что видел, как она ела малину, и теперь ему казалось, что он слышит запах этой самой малины, и от этого запаха у него что-то сместилось в голове, и он придвинулся к ней, взялся руками за длинные, гладкие и прохладные бока и прижал ее к себе. Она позволила себя прижать — Федор Тучков был уверен, что от удивления. И еще он был уверен, что она отпихнет его, как только он перестанет ее держать.

И ошибся.

Она вдруг вздохнула, открыла глаза, очень близкие и зеленые, обняла его за шею, и вернулась к нему, в его поцелуй, и осталась там надолго.

Он не ожидал, что это получится так… серьезно. Он хотел просто поцеловать ее, потому что невозможно было и дальше выслушивать ее сердитые тирады и думать про малину, которую она положила в рот и зажмурилась.

Теперь он понимал, что нужно отступать. Немедленно. Сейчас же. Ну!

Он прижимал ее к голубому кафелю все теснее и теснее, и ладонь находилась уже совсем близко от ее груди, и его медальон как будто вдавился в нее, и атласная непостижимо гладкая женская кожа казалась ему горячей, почти обжигала, а рыжие волосы лезли в нос и пахли странно и тонко, и он знал, что больше это продолжаться не может!

— Простите.

Он отодвинулся от нее, взялся руками за бортик и несколько секунд постоял, приходя в себя и отвернувшись от всего человечества.

Впрочем, повернуться к человечеству было никак невозможно. Это сочли бы грубейшим нарушением общественных приличий, а Матвей Евгешкин, возможно, снял бы шедеврик, посвященный безнравственности современного мира.

Тетка в целлофановом пакете на голове шла к раздевалке и все время оглядывалась, так что зацепилась за коврик и чуть не упала. Зверского вида молодой человек продолжал энергично молотить руками по воде и на Федора с Мариной не обращал внимания. Больше в бассейне никого не было. Хорошо хоть так.

Неизвестно зачем он еще раз буркнул:

— Простите. — И мельком глянул на нее. Она была ярко-розовая и во все глаза таращилась на него. Когда он обнаружил, куда именно она смотрит, стало совсем скверно.

Внутри головы как будто полыхнул костер. Обожгло щеки, уши и шею, и даже дышать стало трудно — так она его смутила.