Кристьен де Труа - Средневековый роман и повесть

• Название: Средневековый роман и повесть
• Автор: Кристьен де Труа
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Европейская старинная литература
• Год: 1974

В нашем представлении о Средневековье фигура рыцаря — неизменно на первом плане. Крестовые походы и рыцарские турниры, поклонение прекрасным дамам и верность рыцарскому долгу и слову — все это можно почерпнуть из средневековых романов XI и в XII столетий.

---

А впрочем, заболтались мы.
Из вашей временной тюрьмы.
Вам выйти можно на свободу».
«Там во дворе толпа народу, —
Мессир Ивэйн сказал в ответ. —
Спешить сегодня смысла нет.
Еще погонятся за мною.
Грех красться мне порой ночною!»
Наш рыцарь в замке как в раю.
Девица в горенку свою.
Ивэйна пригласила снова.
За неимением иного.
Приюта для таких гостей.
Там в ожиданье новостей.
Остался рыцарь утомленный.
Была достаточно смышленой.
Девица, чтобы в сей же час.
Уразуметь без липших фраз.
Какая благостная сила.
Ивэйна в зале покорила.
Преобразив его тюрьму.
Когда грозила смерть ему.
Девица шустрая, бывало.
Советы госпоже давала.
Не допустив ни тени лжи.
Наперсницею госпожи.
Ее нередко называли.
Молчать она могла едва ли.
Когда для присных не секрет.
Что госпоже печаль во вред.
Девица наша не смутилась.
Она к хозяйке обратилась:
«Хочу, сударыня, спросить:
Вы господина воскресить.
Своей надеетесь тоскою?»
«Ах, что ты! Нет, но я не скрою:
Сама хочу я умереть!»
«Зачем, скажите?» — «Чтобы впредь.
Не разлучаться с ним!» — «О боже!
Так сокрушаться вам негоже.
Когда получше муженька.
Бог вам пошлет наверняка!»
«Молчи! Не нужно мне другого!»
«Я замолчать всегда готова.
И почему не промолчать.
Чтоб госпожу не огорчать.
Я не пускаюсь в рассужденья.
Но ваши, госпожа, владенья.
Какой воитель защитит?
Пусть вам замужество претит.
Пройдет еще одна седмица.
И к замку войско устремится.
По нашим рыская лесам.
Король Артур прибудет сам.
В сопровожденье целой свиты.
Источник требует защиты.
Меж тем супруг скончался ваш.
Высокородная Соваж{21}
В письме своем предупреждает.
Что короля сопровождает.
Цвет рыцарства, тогда как нам.
В придачу к дедовским стенам.
Достались воины плохие.
Все наши рыцари лихие.
Не стоят горничной одной.
Когда грозит нам враг войной.
Все наши рыцари исправны.
Однако слишком благонравны.
И, что бы ни произошло.
Сесть не осмелятся в седло.
Предпочитая разбежаться.
Когда приказано сражаться».
Казалось бы, сомнений нет.
Однако правильный совет.
Принять без всяких разговоров.
Не позволяет женский норов.
Упрямством женщина грешит.
Отвергнуть женщина спешит.
Все то, что втайне предпочла бы.
Прекраснейшие дамы слабы.
И закричала дама: «Прочь!
Меня ты больше не морочь!
Мне речь такая докучает!»
«Ну, что ж, — девица отвечает, —
Пожалуй, замолчать не грех.
Раз вы, сударыня, из тех.
Кого советы раздражают.
Когда несчастья угрожают».
Девицу дама прогнала.
Однако быстро поняла.
Что поступает безрассудно.
Хотя признаться в этом трудно.
Впредь нужно действовать мудрей.
Узнать бы только поскорей.
Кто этот рыцарь, столь достойный.
Что не сравнится с ним покойный.
Душою лишь бы не кривить.
И разговор возобновить.
Терпенья, что ли, не хватило?
Не выдержала, запретила.
Вперед желая забежать.
Она девице продолжать.
Девица вскоре, слава богу.
Пришла хозяйке на подмогу.
И продолжала разговор.
Как будто бы наперекор.
«Хоть не к лицу мне забываться.
По‑моему, так убиваться —
Пусть госпожа меня простит —
Для знатной дамы просто стыд.
И если рыцарь погибает.
По‑моему, не подобает.
Весь век скорбеть, весь век рыдать.
С собою нужно совладать.
О новом помышляя муже.
Найдутся рыцари к тому же.
Чья доблесть мертвого затмит.
Напрасно вас печаль томит!»
«Ты лжешь! Всему своя граница.
Никто не мог бы с ним сравниться!
И ты скажи попробуй мне.
Кто с ним сегодня наравне!»
«Молчать мне, правда, не годится.
А вы не будете сердиться?»
«Нет, говори, я не сержусь».
«Для вас я, госпожа, тружусь.
Свою служанку не хвалите!
Вы только соблаговолите.
Стать вновь счастливой в добрый час.
Облагодетельствовав нас.
Могу продолжить без запинки.
Два рыцаря на поединке.
Кто лучше? Тот, кто побежден?
По‑моему, вознагражден.
Всегда бывает победитель.
Хоть рядовой, хоть предводитель.
А кто, по‑вашему, в цене?»
«Постой, постой, сдается мне.
Меня ты заманила в сети».
«Ведется так на белом свете.
Извольте сами рассудить:
Дано другому победить.
В сраженье вашего супруга.
Пришлось в бою сеньору туго.
И скрылся в замок наш сеньор.
Напоминанье — не укор.
И заводить не стоит спора.
Отважней нашего сеньора.
Тот, кто сеньора победил».
«Язык твой злой разбередил.
Мою мучительную рану.
Нет, больше слушать я не стану;
Ты хочешь боль мне причинить.
Не смей покойника чернить.
Иначе горько пожалеешь.
Сама едва ли уцелеешь!»
«Итак, по правде говоря.
Я с вами рассуждала зря.
Я госпоже не угодила.
Хоть госпожу предупредила:
Не сладко слушать будет ей.
Конечно, впредь молчать умней».
И поскорей — в свою светлицу.
Где ждал мессир Ивэйн девицу.
Девица гостю своему.
Немного скрасила тюрьму.
Однако рыцарь наш томится.
К своей возлюбленной стремится.
Не знает пылкий наш герой.
Как в первый раз и во второй.
Девица счастья попытала.
И за него похлопотала.
Не может госпожа заснуть.
И ночью глаз ей не сомкнуть.
Ах, как ей нужен покровитель!
Какой неведомый воитель.
Источник дивный защитит?
Несчастье кто предотвратит.
Когда несчастье угрожает?
Она девицу обижает.
На ней одной срывает зло.
Когда на сердце тяжело.
И на душе не прояснилось.
А все‑таки не провинилась.
Девица перед госпожой.
Должно быть, рыцарь тот чужой.
И впрямь герой — на то похоже.
Девице госпожа дороже.
Любых проезжих молодцов.
Совет хорош, в конце концов.
С девицей нужно помириться.
Когда девица — мастерица.
Советы мудрые давать.
А как бы рыцаря признать —
Нот, но на тайное свиданье —
На суд, в котором оправданье.
Высоких доблестей таких.
В глазах завистливых людских.
Отвагу каждый уважает.
Перед собой воображает.
Она влюбленного врага.
До невозможности строга.
«Добиться правды постараюсь.
Убийца ты?» — «Не отпираюсь.
Да, ваш супруг был мной сражен».
«Жестокостью вооружен.
Ты мне желал тогда худого?»
«Сударыня, даю вам слово.
Скорее умер бы я сам!»
«Благодаренье небесам!
В тебе не вижу я злодея.
Своим оружием владея.
Ты мужа моего сразил.
Который сам тебе грозил.
Отвага, стало быть, — не злоба.
И, очевидно, правы оба.
И справедлив мой суд земной:
Ты не виновен предо мной».
Нередко в жизни так бывает:
Огня никто не раздувает.
Огонь, однако, не заснул.
И сам собою полыхнул.
Неугомонная девица.
Теперь могла бы убедиться.
В конечном торжестве своем.
Девица с госпожой вдвоем.
Наутро, как всегда, осталась.
И речь продолжить попыталась.
(Ей, говорливой, не впервой).
И что ж? С повинной головой.
Как проигравшая сраженье.
В благоразумном униженье.
Предстала дама перед ней.
Ей, госпоже, всего важней.
Свое лелея упованье.
Происхожденье и прозванье.
Чужого рыцаря узнать:
«Извольте, милая, принять.
Почтительные извиненья.
Я согрешила, без сомненья.
Я как безумная была.
Простительна моя хула.
Я вам готова подчиниться.
Навек я ваша ученица.
Скажите: храбрый рыцарь тот.
От предков знатных род ведет?
Тогда… Что делать, я согласна.
И я сама ему подвластна.
И вся моя земля со мной.
Спасенная такой ценой.
Чтобы меня благодарили.
И за глаза не говорили:
«Убийцу мужа избрала!»»
«Благому господу хвала! —
Девица даме отвечала. —
Из всех, чей род берет начало.
От Авеля,{22} он лучший!» — «Да?
А как зовут его тогда?»
«Ивэйном». — «Рыцарь безупречный!
Никто не скажет: первый встречный!
Мессир Ивэйн, слыхала я.
Сын Уриена‑короля?»
«То, что вы слышали, не ложно».
«Когда его увидеть можно?»
«Дней через пять». — «Чрезмерный срок!
И поспешить бы рыцарь мог.
Когда за ним я посылаю.
Ивэйна видеть я желаю.
Не позже завтрашнего дня».
«Где, госпожа, найти коня.
Который устали не знает.
Небесных пташек обгоняет?
А впрочем, есть один юнец.
Он, быстроногий мой гонец.
Готов помчаться что есть мочи.
Чтобы добраться завтра к ночи.
До королевского двора…»
«Ему отправиться пора.
И надлежит поторопиться!
Ночами все равно не спится.
Такая полная луна!
Дорога при луне видна.
А тот, кто силы напрягает.
Все тяготы превозмогает.
При помощи ночных светил.
Два дня в один бы превратил.
Гонец, уверенный в награде».
«Не беспокойтесь, бога ради!
Проворному бежать не лень.
Я думаю, на третий день.
Предстанет рыцарь перед вами.
С почтительнейшими словами.
Но прежде чем торжествовать.
Вассалов следует созвать.
(По помешает свадьбе гласность).
Какая нам грозит опасность.
Скажите без обиняков.
И убедитесь вы, каков.
Народец этот малодушный.
Вассалы будут вам послушны.
Не только сам король Артур —
Любой придворный балагур.
Их всех пугает не на шутку.
Скажите вы, что, вняв рассудку.
Замужество вы предпочли.
Бесчестию своей земли.
В подобном бракосочетанье —
Желанное предначертанье.
Судьбы, спасительной для них.
Ваш непредвиденный жених.
Им даст возможность не сражаться.
Им лишь бы только воздержаться.
От столкновений боевых.
Оставшись как‑нибудь в живых.
Тот, кто своей боится тени.
Падет пред вами на колени.
Благословляя госпожу».
«Я так же, как и вы, сужу, —
Сказала дама, — я согласна.
Вы рассуждаете прекрасно.
Во избежанье тяжких бед.
Я принимаю ваш совет.
Так что же вы? Поторопитесь!
Пожалуйста, вы не скупитесь.
Пусть будет ваш посланник скор!»
На этом кончен разговор.
Тогда девица притворилась.
Что с посланным договорилась.
Окончив срочные дела.
Девица в горницу пошла.
Она Ивэйна умывает.
Причесывает, одевает.
Идет ему багряный цвет.
Наш рыцарь в мантию одет.
И отороченная белкой.
Ткань блещет редкостной отделкой.
На мантии роскошной той.
Аграф{23} сверкает золотой.
