Борис Сапожников - Звезда и шпага

• Название: Звезда и шпага
• Автор: Борис Сапожников
• Издательство: Ленинградское издательство
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9942-0641-6

Красные комиссары, коммунисты 1930-х получают важнейшее задание: перенестись в XVIII век и примкнуть к восстанию Емельяна Пугачева. Удастся ли им, используя все свои знания, одолеть самого Суворова, привести пугачевское войско к победе, свергнуть самодержавие, заразить бедноту екатерининской эпохи идеями марксизма-ленинизма и начать строительство «новой жизни»? Никому не известно, чем закончится эта авантюра. Между героической армией Российской империи и огромным войском казаков и крестьян, распевающих «Интернационал», разгорается поистине страшная война. Силы, казалось бы, равны, и у каждой из сторон своя правда…

Этот роман нельзя считать продолжением романа «Наука побеждать». Несмотря на общую тему и схожесть жанров.

---

— Что это значит, товарищ военюрист первого ранга? — ледяным голосом поинтересовался Кутасов.

— А что это вы на меня орёте, товарищ комбриг? — весьма невежливо, вопросом на вопрос ответил Сластин. — Офицеры особых отделов выведены из подчинения военного командования и подчиняются только своему начальству в наркомате внутренних дел.

— Вот как ты заговорил, Сластин, — усмехнулся Кутасов, медленными шагами обходя стол. Чекист, уткнувшийся для виду в бумагу, не заметил этого. — Выведены, значит. — Комбриг сделал ещё один шаг. — Тут такое дело, Сластин, на тебя казаки Пугачёву жалуются, говорят, сейчас не старые времена, чтобы хватали казаков да гноили в застенках. Рейнсдорпа вспомнили. — Ещё осторожный шаг. — Пугачёв на меня давит. Ты приумерь свою прыть немного. Среди солдат, что к нам перебегают, крамолу ищи и выявляй, сколько хочешь. До них мне дела нет, кто там виновен, а кто только на подозрении. Но казаков не трожь.

— Особый отдел вам, товарищ комбриг, не подчиняется, — не поднимая глаз, повторил Сластин. — Я буду ловить шпионов и предателей среди кого бы то ни было. И мне всё равно кто они будут, казаки или перебежчики.

— Я вижу ты, Сластин, меня не понял, — притворно вздохнул Кутасов. — Ты не в тридцать пятом году, Ваня, и Генриха Ягоды за твоей спиною нет. И Энкаведе тоже нет. И особые отделы подчиняются мне, как старшему группы военных специалистов. Понятно, товарищ военный юрист первого ранга?

— Товарищ комбриг, — дернулся, было, Сластин, но стоявший уже у него за спиной Кутасов резко припечатал его лицом в стол, прямо в зелёное сукно, носом в бумагу, которую он читал.

— Значит так, Ваня, — Кутасов навалился Сластину на шею всем весом, вдавливая его в сукно, — слушай меня, повторять не буду. Лови шпионов и предателей среди перебежчиков, казаков не трогай. Я ведь тебе даже не угрожаю, Ваня. Я предупредить тебя пришёл. Казаки ропщут на тебя и твоих особистов. И ведь я просто не стану за тебя вступаться, когда казаки вас перевешают, а уж что они с тобой сотворят… — Комбриг многозначительно замолчал. — Вот так-то, Ваня. Вот так.

Кутасов отпустил начальника особого отдела и, не прощаясь, вышел из его кабинета.

— Сластин зверствует, — сказал Омелин. — Мытарит каждого перебежчика так, что смотреть страшно. Всё шпионов ищет.

— Ничего, — отмахнулся Кутасов. — От них всё равно толку мало. Всех отправляем на Южный Урал унтерами в Резервный батальон, крестьян с рабочими муштровать. Среди них идейных и политически грамотных нет, как и таких, что останутся с нами до конца. Чуть дело пойдёт не так, они обратно перебегут. Ведь беглым рабочим с крестьянами терять уже нечего, их кроме плетей и виселицы ничего не ждёт, если мы проиграем, вот они и будут драться до последней капли красной рабоче-крестьянской крови.

— Вот теперь и ты меня цитировать начал, — усмехнулся комиссар. Фразочки его, вроде этой про рабоче-крестьянскую кровь, давно уже, что называется, пошли в народ. — Но ты, Владислав, себе врага нажил. Сластин враг очень опасный.

— Здесь Ягоды нет, — покачал головой Кутасов, — и Энкаведе тоже. Чего же мне его бояться?

— Зато осталась его банда из особого отдела, — ответил Омелин. — Да и к тому же Пугачёву он может попробовать втереться, состряпать какой-нибудь липовый заговор.

— Поздно, — хищно растянул губы в улыбке комбриг, — Пугачёв его терпеть не может. Особенно после истории с казаками, которых запытали в особом отделе. Нет. Теперь стоит только Сластину показаться на глаза Пугачёву, как тот отправит нашего особиста на тот свет. В этом плане он нам не опасен. Разве что споётся с Долгополовым.

