Марк Хукер - Толкин русскими глазами

• Название: Толкин русскими глазами
• Автор: Марк Хукер
• Издательство: ТТТ
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2003

Первое в мире крупномасштабное исследование переводов на русский язык произведений выдающегося английского писателя Дж. Р. Р. Толкина, роман-эпопея которого, «Властелин Колец», признан лучшей книгой XX столетия, Марк Т. Хукер, известный американский толкиновед, на примере не имеющего аналогов в мировой практике количества русских переводов «Властелина Колец» и «Хоббита», умело демонстрирует, что эти переводы содержат не только текст и философию оригинала, но также отражают и особенности русской национальной культуры, российской истории XX века, а помимо этого еще и взгляды самих переводчиков.

Для всех поклонников творчества Дж. Р. Р. Толкина, а также тех, кто интересуется проблемами художественного перевода и, в более широком смысле, взаимодействием мировых культур.

---

Придя в Новгород, Рюрик принес с собой и свой германский титул Konung. Со временем он был русифицирован в князя. На английский язык этот титул обычно переводится как prince, но его лингвистические аналоги на множестве других языков всегда означали король. В шведском есть слово konung, в норвежском и датском — konge, в немецком — Kцnig, в голландском — koning, в английском — king, и в финском — kuningas. Этот корень также можно найти в польском — ksia(e, и в чешском — kni(e. Замена konung на князя результат того же самого лингвистического процесса, который привел к превращению vaeringjar (мн. ч.) в варягов. Такое же изменение прослеживается и в устаревшем слове пенязь, согласно словарю Даля, означавшем деньги (Даль, III.30), происхождение которого связано с немецким Pfennig, английским penny, норвежским и датским penge, шведским pengar, польским pieniadz, и чешским peniz.

Муравьев возродил исходную форму титула Рюрика — Конунг — в своей версии титула Короля Марки Рохана. Его выбор лингвистически правилен, поскольку лучше отражает англосаксонское происхождение Короля Марки, чем современное русское слово король, производное от имени Charlemagne (742–814), который по-латыни известен как Carolus Magnus, a по-русски как Карл Великий. Слова со значением король в современном венгерском, чешском и польском происходят оттуда же: kr(l (польский), kr(((чешский), kiraly (венгерский).

Wargs — это охотничьи псы Саурона, злая порода демонических волков. Толкин не снабдил это имя никакими указаниями в своем «Руководстве», и, следовательно, рассчитывал на его транслитерацию. На древнепрусском wargs означает зло. Wearg на древнеанглийском — один из эпитетов волка, но Толкин очевидно понимал, что современный читатель вряд ли распознает такое устаревшее значение.

Толкиновское название присутствует также в древнеисландских сагах, где упоминается термин vargr i veum — волк в заповеднике. Подобный эпитет соответствовал официальному приговору для тех, кто совершил убийство в священном месте. Фактически человека объявляли вне закона, и кто угодно имел право убить его при встрече. В основу этого термина легло зафиксированное в древнегерманском законодательстве право свободно охотиться на волков даже в заповедном лесу, где всякая другая охота считалась браконьерством и была наказуема.

Производные от корня, на котором основывается название Толкина, до сих пор бытуют в современных славянских языках. В польском есть слово wr(g [враг]. По-украински враг — ворог. В современном чешском vrah означает убийцу. Русское слово враг раньше являлось эпитетом дьявола. В своей книге[256], повествующей о силах зла, Сергей Максимов (1831–1901) включает врага в список имен дьявола наряду с ворогом, лихим (см, перевод Кистяковского названия Mirkwood) и черным (см. главы «The Red Book of Westmarch» и «Shadowfax»). В таком контексте враг прекрасно подходит для толкиновского the Enemy, поскольку «некоторые шепотом говорили о Враге и о Стране Мордор» (F.72). В этом предложении все переводчики (кроме Бобырь и Яхнина, у которых оно отсутствует) употребили именно это слово.

Перечисляя живых слуг Темного Властелина Мордора (F.293), Гэндальф упоминает в одном ряду варгов и волколаков точно так же, как орков и троллей. Все переводчики, за исключением ВАМ и Немировой, транслитерировали wargs как варги с русским окончанием множественного числа. Вариант Немировой был уорги; начальную «W» она транслитерировала так же как и в имени Уилл [Will] (Н ХК.187). Тем самым ее название выделяется среди прочих и оказывается в одном ряду с многими другими неприятными явлениями, которые начинаются с «у», например упырь, умерший и умирашка, а также переводов Кистяковского и ВАМ Barrow-wight как Умертвие (Кистяковский) и умерлия (ВАМ). Одновременно нарушается связь с существующим словом враг, что придает названию Немировой такой же оттенок необычности, какой wargs имеют для английского читателя.