И драгоценные каменья.
Благопристойность и уменье.
Такие чудеса творят.
Отлично смотрится наряд.
Ивэйну службу сослужила.
И сразу даме доложила:
«Вернулся верный мой гонец».
«Ах, слава богу! Наконец!
Сам рыцарь явится когда же?»
«Он здесь». — «Он здесь? Не надо стражи!
Не говорите никому.
О том, что я его приму».
Девица торжество скрывает.
И радость преодолевает.
Девица гостю говорит.
Что госпожой секрет раскрыт.
«Все госпожа уразумела.
Она кричит мне: как ты смела?
Мессир! Она меня бранит.
И упрекает, и винит.
И ваше местопребыванье.
И ваше славное прозванье.
Теперь известны госпоже.
Что толку быть настороже!
При этом дама заверяет.
Что смертью вас не покарает.
Должны предстать вы перед ней.
Ведите же себя скромней!
Войдите к ней вы без боязни.
Мучительной не ждите казни.
Хотя могу предположить:
В плену придется нам пожить.
К неволе долгой приучаясь.
А главное, не отлучаясь.
Душой и телом никуда».
Ответил рыцарь: «Не беда!
Я не боюсь такого плена».
«Я с вами буду неизменно.
Скорее руку дайте мне!
Поверьте, вы не в западне!
Вам, сударь, плен такой по нраву.
И заживете вы на славу.
Нетрудно мне предугадать.
Что не придется вам страдать».
Девица утешать умела.
Речистая в виду имела.
Отнюдь не просто плен — Любовь.
Разумнице не прекословь!
Любовь и плен друг с другом схожи:{24}
Скорбит влюбленный, пленный тоже.
Тот, кто влюблен, всегда в плену.
Такого плена не кляну.
Неволя счастью не мешает.
Меж тем девица поспешает.
Ивэйна за руку держа.
В своих покоях госпожа.
На пышном восседает ложе.
И неприступнее и строже.
Красавица на первый взгляд.
Когда приличия велят.
Не говорит она ни слова.
Величественна и сурова.
Смельчак не то что покорен.
Решил он: «Я приговорен!»
Он с места сдвинуться не смеет.
Язык от ужаса немеет.
Девица молвила тогда:
«Достойна вечного стыда.
Служанка, если в гости к даме.
Ведет она (судите сами!)
Того, кто смотрит чудаком.
И не владеет языком.
Кто даже рта пе раскрывает.
И поклониться забывает.
В смущенье, мыслей не собрав. —
Ивэйна тянет за рукав. —
Смелее подойдите к даме!
Вас, рыцарь (это между нами),
Никто не хочет укусить.
Прощенья нужно вам просить.
Пониже, сударь, поклонитесь.
Пред госпожою повинитесь.
Пал Эскладос,{25} ее супруг.
Убийство — дело ваших рук».
И, словно каясь в преступленье.
Упал наш рыцарь на колени:
«Пускай надеяться грешно.
Сударыня, я все равно.
С решеньем вашим примиряюсь.
И вам с восторгом покоряюсь».
«А вдруг я вас велю казнить?»
«И это должен я ценить.
Я все равно доволен буду».
«Как верить мне такому чуду.
Когда без боя, сударь, мне.
Вы покоряетесь вполне.
Хоть вас никто не принуждает?»
«И самых сильных побеждает.
Та сила, что владеет мной.
И мне велит любой ценой.
Когда возможно искупленье.
(Такая мысль — не оскорбление),
Утрату вашу возместить.
Чтоб вы могли меня простить».
«Как вы сказали? Искупленье?
Вы сознаетесь в преступленье?
Супруга моего убить —
Не преступленье, может быть?»
«Так с вашего соизволенья.
Самозащита — преступленье?
По‑вашему, преступник тот.
Кто недругам отпор дает?
Когда бы я не защищался.
Я сам бы с жизнью распрощался».
«Вы, сударь, правы! Решено!
Казнить вас было бы грешно.
Но только я бы вас просила.
Сказать, откуда эта сила.
Которая велела вам.
По вашим собственным словам.
Моим желаньям подчиняться.
Садитесь! Хватит извиняться!
Я вас прощаю… Впрочем, нет!
Сперва извольте дать ответ!»
«Не скрою, сердце мне велело.
Как только вами заболело.
Подобных не предвидя мук».
«А сердцу кто велел, мой друг?»
«Мои глаза!» — «Они болели?»
«Нет, просто не преодолели.
Той красоты, что так чиста».
«А что велела красота?»
«Мне красота любить велела».
«Кого же?» — «Вас!» — «Ах, вот в чем дело!
Любить меня! А как?» — «Да так.
Что мне других не нужно благ.
Не может сердце излечиться.
Не в силах с вами разлучиться.
Приверженное вам одной.
Навек вы завладели мной.
Меня доверием почтите!
Хотите, буду жить, хотите.
Умру, как жил, умру, любя.
Люблю вас больше, чем себя!»
«Я верю, сударь, но, простите.
Источник мой вы защитите?»
«От всех воителей земли!»
«К согласью, значит, мы пришли».
А в зале между тем бароны.
Надежной просят обороны.
Своим покоем дорожа.
Проговорила госпожа:
«Там, в зале, видеть вас желают.
Меня вассалы умоляю.
Скорее замуж выходить.
Беде дорогу преградить.
Я поневоле соглашаюсь.
Нет, отказать я не решаюсь.
Герою, сыну короля.
Ивэйна знает вся земля».
Девица молча торжествует.
Достойных слов не существует.
Не знаю, как повествовать!
Мог рыцарь сам торжествовать.
Ивэйн в блаженстве утопает.
Он с госпожою в зал вступает.
Там в ожиданье госпожи.
Бароны, рыцари, пажи.
Своей наружностью счастливой.
Своей осанкой горделивой.
Наш рыцарь всех приворожил.
И всех к себе расположил.
Почтительно вассалы встали.
И торопливо зашептали:
«По всем статьям достойный муж!
Изъян попробуй обнаружь!
Вот это дама! Скажем смело.
Найти защитника сумела.
Кому претит подобный брак.
Тот государству лютый враг.
И римская императрица{26}
Такому гостю покорится.
Не будем даму огорчать.
Их можно было бы венчать.
Хоть нынче, рассуждая здраво».
Садится дама величаво.
Почел бы рыцарь наш за честь.
У ног ее смиренно сесть.
Но госпожа не позволяет.
Сесть рядом с нею заставляет.
Когда замолк обширный зал.
Вассалам сенешаль сказал:
«Король идет на нас войною.
И этой новостью дурною.
Делюсь я с вами, господа.
Вот‑вот нагрянет он сюда.
Наш край родной опустошая.
И самых смелых устрашая.
Защитник нам необходим.
Иначе мы не устоим.
Шесть лет не знали мы печали.
Шесть лет назад перевенчали.
Сеньора с нашей госпожой.
Всегда выигрывал он бой.
И не боялся нападенья.
И что ж! Теперь его владенье —
Тот крохотный клочок земли.
Где мы сеньора погребли.
Сражаться даме не пристало.
Кровопролитный блеск металла.
Не для прекрасных женских рук.
Хороший нужен ей супруг.
И возместятся все потери.
Лет шестьдесят, по крайней мере.
Такой обычай здесь царил.
И нас пришелец не корил».
«Спасите», — дружно все взмолились.
И в ноги даме повалились.
Вздохнув, красавица сдалась.
Подождала и дождалась.
Она бы вышла замуж, впрочем.
(Мы вас нимало не морочим),
И всем советам вопреки.
«Вот кто просил моей руки, —
Сказала дама, — рыцарь славный.
В любом сраженье воин главный.
Желает рыцарь мне служить.
И следует нам дорожить.
Великодушным предложеньем.
Особенно перед сраженьем.
Он был мне прежде незнаком.
О смелом рыцаре таком.
Я только слышала, не скрою.
Нет, не вредит молва герою.
И за глаза его хваля.
Сын Уриена‑короля.
Ивэйн отважный перед вами.
Теперь вы посудите сами.
Насколько знатен мой жених.
Но только женихов иных.
Всех без изъятья презираю.
Из всех Ивэйна выбираю».
В ответ вассалы говорят:
«Благому делу каждый рад!
Сегодня лучше повенчаться.
Пора венчанию начаться.
Грех потерять единый час.
Поторопитесь ради нас!»
И снова дама притворилась.
Что поневоле покорилась.
Советам, просьбам и мольбам.
Я думаю, понятно вам:
Когда Любовь поторопила.
Покорно дама уступила.
Самой Любви, не людям, нет.
Хоть настоятельный совет.
И просьбы всей придворной знати.
Пришлись, конечно, тоже кстати.
Известно было с давних пор:
Чтобы скакать во весь опор.
Нередко требуются шпоры.
Подхлестывают уговоры.
Итак, разумный сделан шаг.
Вступила дама в новый брак.
С благословенья капеллана.
Ей ложе брачное желанно.
Мессир Ивэйн — теперь супруг.
Самой Лодины де Ландюк,{27}
Той гордой дамы, чей родитель.
Когда‑то славный предводитель.
Великий герцог Лодюнет.
В поэмах и в стихах воспет.{28}
На свадьбу прибыли прелаты.
Не только здешние аббаты.
Сюда со всех концов страны.
Епископы приглашены.
Ивэйна люди прославляют.
Сеньором новым объявляют.
Тот, кто Ивэйном был сражен.
Уже в забвенье погружен.
На свадьбу мертвые не вхожи.
И победитель делит ложе.
С благоразумною вдовой.
Милее мертвого живой.
Ночь миновала. Рассветает.
Наутро в замок долетает.
Не слишком радостная весть.
В лесной глуши гостей не счесть.
Над родником король со свитой.
С ним Кей, насмешник ядовитый.
Готовый сбить с придворных спесь.
Двор королевский тоже здесь.
Промолвил Кей: «Куда девался.
И вэйн, который вызывался.
Источник первым навестить.
И за кузена отомстить?
Известно всем, что страх неведом.
Тому, кто выпьет за обедом.
Наш рыцарь выпил, закусил.
И, как ведется, зафорсил.
Ивэйну показаться стыдно.
Вот почему его не видно.
Ивэйн в припадке хвастовства.
Конечно, жаждал торжества.
Однако преуспел едва ли.
Другие восторжествовали.
Кто храбрым сам себя назвал.
Тот незадачливый бахвал.
Других считая дураками.
Бахвалы треплют языками.
О подвигах своих кричат.
Тогда как храбрые молчат.
Тем, кто в сраженьях побеждает.
Хвала людская досаждает.
Зато бахвал готов приврать.
Чтобы в героя поиграть.
Герольды смелых прославляли.
И без вниманья оставляют.
Как никудышную труху.
Бахвалов, преданных греху».
Гавэйн друзей не забывает.
Он сенешаля прерывает:
«Вы остроумны, как всегда.
Не ведаете вы стыда.
Однако, сударь, извините!
Зачем вы рыцаря черните.
Который неизвестно где?
Быть может, он теперь в беде!»
«Нет, сударь, вас я уверяю:
Впустую слов я не теряю.
А то бы я весь век молчал», —
Насмешник дерзкий отвечал.
Король при этом не зевает.
Водой студеной обливает.
Чудесный камень под сосной.
И сразу же в глуши лесной.
Дождь, град и снег одновременно.
И появляется мгновенно.
Могучий рыцарь на коне.
Готовый к яростной войне.
С врагом сразиться Кей желает.
Король охотно позволяет.
И говорит ему в ответ:
«Немыслим был бы мой запрет!»
Намереваясь отличиться.
В седле заранее кичится.
Кей, столь воинственный на вид.
При нем копье, и меч, и щит.
Кровь перед битвою взыграла.
Когда бы только в щель забрала.
Кей мог противника узнать.
Он был бы счастлив доконать.