Через несколько дней после того, как городовая крепость Осы выкинула белый флаг, в лагере пугачёвцев объявился некто Иван Иванов. Этот купец выдавал себя за эмиссара от цесаревича Павла Петровича. Он прибыл с дарами от Павла и его «жены» Натальи Алексеевны — заграничным платьем, сапогами и перчатками, а также двумя драгоценными камнями; и сообщением, что Павел двинул свои Гатчинские полки к Казани, на помощь отцу. Пугачёв, само собой, ничуть не поверил ему, однако оставил при себе с условием, чтобы Иванов публично и громко признавал его царём Петром Третьим. И этот самый Иван Иванов — на самом деле звали его Астафием Долгополовым — начал водить дружбу с главным особистом. Именно это и настораживало Омелина с Кутасовым. Два подобных негодяя могли таких дел наворотить, хотя бы свалить обоих военспецов. Ведь в отличие от Сластина, Долгополова Пугачёв привечал, хотя и не спешил выплатить ему вымышленный долг Петра в полторы тысячи рублей золотом.

— Для этого надо будет приставить к Сластину нашего человека, — сказал Кутасов.

— Государево око? — уточнил Омелин. — Но ведь ему Сластин ничего не доверит, если будет знать, что он — наш человек.

— Значит, Андрей, надо чтобы он этого не узнал, — загадочно растянул губы ещё шире комбриг.

Несколько дней спустя комбриг заявился в палатку лейтенанта Стельмаха. Бывший ссыльный студент сидел за раскладным столиком верхом на седле и в одиночку приговаривал бутыль с мутной жидкостью.

— Этак и спиться недолго, — приветствовал его комбриг, жестом показав, без чинов. — Налей и мне.

— Пить с командованием schlechte Manieren, — покачал головой Стельмах и второго стакана не достал. — С чем пожаловали, товарищ комбриг?

— Проворовавшийся сержант ещё у тебя в роте? — спросил у него Кутасов, кладя ладонь на стакан Стельмаха и усилием не давая ему поднять его.

— Тот, что ещё и насильник? — уточнил Стельмах. — Да, ещё жив, хотя мазурики мои, из правильных, на него уже ножички точат, хотят ему кровь пустить.

— Ты их придержи, лейтенант, — покачал головой комбриг. — А лучше всего вызови немедленно сюда.

— Зачем он тебе? — удивился Стельмах. — Дерьмо ведь, а не человек.

— Такой мне и нужен для одного дела. Пошли за ним человека, лейтенант, прямо сейчас и отправь.

Стельмах пожал плечами и, вырвав у Кутасова из пальцев полный стакан, единым махом выпил его. Выйдя на улицу, он толкнул ногой первого попавшегося солдата, спящего неподалёку от его палатки, и отправил за сержантом Головым.

— Так всё же, для чего он тебе нужен? — вернувшись к столу Стельмах сильно удивился отсутствию стакана и всей бутыли с самогоном.

— Сейчас поймёшь, — кивнул комбриг. — Подыграй мне.

— Да как подыгрывать-то, я ж ничего не понимаю…

Но объяснять было поздно, в палатку уже входил чешущийся со сна сержант Голов.

— Ты, что ли, сержант Голов, насильник и вор? — спросил у него мрачным голосом Кутасов.

— Всё поклёп, — тут же вскричал тот. — Да разве ж я где влопался?! Нет, вы скажите, облопался на чём Голов, али нет?! Кто видел, кто за руку поймал?

— Ты подойди сюда, — сказал ему Стельмах, мгновенно уловивший свою роль в развившемся спектакле. — Ближе, ближе.

Голов сделал пару шагов и остановился около раскладного стола. Кутасов и Стельмах поднялись на ноги. Голов тут же поднял руки, закрывая голову.

— Руки опусти, — тихим, как шипение гадюки в траве, голосом сказал Стельмах.

— Опустить, — в тон ему лязгнул Кутасов.

Сержант опустил руки, и тут же Стельмах ударил его справа по уху. Голов схватился за голову, но тут же получил от Кутасов слева. И снова от Стельмаха — ногой в живот. Переломился пополам, но Кутасов схватил его за длинные, не по уставу, волосы (мельком подумав, что пора бы озаботится и стрижкой солдат, а то какая-то партизанщина получается) и пару раз врезал кулаком в лицо. Как только комбриг отпустил его, он тут же рухнул на землю, закрывая голову, живот и пах. Комбриг с лейтенантом несколько раз врезали ему сапогами по рёбрам, а после Стельмах сходил к бочке за водой и вылил на Голова несколько ковшей.

— Поднимайся, Голов, поднимайся, — сказал Кутасов, садясь обратно на стул. — Теперь у нас с тобой разговор будет.

— Это какой же разговор? — настороженно спросил тот.

— На тебя в особом отделе у Сластина заведено дело, — начал издалека Кутасов, — сам знаешь из-за чего. — Голов снова вскинулся, но Стельмах показал ему кулак и он тут же замолчал. — Завтра-послезавтра, к тебе придут особисты, и ты поймёшь, что мы тебя только гладили, а они будут бить.

— И дроби попробуешь, и миног, — заверил его Стельмах, — и чего похуже. Сластин тебе не клюй казанский, он шутить с тобой не станет.

— Пущай, как хочет, мытарит меня, — рванул на груди кавалерийский унтерский мундир, — ничего не скажу!

— А вот как раз наоборот, — покачал головой Кутасов. — Ты расколешься, Голов, до самой сердцевины. И молчать! — рявкнул он, видя, как тот вскидывается снова. — Это приказ! Изворачивайся, как хочешь, Голов, крутись, как уж на сковороде, но вотрись в доверие к Сластину. Надо чтоб он всюду тебя за собой таскал, доверенным лицом его станешь. Понял меня?