ВАМ выбрала ворога. В современном русском это слово несет определенную стилистическую нагрузку. Толковые словари определяют его как поэтическую и архаичную форму слова враг. Приблизительная английская пара для враг/ ворог — enemy / foe. Поскольку название ВАМ — это слово с определенным смыслом, оно выглядит менее удачным, чем толкиновское, которое для не слишком начитанного человека не имеет никакого иного значения, кроме придуманного самим Толкином.

В предложении, где перечисляются и варги, и волколаки, при переводе слова werewolf голоса также разделились. Половина переводчиков проголосовали за оборотня. Вторая половина (М&К, Г&Г, Немирова и Волковский) выбрали волколаков. Яхнин воздержался. Различие между этими двумя словами совсем небольшое, и словарное определение каждого из них включает другое. Волколак — это волк-оборотень. Оборотень — более общее понятие: не уточняется, в какое именно животное превращается человек. Больше всего это слово подходит к толкиновскому описанию Беорна — «меняющий шкуру» — который предстает то в облике громадного черного медведя, то в облике громадного могучего черноволосого человека с большими ручищами и окладистой бородой (H.118).

В том эпизоде «Хоббита», где рассказывается о Беорне, половина переводчиков (ВАМ, Каменкович, Королев и анонимный переводчик) употребили слово оборотень. Остальные (Рахманова, Грузберг, Бобырь, Яхнин и Каминская) умело обошлись без него. С этим словом связано слишком много неизбежных ассоциаций. Пространное описание Толкина представляется куда более удачным.

В эпизоде, когда на братство нападет «большая стая варгов» (F.389–391), Толкин чередует слова волк и варг. М&К не понравилась такая двусмысленность, и они изменили варгов на волколаков. Кроме того, они унифицировали волков и варгов, превратив и тех и других в волколаков и подготовив почву для такой замены искусным приукрашиванием в обмене пословицами между Арагорном и Боромиром (F.389). М&К удалось устранить различие между оборотнем и волколаком, написав через дефис волки-оборотни. Приукрашивание М&К отмечает момент, начиная с которого все волки и варги в их тексте заменяются на волколаков (М&К Х.368). М&К не стали чередовать волков, волколаков и варгов, а прибегли к радикальной унификации. В своем переводе описания земель, которые защищают беорнинги, и к которым, по словам Толкина, «ни орк, ни волк не смели приблизиться» (F.301), М&К также изменили волков на волколаков (M&K X1982.162; М&К X1988.281), Все остальные переводчики оставили волков там, куда поместил их Толкин.

Конструкция Яхнина аналогична комбинированию М&К волка и оборотня. Он изменил общеупотребительное слово волк на влак, создав влаков-оборотней. Влак — гипотетическая древняя форма волка с гласным по другую сторону от плавного звука «л», который, так же, как «р», перетекает в таких словах, как, Ленинград, Айзенгард и город. Лингвистические фокусы Яхнина не сработают для тех его читателей, которые не являются профессиональными лингвистами, и уж точно воспримутся как курьез теми, кто знает чешский, словацкий или болгарский, где vlak означает железнодорожный поезд. Для таких читателей на Братство нападет рычащая стая *поездов-оборотней, и единственный вопрос, который при этом возникает — почему в таком случае они заранее не увидели там рельсы[257].

И, наконец, победитель.

Когда речь заходит о русских переводах ВК, наиболее часто задают вопрос «какой же все-таки перевод лучший?» Ответ на него всегда субъективен, как говорится «на вкус и цвет.» В таблице, приводимой ниже, делается попытка как-то упорядочить этот процесс, выработать объективные критерии оценки, которые, несмотря на это, все равно остаются довольно субъективными, основанными на личном лингвистическом восприятии автора, как это явствует из всего предшествующего повествования. У этой схемы есть и другие недостатки. Она оценивает успешность передачи имен и названий в отрыве от уровня перевода самого текста, кроме того, исходит из предположения, что имена и названия следует переводить, хотя сам Толкин не был полностью уверен в реальной осуществимости такого подхода. Автор разделяет его скептицизм на этот счет. Стоит напомнить, что выводы и оценки делаются автором с позиции западной культуры, к которой относился и сам Толкин, и с учетом того культурного наследия, на которое он опирался. Поэтому логично предположить, что точка зрения автора, возможно, ближе к мнению Толкина (знай он русский), нежели господствующая в России.

Если говорить об общей успешности подхода к передаче имен и названий, то решение Грузберга транслитерировать почти все из них выглядит наилучшим, хотя многие русские читатели ругают его за этот выбор. И все же он сохраняет лингвистическое царство Толкина в его первозданном виде и позволяет любознательным читателям при желании самим искать объяснения. Передать все лингвистические шутки Толкина, по сути дела, невозможно и любая попытка неизбежно, так или иначе, терпит поражение. И таблица лишь служит тому подтверждением. Даже переводчики, придумавшие наибольшее количество удачных имен и названий — Кистяковский и Муравьев, — смогли заработать лишь немногим больше 50 % из возможных баллов.