Ивэйна в этом столкновенье.
Бой закипел в одно мгновенье.
Как рыцарский велит закон.
Берут противники разгон.
Чтобы не тратить время даром.
И все решить одним ударом.
Когда столкнулся копь с конем.
Нанес Ивэйн удар копьем.
Кей в воздухе перевернулся.
И, полумертвый, растянулся.
Ивэйн берет себе коня.
Обычай рыцарский храня.
Лежачего не добивает.
И не корит — увещевает.
«Скажу я первый: поделом!
При вашем, сударь, нраве злом.
Вы всех бессовестно чернили.
Урон себе вы причинили.
Надеюсь, нынешний урок.
Вам образумиться помог».
Ведя спокойно за собою.
Коня, захваченного с бою.
Ивэйн промолвил королю:
«Я, государь, коня хвалю.
Однако вы коня возьмите.
Свое добро назад примите!»
«А как вас, рыцарь, величать?»
«Я не посмею промолчать.
Как подобает, вам отвечу.
Благословляя нашу встречу».
Мессир Ивэйн себя назвал.
И вновь сердца завоевал.
Кей над придворными глумился.
И сам сегодня осрамился.
Ивэйн разделал в пух и прах.
Того, кто всем внушает страх.
Кей‑сенешаль один тоскует.
Весь королевский двор ликует.
Мессир Гавэйн счастливей всех.
Гавэйна радует успех.
Которого Ивэйн добился.
Ивэйн Гавэйну полюбился.
Известно всем давным‑давно:
Ивэйн с Гавэйном заодно.
Наш рыцарь сроду не был скрытным.
Поведал рыцарь любопытным.
О том, как в битве победил.
О том, как в замок угодил.
Как помогла ему девица.
(Весь королевский двор дивится),
Как в замке с некоторых пор.
Он повелитель, он сеньор.
Плоды сладчайшие вкушает.
И в заключенье приглашает.
Он государя погостить.
Поскольку можно разместить.
Всех рыцарей и всех придворных.
В покоях светлых и просторных.
Король Артур отнюдь не прочь.
Не только нынешнюю ночь.
Он в замке проведет охотно.
В гостях пируя беззаботно.
Неделю можно погостить.
Ивэйн супругу известить.
Заблаговременно желает.
Сокольничего{29} посылает.
Он прямо в замок, чтобы там.
Обрадовались новостям.
Ивэйном госпожа гордилась.
Счастливая, распорядилась.
Гостей торжественно встречать.
Монарха в замке привечать.
Встречали короля Бретани.
Благонадежные дворяне.
И на испанских скакунах{30}
Бароны, стоя в стременах.
С почетом короля встречали.
Вассалы радостно кричали:
«Добро пожаловать, король!
Тебя приветствовать позволь!»
Гостям желанным честь и слава!
Народ повсюду, слева, справа.
Народ шумит, народ кричит.
Навстречу музыка звучит.
Дорога застлана шелками.
Как будто небо облаками.
И под копытами ковры.
И, защищая от жары.
Висят повсюду покрывала.
Подобных празднеств но бывало.
Когда, прогнав заботу вон.
Певучий колокольный звон.
Все закоулки оглашает.
Он гром небесный заглушает.
Пускаются девицы в пляс.
Какое пиршество для глаз!
Кругом веселые погудки.
Литавры, барабаны, дудки.
Прыжки забавников‑шутов.
Возликовать весь мир готов.
Сияют радостные лица.
Одета дама, как царица.
Нарядов не сыскать пышней.
Сегодня мантия на ней.
Мех драгоценный горностая.
Венец, рубинами блистая.
Красуется на белом лбу.
Благословить могли судьбу.
Все те, кто даму видел ныне.
Она прекраснее богини.
Когда приблизился король.
Свою ответственную роль.
Сыграть красавица старалась.
Гостеприимно собиралась.
Монарху стремя подержать.
Услуг подобных избежать.
Король галантный не преминул.
Поспешно сам седло покинул.
Сказала дама: «Государь —
Здесь гость желанный, как и встарь.
Наш замок удостойте чести.
Вы, государь, и с вами вместе.
Мессир Гавэйн, племянник ваш,{31}
Владений ваших верный страж».
Красавице король ответил:
«Да будет неизменно светел.
Ваш, госпожа, прекрасный лик.
Чей свет я только что постиг.
Дай бог, чтобы осталось цело.
Прекрасное такое тело».
Он праздника не омрачил.
В объятья даму заключил.
По предписаньям этикета.
И дама оценила это.
И продолжались торжества.
Что делать! Все мои слова.
В подобных случаях бледнеют.
И, недостойные, тускнеют.
Повествованье жаль бросать.
Я постараюсь описать.
Благоразумным в назиданье.
Не просто встречу, — нет, свиданье.
(Все краски в мире мне нужны), —
Свиданье солнца и луны.
Повествованью не прерваться.
Достоин солнцем называться.
Тот, кто над рыцарством царит.
Чистейшим пламенем горит.
Я продолжаю, как умею.
Гавэйна я в виду имею.
Он солнцем рыцарству светил.
Все добродетели вместил.
Всю землю солнце освещает.
Святую правду возвещает.
И полуночница лупа.
От солнца по удалена.
Однажды солнцем восхитилась.
И тем же скотом засветилась.
Согрелась, если не зажглась.
Луна Люнеттою звалась.{32}
Красивая девица эта.
Темноволосая Люнетта,{33}
Была любезна и умна.
И без труда к себе она.
Гавэйна вмиг расположила.
Гавэйна с ней судьба сдружила.
И, но сводя с девицы глаз.
Он выслушал ее рассказ.
Правдивый с самого начала.
Разумница не умолчала.
О том, как с помощью кольца.
Отчаянного храбреца.
От лютой гибели спасала.
Все достоверно описала:
И как задумала, и как.
Ускорила счастливый брак.
Значенья не придав помехам.
Гавэйн смеялся громким смехом.
Ему понравился рассказ.
«На все готов я ради нас, —
Он молвил, — если вы не против.
Гавэйна к службе приохотив.
Считайте рыцарем своим.
Того, кто был непобедим.
Как я считаю вас моею.
Помыслить о других не смею».
Разумница благодарит.
«Спасибо, сударь», — говорит.
Одну из всех избрать не просто.
Когда прелестниц девяносто.
Ничуть не меньше было там.
Предупредительнейших дам.
Знатнейшего происхожденья.
И все сулили наслажденье.
Одну Гавэйн своей назвал.
Гавэйн других не целовал.
Он всем одну предпочитает.
И с нею время коротает.
Покуда в замке пир горой.
И в первый день, и во второй.
Уже кончается седмица.
Но разве можно утомиться.
Когда нельзя не пировать?
Сумела всех очаровать.
Очаровательная дама.
Хотя сказать я должен прямо:
Напрасно в них кипела кровь.
Любезность — это не любовь.
Однако время распрощаться.
И восвояси возвращаться.
В гостях годами не живут.
Король и рыцари зовут.
С собой Ивэйна в путь обратный.
Его прельщая жизнью ратной.
«Неужто, сударь, вы из тех.
Кто слишком падок до утех, —
Гавэйн промолвил, — кто женился.
И раздобрел и облепился?
И вы — супруг, и вы — сеньор!
Не что иное, как позор.
В покое брачном затвориться!
Сама небесная царица.
Подобных рыцарей стыдит.
Блаженство, сударь, вам вредит.
Вам рыцарствовать недосужно?
Нет, совершенствоваться нужно.
Красавицу завоевав.
Скажите, разве я не прав?
На помощь разум призовите.
И недоуздок ваш порвите!
Проститься лучше вам с женой.
И снова странствовать со мной.
Свою же славу защищайте!
Турниры, друг мой, посещайте!
Силен в науке боевой.
Тот, кто рискует головой.
Слывет изнеженность виною.
Вам надлежит любой ценою.
Себя в турнирах закалить.
Чтоб слишком нежным не прослыть.
Былую приумножьте славу!
Затеем бранную забаву.
Потешим смелые сердца!
Останьтесь нашим до конца!
Извольте внять предупрежденью:
Вредит привычка наслажденью.
Мой друг, в придачу к торжествам.
Разлука — вот что нужно вам.
Подобный опыт пригодится.
Чтобы полнее насладиться.
Рассудок здравый говорит:
Тем жарче дерево горит.
Чем долее не разгоралось.
И сохранить себя старалось.
Гораздо жарче будет впредь.
Любовь законная гореть.
Когда разумный срок промчится.
Советую вам разлучиться!
Друг‑рыцарь! Я не стану лгать:
Любовь свою превозмогать.
Как вам, пришлось бы мне с тоскою.
Когда красавицей такою.
Мне довелось бы обладать.
Красавиц трудно покидать.
Господь — свидетель! Может статься.
В безумье легче мне скитаться.
Но лучше рыцарь‑сумасброд.
Чем проповедник жалкий тот.
Который сразу нарушает.
Все то, что сам провозглашает».
Гавэйн Ивэйна пристыдил.
И наконец‑то победил.
Готов наш рыцарь согласиться.
Он только хочет отпроситься.
Перед отъездом у жены.
Как поступать мужья должны.
Волнение превозмогая.
Ивэйн промолвил:
«Дорогая! Вы — жизнь моя, моя душа.
Ни в чем пред вами не греша.
Рискуя честью поплатиться.
Я вынужден к вам обратиться!»
«Извольте, сударь, продолжать!
Не смею вам я возражать.
Похвальны ваши устремленья».
И просит рыцарь позволенья.
Уехать на короткий срок.
Тогда бы доказать он мог.
На всяком рыцарском турнире.
Кто самый лучший рыцарь в мире.
Честь нужно рыцарю хранить.
Иначе неженкой дразнить.
Начнут счастливого супруга.
Как жертву вечного досуга.
Сказала дама: «Так и быть!
Но вас могу я разлюбить.
Когда вы в срок не возвратитесь.
Навек со мной вы распроститесь.
Вы поняли меня? Так вот:
В распоряженье вашем год.
Во избежание обмана.
Ко дню Святого Иоанна{34}
Седмицу присовокупим.
И клятвой договор скрепим.
Год проведу я в ожиданье.
Однако, сударь, опозданье.
(Я говорю в последний раз)
Моей любви лишает вас».
Ивэйна скорбь одолевает.
Наш рыцарь слезы проливает.
Вздыхает он: «Ужасный срок!
Как жаль, что я не голубок.
Я прилетал бы то и дело.
Тогда бы сердце не болело.
Нельзя мне в небесах летать.
О крыльях можно лишь мечтать.
Извилисты пути мирские.
Бог весть, опасности какие.
В дороге могут угрожать.
Скитальца могут задержать.
Болезнь, ранение, леченье.
Безжалостное заключенье.
В жестоком вражеском плену.
К вам в сердце я не загляну.
Но где же наше состраданье?
И это — просто опозданье?»
Сказала дама: «В добрый час!
Могу заверить, сударь, вас:
Невзгоды бог предотвращает.
Влюбленных, тех, кто обещает.
И обещание хранит.
В дороге бог оборонит.
Свои сомнения уймите!
Кольцо мое с собой возьмите!
Но забывайте обо мне.
И победите на войне!
Кто не забыл своей супруги.
Тот не нуждается в кольчуге.
Кто дышит верностью одной.
Тот сам железный, сам стальной.
Какой там плен, какая рана!
Любовь — надежная охрана!»
Ивэйн в слезах простился с ней.
Пора садиться на коней.
Попробуйте не разрыдаться!
Но может больше дожидаться.
Столь снисходительный король.
Рассказ мне причиняет боль.
Как будто сам я, повествуя.
Вкушаю горечь поцелуя.
Когда к непрошеным слезам.
Примешан гибельный бальзам.
Копыта конские стучали.
Ивэйн в тоске, Иэйн в печали.
Год безотрадный впереди.
Какая пустота в груди!
Отправилось в дорогу тело.
А сердце в путь не захотело.
Не избежавшее тенет.
К другому сердцу сердце льнет.
Все это любящим знакомо.
Ивэйн оставил сердце дома.
Своих тенет оно не рвет.
И тело кое‑как живет.
Пока душою обладает.
Томится, бедствует, страдает.
Кого угодно удивит.
Невероятный этот вид:
Без сердца двигается тело.
Несчастное осиротело.
Не повинуется уму.
Влечется к сердцу своему.
Блуждает, бренное, в надежде.
Соединиться с ним, как прежде.
Разлука сердце бередит.
На свет отчаянье родит.
Отчаянье беду пророчит.
Сбивает с толку и морочит.
На перепутиях дорог.
И позабыт предельный срок.
Пропущен срок, и нет возврата:
Непоправимая утрата!
Я полагаю, дело в том.
Что, странствуя своим путем.
На бой отважных вызывая.
И состязанья затевая.
Гавэйн Ивэйна развлекал.
И никуда не отпускал.
На всех турнирах побеждая.
Свою отвагу подтверждая.
Ивэйн сподобился похвал.
Год незаметно миновал.
Прошло гораздо больше года.
Когда бы мысль такого рода.
Ивэйну в голову пришла!
Нет! Закусил он удила.
Роскошный август наступает,{35}
Весельем душу подкупает.
Назначен праздник при дворе.
Пируют рыцари в шатре.
Король Артур пирует с ними.
Как будто с братьями родными.
Ивэйн со всеми пировал.
От рыцарей не отставал.
Внезапно память в нем проснулась.
Воспоминанье шевельнулось.
Свою провинность осознал.
Чуть было вслух не застонал.
Преступнику нет оправданья.
Он подавлял с трудом рыданья.
Он слезы сдерживал с трудом.
Охвачен скорбью и стыдом.
Безумьем горе угрожает.
Как вдруг девица приезжает.
На иноходце вороном.
Казалось, ночь настала днем.
Дорога всаднице открыта.
Угрюмо цокают копыта.
Как будто в небо слышен гром.
Зловещий конь перед шатром.
Девица, сбросив плащ дорожный.
Вошла походкой осторожной.
О снисхождении моля.
Приветствовала короля.
Гавэйна храброго почтила.
Погрешностей не допустила.
Красноречивая ни в чем.
(Успех девице предречем).
Приказ девица исполняет.
Ивэйна громко обвиняет.
Бессовестного хитреца.
Неисправимого лжеца.
«Над госпожою надругался!
Любви законной домогался —
И поступил, как низкий вор.
Кто скажет: это оговор?
Проступков не бывает гаже.
Мессир Ивэйн виновен в краже.
Изменник чувствами играл.
И сердце госпожи украл.
А тот, кто любит, не ворует.
Сама Любовь ему дарует.
То, что презренный вор крадет.
За любящим не пропадет.
То, что любимая вверяет.
Нет, любящий не потеряет.
В дороге сердце госпожи.
Пересекая рубежи.
Изменник сердце похищает.
Он лицемерит, совращает.
Преступный пыл, дурная страсть.
Сердца доверчивые красть.
Мессир Ивэйн виновен в этом.
Он вопреки своим обетам.
Жестоко даму оскорбил.
Похитил сердце и разбил.
Изменник низкий не запнется.
Он в чем угодно поклянется.
Мессир Ивэйн сказал: «Клянусь.
Что ровно через год вернусь».
И забывает, как ни странно.
Он день Святого Иоанна.
Забыл? Нет, просто обманул.
На госпожу рукой махнул.
Она его не забывает.
Ночами слезы проливает.
В своей светлице заперлась.
Возлюбленного заждалась.
Молитвы про себя шептала.
Как в заточении считала.
Такие медленные дни.
Вот что Любовью искони.
На белом свете называют.
Любовь свою не забывают.
Ивэйн! Любовь ты осквернил.
Своим обетам изменил!
Измену дама не прощает.
Тебе вернуться запрещает.
Тебя, зловредного лжеца.
Лишает своего кольца.
В ответ на эти оскорбленья.
Отдай кольцо без промедленья!»
Не в силах рыцарь отвечать.
Легко безмолвных обличать.
Разоблачила, уличила.
И обвиненье заключила.
Сорвав кольцо с его перста.
А тот, в ком совесть нечиста.
Оправдываться не пытался.
С кольцом безропотно расстался.
Чтобы в безмолвии страдать.
Девица божью благодать.
Прощаясь, громко призывает.
На тех, кто в боге пребывает.
Лишь тот, кто был разоблачен.
От бога как бы отлучен.
Кто оскорбил свою святыню.
Тот хочет убежать в пустыню.
Безлюдным вверившись местам.
Чтобы найти забвенье там.
Несчастный думает: «Исчезну!»
Навеки сгинуть, кануть в бездну.
Когда нельзя себе простить.
И невозможно отомстить.
Однако верные бароны.
Ему потворствовать не склонны.
Хотят Ивэйна сторожить.
Чтобы не вздумал наложить.
Он руки на себя в печали.
Покуда стражу назначали.
Мессир Ивэйн рванулся прочь.
Не в силах горя превозмочь.
Бежал наш рыцарь без оглядки.
Остались позади палатки.
В нем вихрь жестокий бушевал.
Одежду рыцарь в клочья рвал.
Ткань дорогую раздирает.
Рассудок на бегу теряет.
Бежит в безумии бегом.
Поля пустынные кругом.
Кругом неведомая местность.
Баронов мучит неизвестность.
Ивэйна нужно разыскать.
Стеречь и впредь не отпускать, —
В такой тоске скитаться вредно.
Мессир Ивэйн пропал бесследно.
Искали в замках и в садах.
В селениях и в городах.
В пути судили да рядили.
Искали и не находили.
Ивэйна нет! Пропал, исчез!
Наш рыцарь углубился в лес.
Выздоровления не чает.
Как вдруг лесничего встречает.
И у лесничего из рук.
Безумец вырывает лук.
Дичину в дебрях он стреляет.
И голод мясом утоляет.
Среди пустынных этих мест.
Ивэйн сырое мясо ест.
В лесах безумец наш дичает.
Однажды скит он замечает.
В скиту отшельник обитал.
Ивэйн врасплох его застал:
Пни корчевал пустынножитель.
Он спрятался в свою обитель.
Молитву на бегу творя.
Едва приметил дикаря.
Закрыл пустынник дверь со стуком;
Однако сразу хлеба с луком.
Просунул в тесное окно.
Голодных не кормить грешно.
И хлеб и лук дикарь хватает.
Жует он, чавкает, глотает.
Он ел впервые хлеб такой.
Дешевой черною мукой.
Пустынник добрый пробавлялся.
Зеленым луком разговлялся.
Дикарь дожевывает хлеб.
Не так он вроде бы свиреп.
Наевшись, мирно удалился.
Отшельник богу помолился.
Чтобы помог он дикарю.
(Отшельника я не корю.
Он поступил, как подобает.)
Безумец наш не погибает.
Теперь, сразив стрелою лань.
Отшельнику несет он дань.
Приносит ланей и оленей.
Без всяких специй и солений.
Отшельник приготовит их.
Жаркого хватит на двоих.
И кое‑что осталось даже:
Годятся шкуры для продажи.
Пустынник ел в глуши лесной.
Ячменный хлеб и хлеб ржаной.
В лесах не требуются дрожжи.
Заквашивать себе дороже.
Безумцу нравится еда.
И хлеб, и мясо, и вода.
Вода живая ключевая.
Лежал он, в дебрях почивая.
Не внемля тихим голосам.
В то время дама по лесам.
С двумя девицами гуляла.
Одна девица пожелала.
На полоумного взглянуть.
Который вздумал тут заснуть.
Седло девица покидает.
И в изумленье наблюдает:
Безумец нагишом лежит.
От холода во сне дрожит.
Пропали разом все приметы.
Поскольку человек раздетый.
Нет, но в убожестве таком.
Девице рыцарь был знаком.
Роскошно рыцарь одевался.
Когда Ивэйном прозывался.
Теперь он голый… Стыд и срам!
Однако вот знакомый шрам —
Неизгладимый след раненья.
Ивэйн пред нею, нет сомненья!
Но что такое с ним стряслось.
Ей выяснить не удалось.
Испуганно перекрестилась.
Поспешно к даме возвратилась.
И рассказала, лея в слезах.
Что в этих девственных лесах.
Ивэйн раздетый, безоружный.
И не иначе как недужный.
Свалившись, погрузился в сон.
От госпожи де Нуриссон.
(Так эта дама прозывалась)
Ее девица добивалась.
Чтоб госпожа дала приказ.
Помочь Ивейну в сей же час:
«Сударыня, вы замечали:
Мы все безумствуем в печали.
Отчаянье — такая тьма.
Что сходит человек с ума.
Мессир Ивэйн, конечно, в горе.
Оно причина этой хвори.
Ивэйна следует лечить.
Вас, госпожа, не мне учить.
Но правды нечего стыдиться:
Нам с вами рыцарь пригодится».{36}
Сказала дама: «Скорбь и гнев.
В душе его преодолев.
Поможет рыцарю леченье.
Целительное облегченье!
Ивэйну я лекарство дам.
Мне подарила свой бальзам.
Ведунья мудрая Моргана.{37}
От непроглядного тумана.
Он душу грешную спасет.
Ивэйну счастье принесет».
Скорее в замок поскакали.
Заветный ларчик отыскали.
Бальзам таинственный хорош.
Виски болящему натрешь —
И полумертвый воскресает.
От меланхолии спасает.
Сей чудодейственный бальзам.
О чем спешу поведать вам.
Не хвастая благодеяньем.
Необходимым одеяньем.
Решили рыцаря снабдить.
Неловко голому ходить.
Король бы мог носить с успехом.
Дорожный плащ, подбитый мехом.
Камзол, рубашку и штаны.
Сапожкам новым нет цены.
И быстроногий конь в придачу, —
Слов понапрасну я не трачу.
Безумный рыцарь крепко спит.
Не слышит кованых копыт.
И на прогалине укромной.
Где возвышался дуб огромный.
Девица спрятала коней.
Бальзам целительный при ней.
Над рыцарем она склонилась.
И натереть не поленилась.
Ивэйна с головы до ног.
Чтобы скорей бальзам помог.
Пред госпожою согрешила.
До дна ларец опустошила —
Авось не выдаст лес густой.
Бальзама нет. Ларец пустой.
И поспешила удалиться.
Пора больному исцелиться.
Слепое бешенство прошло.
И снова на душе светло.
Наш рыцарь славный пробудился.
Опомнился и застыдился.
У видов, что совсем раздет.
Однако мешкать смысла нет.
Наряд Ивэйну пригодился.
Оделся рыцарь, нарядился.
И, не подумав отдохнуть.
Заторопился в дальний путь.{38}
Наш рыцарь ехал в размышленье.
Как вдруг раздался в отдаленье.
Не то чтобы звериный рык —
Отчаянный протяжный крик.
Кустарник дикий, глушь лесная.
В дремучих дебрях тень сплошная.
Нахмуренные дерева.
И заприметил рыцарь льва.
Когда кустарник расступился.
Громадный лютый змей вцепился.
В хвост бедному царю зверей.
Огнем дышал при этом змей.
Мессир Ивэйн остановился.
И, приглядевшись, удивился.
Чью сторону в бою принять?
Придется на себя пенять.
Ошибку допустив случайно.
Уж очень все необычайно!
В смертельной схватке лев и змей.
Попробуй‑ка уразумей.
Кто помощи твоей достоин.
Когда ты сам примерный воин.
Рассудок здравый говорит:
Преступен тот, кто ядовит.
Перечить разуму не смея.
Ивэйп решил прикончить змея.
Ивэйн выхватывает меч.
Огнем лицо ему обжечь.
Змей разъяренный попытался.
Ивэйн, однако, цел остался.
Ивэйна щит предохранил.
Расправу рыцарь учинил.
Над ядовитым этим змеем.
Как над безжалостным злодеем.
Ивэйну пламя нипочем.
Он гадину рассек мечом.
Он змея разрубил на части.
Из этой кровожадной пасти.
Не вырвав львиного хвоста.
Была задача не проста.
Решить задачу подобает.
Искусно рыцарь отрубает.
Зажатый кончик, чтобы лев.
Освободился, уцелев.
Должно быть, хищник в раздраженье.
И нужно с ним вступить в сраженье.
Но нет! Колени лев согнул.
В слезах, признательный, вздохнул.
И рыцарь добрый догадался.
Что лев навек ему предался.
И этот благородный зверь.
Принадлежит ему теперь.
Мгновенья рыцарь не теряет.
Свой меч прилежно вытирает.
Он яд змеиный смыл с меча.
Сталь драгоценную леча.
Дорогу лев не преграждает.
Ивэйна лев сопровождает.
Путем неведомым лесным.
Отныне лев повсюду с ним.
С ним вместе днюет и ночует.
Издалека дичину чует.
Усердный рыскает в лесу.
Подобно преданному псу.
Когда косулю загрызает.
Свою добычу не терзает.
Напьется крови и скорей.
Неукротимый царь зверей.
Обременив добычей спину.
Несет косулю господину.
Не жарят мясо без огня.
Ивэйн при помощи кремня —
Сухой валежник зажигает.
Разделать тушу помогает.
Умелый свежевальщик лев.
Смиряя свой голодный зев.
Со зверем кровожадным дружен.
Ивэйн себе готовит ужин.
На вертел мясо нанизал.
И прикоснуться не дерзал.
Благонадежный лев к дичине.
Я думаю, по той причине.
Что господина слишком чтил.
Лев ни куска не проглотил, —
Покуда рыцарь наедался.
Лев терпеливо дожидался.
Жаркое нечем посолить.
И даже не во что налить.
Вина, хотя среди пустыни.
Вина, конечно, нет в помине.
Я речь мою к тому веду.
Что принимался за еду.
Лев лишь тогда, когда, бывало.
Наестся рыцарь до отвала.
Усталый рыцарь крепко спит.
Подушку заменяет щит.
Лев на часах не утомился.
Покуда конь травой кормился.
Хоть на кормах подобных впредь.
Едва ли можно разжиреть.
В глухих лесах без всякой цели.
Они блуждали две педели.
И что же? Перед родником.
Который так ему знаком.
Случайно рыцарь оказался.
Какими думами терзался.
Он под высокою сосной.
Перед часовенкой лесной!
Чуть было вновь не помешался.
Он сетовал, он сокрушался.
Себя, несчастный, укорял.
В слезах сознанье потерял.
И наземь замертво свалился.
Тот, кто недавно исцелился.
Как будто чтобы рядом лечь.
Сверкнул на солнце острый меч.
Внезапно выскользнув из ножен.
Куда небрежно был он вложен.
В кольчугу меч попал концом.
Разъединив кольцо с кольцом.
Ивэйну поцарапал шею.
Он сталью хладною своею.
Ивэйну в тело сталь впилась.
И кровь на землю полилась.
Хотя не пахнет мертвечиной.
Сочтя беспамятство кончиной.
Лев стонет, охает, ревет.
Когтями, безутешный, рвет.
Свою же собственную гриву.
Подвластен скорбному порыву.
Он жаждет смерти сгоряча.
Зубами лезвие меча.
Из раны быстро извлекает.
И рукоять меча втыкает.
Он в щель древесного ствола.
Чтобы сорваться не могла.
Когда пронзит жестокой сталью.
Он грудь себе, томим печалью.
Как дикий вепрь перед копьем.
Лев перед самым острием.
На меч неистово рванулся.
Но в этот миг Ивэйн очнулся.
И лев на меч не набежал.
Свой бег безумный задержал.
Очнувшись, рыцарь наш вздыхает.
Пожар в душе не утихает.
Не может он себе простить.
Как мог он время пропустить.
Назначенное госпожою.
Сбит с толку прихотью чужою.
Надежду кто ему вернет?
Мессир Ивэйн себя клянет:
«Загублена моя отрада.
Убить себя теперь мне надо.
Не стоит жизнью дорожить.
Когда на свете нечем жить.
Темницу бренную разрушу.
На волю выпуская душу.
Когда страдать обречено.
С душою тело заодно.
Душа болит, и телу больно.
Расстаться лучше добровольно —
Быть может, порознь боль пройдет.
Нетерпеливо смерти ждет.
Тот, кто сокровища лишился.
Покончить жизнь я не решился.
Самоубийством до сих пор.
Хотя такая жизнь — позор!
Я должен был бы, безусловно.
Себя возненавидеть кровно.
Ведь это по моей вине.
Любовь моя враждебна мне.
На льва душа моя сошлется:
Мой лев пытался заколоться.
Решив, что смерть моя пришла.
Я сам себе желаю зла, —
Я был счастливее счастливых.
Был горделивей горделивых.
И я себя не покарал.
Когда, безумец, обокрал.
Я сам себя, навек теряя.
Все радости земного рая!»
Вздыхал он, сетовал, стонал.
Себя, рыдая, проклинал.
Как будто был он всех виновней.
Не ведал рыцарь, что в часовне.
Несчастная заключена.
Не знал, что с трещиной стена.
Внезапно голос вопрошает:
«Кто это бога искушает?»
«А вы‑то кто?» — Ивэйн спросил.
«Рассказывать не хватит сил.
Вы видите: я в заключенье.
Всех мук страшней мое мученье».
«Молчи! — мессир Ивэйн вскричал.
Придурковатых я встречал.
Но ты, видать, совсем шальная.
Мучений подлинных не зная.
Блаженство мукою зовешь.
В благополучии живешь.
Ты по сравнению со мною.
Кто знался с радостью одною.
Тот горя нe перенесет.
От горя сила не спасет.
И ты сама понять могла бы:
Всю жизнь свою плетется слабый.
Груз по привычке волоча.
Который сломит силача».
«Вы правы, сударь, я не спорю.
Однако подлинному горю.
Ваш скорбный опыт — не чета.
Я здесь в часовне заперта.
А вы, мессир, куда угодно.
Поехать можете свободно.
Тогда как я заключена.
И умереть обречена».
«Но за какие преступленья?»
«Ах, сударь, нет мне избавленья!
Я, не повинная ни в чем.
Предстану перед палачом.
Меня в измене обвинили.
Оклеветали, очернили.
Назначили на завтра суд.
И приговор произнесут.
И по законоположению.
К повешенъю или к сожженью.
Они меня приговорят.
Найду защитника навряд».
«Конечно, мне гораздо хуже, —
Ивэйн откликнулся снаружи, —
Вас первый встречный защитит.
И вам свободу возвратит».
«Нет, господин мой, только двое.
И то, когда бы за живое.
Моя судьба задела их.
Могли бы супротив троих.
Сразиться — каждый в одиночку».
«Тут лучше бы платить в рассрочку.
Неужто трое против вас?»
«Три обвинителя зараз».
«Не так уж это мало — трое.
А как зовутся те герои?
И где найдете вы таких?
Кто в мире супротив троих.
Отважный, выступить решится?»
«Подобных схваток не страшится.
Достойнейший мессир Гавэйн.
И доблестный мессир Ивэйн.
Из‑за которого страдаю.
И смерти завтра ожидаю».
«Из‑за кого? Что слышу я?»
«Сын Уриена‑короля.
Всему причиною невольной».
«Зачем же этот путь окольный?
Вы не умрете без меня.
В своей погибели виня.
Ивэйна бедного, который.
Пустые эти разговоры.
По неразумию ведет.
Тогда как вас погибель ждет.
Ведь это вы меня спасали.
В прекрасном зале, в страшном зале.
Когда я голову терял.
Когда себе не доверял.
Без вас я спасся бы едва ли.
Меня бы там четвертовали.
И вас хотят они казнить?
И вас в измене обвинить.
Клятвопреступники дерзнули?
На добродетель посягнули?»
«Мессир, не стану я скрывать:
Приходится мне горевать.
Из‑за того, что выручала.
Я, сударь, вас, когда сначала.
Намеревались вас казнить.
Вас я надумала женить.
На госпоже, но бог — свидетель.
На вашу глядя добродетель.
Я думала, что госпожу.
Подобным браком одолжу.
Вы вскоре странствовать пустились.
Обратно в срок не возвратились.
Отсутствовали через год.
Пошли тогда наветы в ход.
Я постепенно убедилась.
Что дама на меня сердилась.
Как будто бы моя вина.
В том, что она оскорблена.
А тут интриги, сплетни, козни.
Добиться между ними розни.
Коварный сенешаль мечтал.
И подходящий миг настал.
Бесстыдных совесть не стесняет.
Меня в измене обвиняет.
При всех лукавый клеветник.
И заявляет, что проник.
Он, бдительный и неподкупный.
В наш с вами замысел преступный.
Как будто вам я предалась.
От нашей дамы отреклась.
Как можете вы догадаться.
Довольно трудно оправдаться.
Когда судья несправедлив.
И закричала я, вспылив:
«Всех мой защитник побеждает.
Один с троими совладает».
Мой ненавистник не дремал.
На слове враг меня поймал.
Хоть подобает отказаться.
В бою неравном состязаться.
С одним воителем втроем.
Настаивая на своем.
Меня порочат, оскорбляют.
И, наконец, предоставляют.
Отсрочку мне на сорок дней.
Оправдываться все трудней.
О вас я, сударь, тосковала.
И при дворе я побывала.
Как мне найти дорогу к вам.
Никто сказать не мог мне там.
И мне помочь не торопился».
«Как! Неужели не вступился.
Гавэйн достойнейший за вас.
И неповинную не спас?»
«Об этом я сама мечтала.
Гавэйна там я не застала.
Державу обесчестил вор:
Однажды королевский двор.
Какой‑то рыцарь посещает.
И королеву похищает,{39}
Куда‑то скрылся лиходей.
Замешан в этом деле Кей.
Король в безумном огорченье.
Дает Гавэйну порученье.
Похищенную разыскать.
(Отважному не привыкать.
К наитягчайшим испытаньям.
И продолжительным скитаньям).
Перед кончиною не лгут.
Меня, злосчастную, сожгут.
За то, что вам я помогала.
И ради вас пренебрегала.
Благополучием своим».
Такой исход недопустим! —
Воскликнул рыцарь. — «Боже правый!
И совесть, и рассудок здравый.
На вашей будут стороне.
За вас приличествует мне.
Душой и телом поручиться.
Худого с вами не случится.
Покуда ваш защитник жив.
Упреки ваши заслужив.
Свою провинность искупаю.
За вас в неравный бой вступаю.
Не смея думать об ином.
Прошу я только об одном:
Кто я такой, не открывайте.
По имени не называйте.
Ни в коем случае меня.
Инкогнито мое храня».
Ответила девица: «Что вы!
Вы защищать меня готовы.
А я за вас не постою?
Не беспокойтесь: утаю.
Я ваше имя, умирая;
И завтра, зажило сгорая.
Не выдам вас я палачу.
И напоследок промолчу.
У вас я не прошу защиты.
И так мы, сударь, с вами квиты.
Когда вы рады жизнь отдать.
Чтобы за вас не пострадать.
Одной несчастной заключенной.
Мне, на погибель обреченной.
Погибель ваша не нужна.
Когда погибнуть я должна.
Вам, сударь, вовсе нет причины.
Искать безвременной кончины».
Ответил рыцарь: «Полно вам!
Позор, проклятье, стыд и срам.
Тому, кто друга покидает.
Когда в неволе друг страдает.
И на погибель обречен.
Судьбою вашей удручен.
Я помогу вам, так и знайте!
Нет, вы меня не прогоняйте!
Оставить вас я не могу.
Когда пред вами я в долгу.
В бою погибнуть благородней.
А впрочем, с помощью господней.
Урон троим я нанесу.
Придется ночевать в лесу:
Мне больше негде приютиться.
Когда полночный мрак сгустится».
«Прощайте, сударь! Добрый путь!
Дай бог вам, сударь, отдохнуть.
Достигнув дружеского крова.
Когда судьба не так сурова».{40}
Ивэйн пришпоривал коня.
И в первой половине дня.
К часовне все же возвратился.
Душою рыцарь возмутился.
В негодовании смотрел:
Костер губительный горел.
Девицу накрепко связали.
Как будто вправду доказали.
Ее смертельную вину.
Рубашку белую одну.
С безжалостным пренебреженьем.
Оставив ей перед сожженьем.
Наш славный рыцарь оскорблен.
(Умом и чувством обделен.
Тот, кто сегодня провинился.
Когда в рассказе усомнился).
Мессир Ивэйн уверен в том.
Что победит в бою святом.
Господь виновных осуждает,{41}
Невинного не покидает.
Ивэйна лев сопровождал.
Нет, рыцарю не досаждал.
Сподвижник этот благородный.
Оруженосец превосходный.
Ивэйн во весь опор скакал.
Конем своим зевак толкал.
Кричит он: «Стойте, погодите!
Безвинную освободите!
Прочь, подлецы! Злодеи, прочь!
В костер не дам ее волочь!»
И расступаются в испуге.
Безукоризненные слуги.
Народ покорно присмирел.
И рыцарь снова лицезрел.
Красавицу, черты которой.
Среди вселенского простора.
В разлуке сердцем созерцал.
Нет, этот светоч не мерцал.
Сиял он, смертных ослепляя.
Такое пламя в грудь вселяя.
Что сердце чуть не сорвалось.
Обуздывать его пришлось.
Наикрепчайшею уздою.
Как скакуна перед ездою.
Затих всеобщий шум и гам.
Лишь слышен плач придворных дам.
Люнетте дамы сострадали.
Вздыхали, плакали, рыдали:
«Ах, позабыл нас, видно, бог.
Застигла нас беда врасплох.
Судьбу в слезах мы укоряем:
Подругу лучшую теряем.
Люнетта помогала вам.
Не забывала бедных дам.
Родных сиротам заменяла.
И госпоже напоминала.
С такою милой добротой:
Пошлите бедной даме той.
Накидку беличьего меха.
Богатству щедрость — не помеха.
Попробуй платья поищи!
Где мы возьмем себе плащи.
Где мы себе достанем юбки.
Без нашей ласковой голубки?
Понять могла она одна.
Как жизнь придворная трудна.
В ответ на слезное прошенье.
Теперь услышим поношенье.
О ней, заботливой, скорбя.
Сегодня каждый за себя.
Никто другим не порадеет.
Когда богатством завладеет».
Мог рыцарь убедиться сам.
Внимая скорбным голосам.
Девицу искренне жалели.
Хотя законы не велели.
Приговоренную жалеть.
Печали не преодолеть.
Но толку нет в слезах и пенях.
Уже девица на коленях.
В своих покаялась грехах.
Превозмогла смертельный страх.
Как вдруг защитник появился.
Он перед ней остановился.
И произнес: «Девица! Где.
Тот, кто в своей слепой вражде.
Вас всенародно обвиняет?
Пусть на себя теперь пеняет!
Когда от всех своих клевет.
Опровергая свой навет.
Он в сей же час не отречется.
В сраженье кривда пресечется».
Девица только в этот миг.
Могла увидеть, что возник.
Пред ней защитник долгожданный.
Как бы самим всевышним данный.
«Мессир! — девица говорит. —
Вы видите, костер горит.
И если бы вы запоздали.
Злодеи бы не подождали.
Уже была бы я золой.
Солгал мой обвинитель злой.
Меня вы, сударь, защитите.
И мне свободу возвратите!»
Лишь сенешаль невозмутим.
Два брата в седлах рядом с ним.
И сенешаль промолвил грозно:
«Теперь оправдываться поздно.
Не на словах опровергать, —
Таковских надобно сжигать.
Оставь ты нас, глупец, в покое!
Смотри, перед тобою трое.
Сдается мне, ты слишком смел.
Проваливай, покуда цел!»
«Пускай спасается трусливый, —
Ивэйн ответил, — тон хвастливый —
Скорее свойство клеветы.
Чем верный признак правоты.
Я никого не оскорбляю.
Лишь всенародно объявляю:
Девице верю я вполне.
Дала девица клятву мне.
Что верность госпоже хранила.
Не только ей не изменила, —
Не помышляла изменить.
Безвинную грешно винить.
Тот, кто девицу обвиняет.
Себя в моих глазах роняет.
Втроем напрасно мне грозят.
Взять обвинения назад.
Я предлагаю сенешалю.
Своих противников не жалю.
В словесных стычках языком.
Нет, мне язык мечей знаком.
Меня сраженье не пугает.
Бог в битве честным помогает.
Я верю, что в союзе с ним.
Не уступлю в бою троим».
Тут сенешаль провозглашает.
Что лев сражению мешает.
Убрать, мол, подобает льва.
Один защитник, а не два.
С одним должны сразиться трое.
Как быть! Условие такое —
И нечего терять слова.
Ивэйн ответствовал, что льва.
В сражение не вовлекает.
Хотя при этом допускает.
Что лев ничуть не согрешит.
Когда вмешаться сам решит.
Перечит сенешаль: «С тобою.
Готовы мы сегодня к бою.
С тобою, только не со львом.
На этом лучше спор прервем.
Зачем напрасно раздражаться.
Когда не хочешь ты сражаться?
В огонь изменнице пора.
Быть может, в пламени костра.
Не наказанье — искупленье.
Неслыханного преступленья».
Ответил рыцарь: «Нет, постой!
Меня подвигнул дух святой.
На эту битву, и сегодня.
Со мною благодать господня».
На льва мессир Ивэйн взглянул.
И лев перечить не дерзнул.
Он, выполняя повеленье.
Ложится, смирный, в отдаленье.
И сенешаль, повеселев.
Поскольку выбыл страшный лев.
Немедля к братьям обернулся.
Он с братьями перемигнулся.
И каждый со своим копьем.
На поединок, но втроем.
Воинственные, устремились.
Их копья вмиг переломились.
Отведав доброго щита.
(В неправом деле все — тщета.)
Копье в руках Ивэйна цело.
Надежный щит — святое дело.
У нападающих зато.
Щиты как будто решето.
Назад наш рыцарь отъезжает.
И сенешаля поражает.
С разгону так, что не в седле —
На неприветливой земле.
Противник жалкий без движенья.
Но продолжается сраженье.
Сверкнули длинные мечи.
Кровопролитные лучи.
Хотя грозят Ивэйну двое.
Не с ними счастье боевое.
Ивэйн отпор обоим дал.
Он в этой битве побеждал.
Тут сенешаль пошевельнулся.
Опамятовался, очнулся.
Вот‑вот он сможет сесть в седло.
Дурному рыцарю везло.
Упал он, чтобы сил набраться.
Вновь сенешаль способен драться.
Наш рыцарь, не в пример другим.
В бою давал отпор троим.
И в этой битве утомился.
Тогда‑то с ревом устремился.
К нему на помощь верный лев.
Сомнения преодолев.
Решимость бог ему внушает.
И лев запреты нарушает.
Должно быть, внял всевышний сам.
Молению придворных дам.
В своей тревоге безоружной.
Молились дамы богу дружно.
Чтобы приезжий победил.
И, победив, освободил.
Чистосердечную девицу.
Обиженную голубицу.
Лев жажду мести утолил.
Он сенешаля повалил.
В когтях кольчуга, как солома.
В тяжелых лапах бурелома.
Нисколько не боясь меча.
Добрался мигом до плеча.
Ломая кости, в мякоть бока.
Он когти запустил глубоко.
Не дав покаяться в грехах.
Когтями рылся в потрохах.
Кишки наружу выпускает.
Стеная, кровью истекает.
В кровавой луже сенешаль.
Такие когти — словно сталь.
Клыки безжалостные скаля.
Напал на братьев сенешаля.
В сражении рассвирепев.
Неукротимый воин лев.
Досталось от него обоим.
Обоих бьет он смертным боем.
И всем запретам вопреки.
Скрежещут львиные клыки.
И в предвкушении расплаты.
Насквозь прокусывают латы.
Но далеко до торжества:
Мечами братья ранят льва.
Мессир Ивэйн заметил это.
И в ярости невзвидел света.
Такой обиды не стерпел.
Он сам, как лев, рассвирепел.
Свои раненья забывает.
Противников одолевает.
Обоих недругов теснит.
Клятвопреступников казнит.
В смертельном страхе задрожали.
Мечей в руках не удержали.
Доспехи все повреждены.
Несчастные принуждены.
Чужому рыцарю сдаваться.
И побежденными назваться.
Не стонет лев и не рычит.
Израненный кровоточит.
Вот‑вот, пожалуй, околеет.
Ивэйн сподвижника жалеет.
Льву помощь хочет оказать.
Он, прежде чем перевязать.
Свои бессчетные раненья.
Теперь отпали обвиненья.
Девица освобождена.
Прощеньем вознаграждена.
Ее враги в огне сгорают.
Позорной смертью умирают.
Самих себя приговорив.
Закон старинный справедлив.{42}
Девицу дама ублажает.
К себе, как прежде, приближает.
Вслух сенешаля все клянут.
К сеньору доблестному льнут.
От раболепства изнывая.
Сеньора в нем не узнавая.
Ивэйна не узнала та.
Чья царственная красота.
Душою рыцаря владела.
Напрасно на него глядела.
Пленительная госпожа.
Себя с достоинством держа.
Ивэйна в замок приглашает.
Прислуга льву не помешает.
Удобней в замке ночевать.
Раненья нужно врачевать.
Мессир Ивэйн тоской терзался.
Однако твердо отказался:
«Нет, госпожа! Далек мой путь.
И я не смею отдохнуть.
Виною собственной смущенный.
Моею дамой не прощенный».
«Такого рыцаря прогнать!
Насколько я могу понять.
Должно быть, сударь, ваша дама.
Непозволительно упряма».
«Я все готов преодолеть.
Угодно госпоже велеть.
И рыцарь должен подчиниться.
Могу, однако, повиниться.
Я в прегрешениях своих.
Лишь тем, кто, кроме нас двоих.
Мои грехи сегодня знает.
И в них скитальца обвиняет».
«Такие люди есть?» — «Увы!»
«Скажите, как зоветесь вы.
И вам я все долги прощаю.
Свободу вам я возвращаю!»
«О нет! Навеки я в долгу.
Поверьте, вам я не солгу.
Не хватит жизни для расплаты.
Мои пороки виноваты.
В моем проступке роковом.
Зовусь я «Рыцарем со львом».
В моем земном существованье.
Такое принял я прозванье».
«О вас, однако же, сеньор.
Я не слыхала до сих пор».
«Сударыня, скажу вам честно:
Мое прозвание безвестно».
«И вас мне, сударь, отпустить?
Нет, я прошу вас погостить».
«Сударыня, мой долг — скитаться.
Я с вами вынужден расстаться».
«Дай бог вам, сударь, обрести.
Такое счастие в пути.
Чтоб ваше сердце встрепенулось.
Печаль блаженством обернулась!»
«Сударыня, услышь вас бог!» —
Он подавил глубокий вздох.
И про себя добавил: «Мнится.
В заветном ларчике хранится.
Мое блаженство про запас.
И ключ, сударыня, при вас».
Ивэйн печальный уезжает.
Люнетта друга провожает.
И впредь Ивэйн просил скрывать.
Кто вздумал жизнью рисковать.
Спасая узницу от смерти.
«Свои сомнения умерьте, —
Люнетта молвила ему, —
Я все, что можно, предприму.
И перед госпожой не струшу.
И вашей тайны не нарушу».
Поддержку рыцарю сулит.
Отчаиваться не велит.
И не советует казниться.
И обещает не лениться.
Миг подходящий улучить.
И сердце госпожи смягчить.
Ивэйн благодарит Люнетту.
Однако скверную примету.
Он видит в том, что верный лев.
От ран глубоких ослабев.
Передвигаться не способен.
И мертвецу почти подобен.
Израненный, совсем он плох.
Вполне годятся мягкий мох.
И папоротник для подстилки.
Щит превращается в носилки.
Сам двигаясь едва‑едва.
Усталый рыцарь тащит льва.
Весьма тяжелая работа!
Вдруг перед рыцарем ворота.
Стучится в них Ивэйн с трудом.
В лесу глухом отличный дом.
Вмиг появляется привратник.
По всем приметам бывший ратник.
Ворота настежь распахнул.
Чтобы скиталец отдохнул.
Мессир Ивэйн радушно встречен:
«Ночлег вам, сударь, обеспечен.
Сеньор такому гостю рад.
Отпустит завтра вас навряд».
Ивэйн сказал: «Я в затрудненье.
Усталость хуже, чем раненье.
Вы видите, я нездоров.
И мне, конечно, нужен кров».
Ивэйна слуги окружают.
Коня в конюшню провожают.
Овса ему не пожалев.
На мягком ложе верный лев.
Покоится в тепле и холе.
Устав от нестерпимой боли.
Ивэйну помогли совлечь.
С натруженных, усталых плеч.
Его доспехи боевые.
Наш рыцарь славный здесь впервые.
Но принят он, как близкий друг.
И, поторапливая слуг.
Сеньор Ивэйна привечает.
Как будто в нем души не чает.
Обоих раненых целит.
Двум дочерям своим велит.
Он безо всякого коварства.
Готовить разные лекарства.
Как самым лучшим лекарям.
Ивэйна вверил дочерям.
Которые не оплошали:
Бальзамы редкие смешали.
От этих редкостных даров.
Ивэйн здоров, и лев здоров.
Сил набирались понемногу.
И вновь отправились в дорогу.
Враждебных не страшась угроз.
Тут господин де Шипороз{43}
Сам оказался жертвой хвори.
Он заболел и умер вскоре.
Покойника не исцелить.
Наследство надобно делить.
Бог щедрым воздает сторицей.
Однако с младшею сестрицей.
Не хочет старшая сестра.
Делить отцовского добра.
Ни на кого не поглядела.
И всем именьсм завладела.
Спешит меньшая ко двору.
Чтобы на старшую сестру.
Пожаловаться государю.
Мол, в грязь лицом я не ударю.
Не уступлю, пока живи.
И докажу свои права.
Сестрица старшая смекнула:
Недаром пташка упорхнула.
Судиться вздумала, видать.
Какой же смысл сидеть и ждать?
Делить отцовское именье?
Какое недоразуменье!
Принарядилась поутру.
И поспешила ко двору.
Обогнала свою сестрицу.
Явилась первая в столицу.
И, вняв столичным новостям.
Гавэйна доблестного там.
Расчетливо облюбовала.
В защитники завербовала.
Однако было решено:
Не может быть разглашено.
Его согласие девицей.
Защитник, выбранный истицей.
Заранее не должен знать.
С кем вздумал он себя равнять.
Спокойна старшая сестрица.
Вот появляется истица.
Короткий красный плащ на ней.
Найди попробуй ткань ценней!
Плащ горностаем оторочен.
(В подробностях рассказ мой точен.
Как раз тогда в свою страну.
Пробыв немало дней в плену,{44}
Смогла вернуться королева.
Приехала в столицу дева.
Когда вернулся Ланселот.
Изведав множество невзгод.
Герой, томившийся дотоле.
В позорной тягостной неволе.
Всех новостей не перечесть.
Столицу облетела весть.
О том, что злого великана{45}
Смельчак безвестный, как ни странно.
В единоборстве победил.
И пленников освободил.
Родню Гавэйна спас воитель.
А после боя победитель.
Назвался Рыцарем со львом.
(И мы героя так зовем.)
В своих врагов он страх вселяет.
Привет Гавэйну посылает.
Хотя Гавэйну незнаком.
В столпотворении мирском.
Решила бедная истица.
К тому Гавэйну обратиться.
Который слабых защищал.
И справедливых восхищал.
Гавэйн ответил ей: «Простите!
Меня коварным не сочтите!
Хоть вам я не желаю зла.
Другие ждут меня дела».
К монарху дева обратилась.
Когда с Гавэйном распростилась:
«Король! Я требую суда!
Поторопилась я сюда.
Искать хотя бы наставленья.
Не в силах скрыть я удивленья:
Никто не внял моей мольбе.
И обращаюсь я к тебе.
Я никогда бы не скупилась.
Наследством я бы поступилась.
Сестрицу старшую любя.
Но если каждый за себя.
И в ход пошли дурные средства.
Я тоже требую наследства».
Король не думал возражать:
«Согласен вас я поддержать.
Прошения не отвергаю.
Сестрице вашей предлагаю.
Наследство с вами разделить».
Нет! Алчности не утолить.
И распре суждено продлиться.
Не хочет старшая делиться.
(Весь город может подтвердить:
Нельзя Гавейна победить.)
«Нет, государь, я не согласна.
Лишь мне земля моя подвластна, —
Перечит старшая сестра. —
Ни перелеска, ни бугра.
Ни хуторочка, ни посада.
Куда там! Выгона для стада.
Моей сестрице не отдам.
Пускай немедля скажет нам.
Кто защищать ее согласен.
Иначе долгий спор напрасен».
Король упрямицу прервал.
И две седмицы даровал.
Меньшой сестрице, чтоб меньшая.
Судьбы своей не искушая.
С господней помощью в пути.
Защитника могла найти.
И старшая не возражает:
«Тот, кто монарха уважает.
Готов законы выполнять.
Решений ваших отклонять.
Я, государь мой, не решаюсь.
Непослушанием гнушаюсь».
Сестрице младшей в путь пора.
Спешила младшая сестра.
С монархом добрым распроститься.
Боялась дева загоститься.
В пути безрадостном своем.
Искала Рыцаря со львом.
От бедствий рыцарь избавляет.
Гонимого не оставляет.
Девица странствует одна.
Она в дороге допоздна.
В местах различных побывала.
Нигде она не заставала.
К несчастью, Рыцаря со львом.
Лишь ходит слух о таковом.
Девица наша прихворнула.
Когда к знакомым заглянула.
В постели надобно лежать.
Когда нельзя не продолжать.
Все время розыски героя.
Девице бедной нет покоя.
Томится ночи напролет.
В отчаянье больная шлет.
На поиски свою подругу.
Объехать нужно всю округу.
Подруга, выехав чуть свет.
Напала за полночь на след.{46}
И по дорогам и по тропам.
Скакала всадница галопом.
Скакун измученный в пыли.
Как вдруг увидела вдали.
Она того, кого искала.
Издалека не окликала.
Девица Рыцаря со львом.
Себе, однако, с торжеством.
На всем скаку она сказала:
«Я не напрасно истязала.
Коня усталого в пути —
Достигла цели я почти.
Он предо мною, слава богу.
Тот, о котором всю дорогу.
Могла я разве что мечтать.
Теперь бы только не отстать».
Конь пену хлопьями роняет.
С трудом великим догоняет.
Девица Рыцаря со львом.
Который нам давно знаком.
Девицу рыцарь замечает.
Он ей любезно отвечает:
«Привет, прекрасная, привет!
Храни вас бог от всяких бед!»
«Я, сударь, к вам в беде взываю.
На вас я, сударь, уповаю. —
Девица едет рядом с ним. —
Все те, кто беден, кто гоним.
К вам чувства нежные питают.
Защитником своим считают.
Вас, рыцарь, потому что вы.
Сегодня баловень молвы.
Вы, сударь, слабым помогали.
И постоянно подвергали.
Себя опасностям, когда.
Грозила слабому беда.
Я, сударь, вас найти мечтала.
В дороге, сударь, я устала.
В различных я была местах.
Прозванье ваше на устах.
У встречных и у поперечных.
У бессердечных и беспечных —
О вас толкует целый свет.
Подобных вам героев пет.
Наперекор лихой судьбине.
Среди пустыни на чужбине.
Не покидала я седла.
И все же, сударь, вас нашла.
Несчастия не допустите!
Мою подругу защитите!
Девицу нужно защитить.
Когда наследство захватить.
Решила старшая сестрица.
Вообразите, что творится!
Корыстным совесть не указ.
Моя подруга просит вас.
За правое вступиться дело.
Добиться честного раздела.
Разыскивала вас она.
Теперь она совсем больна.
Лежит недужная в постели.
Любезный рыцарь! Неужели.
Мы с вами деву предадим?
Защитник ей необходим!»
Ответил рыцарь: «Несомненно!
Настолько правда драгоценна.
Что вам я счастлив обещать.
Подругу вашу защищать.
Я сил своих не пожалею.
Всех супостатов одолею.
Когда поможет мне господь.
Несправедливость побороть».
Скакали рядом, совещались.
А тени между тем сгущались.
Пустынен лес, безлюден, дик.
Внезапно в сумраке возник.
Пред ними замок Злоключенья.
Исполнены ожесточенья.
Ивэйну стражники кричат:
«Эй, поворачивай назад!»
Предупреждают хриплым хором:
«Таких гостей клеймят позором.
И заколачивают в гроб.
Поклясться может в этом поп!»
«И вам не стыдно, подлым хамам?
Ивэйн в ответ. — Подобным гамом.
Привыкли вы гостей встречать?
Не смейте на меня кричать!»
«Вы сами, сударь, не бранитесь!
Подняться к нам не поленитесь.
И вам подробно разъяснят.
Зачем приезжего чернят».
К воротам рыцарь устремился.
И поневоле изумился.
Вновь горло стражники дерут.
Как бесноватые, орут:
«Хо‑хо! Куда ты прешь, несчастный?
Сужден тебе конец ужасный.
Неописуемый конец.
С позором сгинешь ты, глупец!»
Сказал Ивэйн: «Вы взбеленились?
Так люди сроду не бранились.
Зачем ругаться и кричать?
Зачем приезжим докучать?
С какой вы стати мне дерзите?
Какими карами грозите?
Гостей бессмысленно кляня.
Чего вы ждете от меня?»
Сказала дама пожилая.
Приезжему добра желая:
«Любезный друг! Ты не сердись!
Подумать лучше потрудись!
Тебе не просто досаждают:
Разумного предупреждают.
Чтобы не вздумал человек.
Сюда проситься на ночлег.
Они приезжего ругают.
Неосторожного пугают.
Отпугивают горемык.
Сказать не смея напрямик.
Что смертные сюда не вхожи.
И в замке ночевать негоже.
Сам догадайся — почему.
Чего ты хочешь, не пойму.
Конечно, можешь ты свободно.
Войти, когда тебе угодно.
Однако лучше уезжай!
Нет, рыцарь, ты не возражай!»
Мессир Ивэйи ответил даме:
«Сударыня, не спорю с вами.
Однако время отдохнуть.
Готов я в сторону свернуть.
Скажите только мне — в какую».
«С тобой напрасно я толкую.
Коль разуменьем ты юнец.
Ночуй, где хочешь, наконец.
Входи сюда без позволенья.
Готовый слушать оскорбленья.
Должна тебя предупредить:
От них гостей не оградить».
Ивэйн ответствовал: «Признайся.
Привык я сердцу подчиняться.
А сердце мне войти велит.
Напрасно чернь меня хулит».
Ивэйна лев сопровождает.
Он рыцаря не покидает.
Девица тоже вместе с ним.
«Ужо тебя мы угостим, —
Как пес цепной, привратник лает. —
Кто в замок наш войти желает.
Тот слепотою поражен.
Что ж, сударь, лезьте на рожон!»
Привратник в замок приглашает.
А сам приличья нарушает.
Стараясь гостю нагрубить.
Ивэйна хочет оскорбить.
Ивэйн скрывает возмущенье.
Наш рыцарь в странном помещенье.
Зал? Впрочем, нет, скорей загон.
Ограда с четырех сторон.
Из кольев длинных, заостренных:
Застенок для приговоренных.
В том помещенье триста дев.
Искусством редким овладев.
Без устали прилежно ткали.
И ткани золотом сверкали.
Работа, видно, не легка.
Переливаются шелка.
Однако бедные ткачихи.
На вид совсем не щеголихи.
На них самих плохая ткань:
Обноски, нет, лохмотья, рвань.
Обнажены худые груди.
Предрасположены к простуде.
Девицы в рубищах своих.
Ивэйну стыдно за ткачих.
Одеты в грязные рубашки.
Сидят и плачут замарашки.
Измождены, истощены.
Его приходом смущены.
Ивэйн уйти намеревался.
На воздух выйти порывался.
Привратник выход преградил:
«Тому, кто в замок угодил.
Войдя сюда неосторожно.
Отсюда выйти невозможно.
Войти? Как хочешь, как велишь!
Отсюда выйти? Нет, шалишь!»
«Оставим, братец, эти байки.
Ты отвечай мне без утайки.
Я видел только что девиц.
Непревзойденных мастериц.
Их ткани шелковые — чудо.
Скажи ты, братец, мне: откуда.
Девицы родом? Почему.
Они попали к вам в тюрьму?
И за какие прегрешенья.
Они должны терпеть лишенья?
Таких красавиц поискать!
Кто смеет ими помыкать?»
Привратник буркнул: «Вам на это.
Я не решаюсь дать ответа.
Пусть отвечает кто другой».
И, на него махнув рукой.
Ивэйн к девицам обратился.
Среди которых очутился.
Несчастные сидят и ткут.
И слезы по щекам текут.
Он поклонился мастерицам.
Он пригляделся к бледным лицам.
И молвил: «Полно тосковать!
Дай бог вам всем возликовать!
Давайте веровать, что вскоре.
Блаженством обернется горе».
«Услышь господь всевышний вас, —
Не поднимая скорбных глаз.
Одна девица отвечала, —
Спросить бы, сударь, вам сначала.
Откуда мы свой род ведем.
Вопроса вашего мы ждем».
«Я сам задать его желаю.
Печали ваши разделяю».
«Печали горше с каждым днем;
Девичьим островом зовем.
Мы нашу милую отчизну.
В жестоком рабстве укоризну.
Названью древнему придав.
Последствий не предугадав.
В дорогу наш король пустился.
И в этом замке очутился.
А в замке с некоторых пор —
Не думайте, что это вздор, —
Нечистая гнездится сила.
Здесь в замке два сатанаила.
Которых демон породил.
Он ведьму двойней наградил.
Сатанаилы не зевают.
На бой монарха вызывают.
Монарху восемнадцать лет.
Сопротивляться силы нет.
Беднягу черти наказали.
Едва в клочки не растерзали.
И чтобы смерть предотвратить.
Он выкуп вынужден платить.
Чертям работниц поставляет.
Он ежегодно посылает.
В проклятый замок тридцать дев.
Урон великий потерпев.
Король в ловушке оказался.
И супостатам обязался.
Платить неслыханный оброк.
Пока никто не превозмог.
Двух дьяволов на поле брани.
Избавив от несносной дани.
Девичий остров, чтобы мы.
Из этой непроглядной тьмы.
Возликовав, освободились.
И снова жизнью насладились.
Но мы не смеем уповать.
Обречены мы горевать.
Мечтать могли бы только дети.
Вновь побывать на белом свете.
А наше дело, сударь, ткать.
К неволе вечной привыкать.
В уплату ненавистной дани.
Ткем день и ночь такие ткани.
Что любо‑дорого глядеть.
А что прикажешь нам надеть?
Работа наша все труднее.
А мы, ткачихи, все беднее.
В отрепьях нищенских сидим.
Мы хлеба вдоволь не едим.
Нам хлеб отвешивают скупо.
Надеждам предаваться глупо.
Нам платят жалкие гроши:
И так, мол, все вы хороши.
И понедельной нашей платы.
Едва хватает на заплаты.
Сегодня грош, и завтра грош —
Скорее с голоду помрешь.
Чем наживешь себе чертоги.
Весьма плачевные итоги!
Нам полагается тощать.
Чтобы других обогащать.
Мы день и ночь должны трудиться.
Нам спать ночами не годится, —
Ленивых могут наказать.
Усталых будут истязать.
Мы терпим вечное глумленье.
За оскорбленьем оскорбленье!
Не стоит и перечислять.
Здесь любят слабых оскорблять.
Вздохнуть бы хоть на миг вольнее!
Однако нам всего больнее.
Когда какой‑нибудь герой.
С двумя чертями вступит в бой.
И торжествуют супостаты.
Поскольку гибельной расплаты.
За этот роковой ночлег.
Никто покуда не избег.
Так в замке дьявольском ведется.
Вам, сударь, одному придется.
Сражаться против двух чертей.
Ужасней в мире нет смертей!»
«Когда поможет царь небесный, —
Ивэйн ответил, — враг бесчестный.
Не устоит передо мной.
И возвратитесь вы домой».
«Услышь небесная царица», —
Перекрестилась мастерица.{47}
Ивэйн пораньше встать решил.
В часовню рыцарь поспешил.
Благие помыслы питая.
Как церковь нам велит святая.
С благочестивым дух святой.
Силен своею правотой.
Наш рыцарь богу подчинялся.
И доблести преисполнялся.
Сатанаилы ждут гостей.
Обоих мерзостных чертей.
Натура страшно исказила.
У них дубины из кизила.
При этом нужно разуметь:
Закован каждый дьявол в медь.
Своею машет булавою.
Однако с голой головою.
Корявый черт, кривой, косой.
В доспехах дьявол, но босой.
Два черта с круглыми щитами.
Готов схватиться лев с чертями.
Таких противников узрев.
Хвостом свирепо машет лев.
Очами яростно вращает.
Поганых демонов стращает.
Ивэйну черти говорят:
«Здесь, в нашем замке, не хитрят.
Вассал, скорее уберите.
Отсюда льва, не то смотрите:
Вас, рыцарь, подлым трусом тут.
Не долго думая, сочтут.
Да, просто трусом прирожденным.
Себя считайте побежденным.
Когда, завидев нас едва.
На помощь вы зовете льва».
Ивэйн ответил: «Право слово.
Я не похож на зверолова.
Словами нечего играть.
Извольте сами льва убрать!»
Сатанаилы отвечали:
«Мы тоже львов не приручали.
Убрать его придется вам.
Поскольку здесь не место львам.
К нам лев не должен приближаться.
С одним воителем сражаться.
Здесь полагается двоим.
На этом твердо мы стоим».
«Когда пред ним вы так дрожите, —
Ивэйп ответил, — укажите.
Куда его мне поместить.
Хотя, конечно, напустить.
Я льва на вас не собирался.
Всегда с врагами сам я дрался.
Ивэйн прервал на этом спор.
Льва запирают на запор.
Мессир Ивэйн вооружился.
И весь народ насторожился.
Ивэйн, спокойствие храня.
На боевого сел коня.
Противнику желая смерти.
Ходили перед боем черти.
На льва в темнице посмотреть.
И дверь покрепче запереть.
Как будто волею судьбины.
Вмиг сатанинские дубины.
Ивэйну раздробили шлем.
Щит раздроблен почти совсем.
Попробуй с дьяволами биться!
Щит под ударами дробится.
Как ноздреватый лед весной.
Пробоины величиной.
С большой кулак, по крайней мере.
Сатанаилы — словно звери.
Все силы рыцарь наш напряг.
Не отступает лютый враг.
Мессир Ивэйн слегка встревожен:
Дурной исход вполне возможен.
Неужто рыцарь обречен?
В сражении разгорячен.
Мессир Ивэйн стыдом и страхом.
Дубины вражьи взмах за взмахом.
Готовы череп раздробить.
Чертей попробуй истребить!
В своей темнице лев томится.
Конечно, верный лев стремится.
Ивэйну помощь оказать.
И супостатов растерзать.
Царапал двери в озлобленье.
Кусал он камни в исступленье.
Изнемогая взаперти.
И начинает лев скрести.
Когтями землю под порогом.
Как будто вразумленный богом.
С чертями трудно воевать.
Отпор приходится давать.
Двум беспощадным исполинам.
Тяжелым дьявольским дубинам.
Ивэйн ответствует мечом.
Меч супостатам нипочем.
Сражаться черти не устали.
Чертовский щит прочнее стали.
Нечистых вряд ли меч пронзит.
Погибель рыцарю грозит.
Как вдруг нарушило молчанье.
Победоносное рычанье.
Лев подкопался под порог.
Чтобы нечистым дать урок.
Лев на бегу не оступился.
Он в горло дьяволу вцепился.
Сатанаила повалил.
И встать не мог сатанаил.
И в замке все возликовали.
Все, как один, торжествовали.
Лев подвиг этот совершил.
Сатанаил другой спешил.
Помочь поверженному брату.
Но было страшно супостату.
Нездешней силою храним.
Не отступает перед ним.
Лев благородный разъяренный.
Поддержкою приободренный.
Ивэйн готов чертей казнить.
Сам черт боится льва дразнить.
От страха черт изнемогает.
Не рыцарь — лев его пугает.
Лев так нечистого страшит.
Что дьявол держит круглый щит.
Перед раскрытой пастью львиной.
Во многих мерзостях повинный.
Стоял он к рыцарю спиной.
И рыцарь, молнией стальной.
Хватив мечом по голой шее.
Пресек зловредные затеи, —
И покатилась голова.
В когтях воинственного льва.
Другой сатанаил остался.
И лев с нечистым поквитался.
Отважный лев не сплоховал.
Плечо злодею разорвал.
Споспешествуя господину.
Нечистый выронил дубину.
В переговоры не вступил.
Нет! Побежденный возопил:
«Уймите, сударь, льва, уймите!
В плен лучше вы меня возьмите!
Готов признать я вашу власть.
Готов я в рабство к вам попасть.
Я, сударь, в полной вашей власти.
Боюсь я злобной львиной пасти.
Вам подобает пощадить.
Тех, кто не в силах вам вредить.
Моленью моему внемлите!
Льва поскорее удалите!»
«Мне отозвать не трудно льва, —
Ответил рыцарь, — но сперва.
Признай себя ты побежденным.
И подлым трусом, принужденным.
Самою трусостью своей.
Страшиться доблестных людей».
«Боюсь я львиного укуса.
И я ничуть не лучше труса.
Я в этой битве побежден.
И в званье труса утвержден».
«Тебя я пощадить согласен.
Лев побежденным не опасен».
Бежит народ со всех сторон.
Весельем буйным окрылен.
Все рыцаря благословляют.
Благодарят и прославляют.{48}
Он лишних слов не говорил.
Он двери настежь растворил.
Освободил он заключенных.
Своим несчастней сплоченных.
Довольно пленницам страдать!
Настало время покидать.
Освобожденную обитель.
Сам доблестный освободитель.
Во всеоружье у ворот.
Где собирается народ.