Гарри Каспаров - Безлимитный поединок

• Название: Безлимитный поединок
• Автор: Гарри Каспаров
• Издательство: Физкультура и спорт
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1989
• ISBN: 5-278-00297-2

В книге «Безлимитный поединок» тринадцатый чемпион мира Г.К.Каспаров рассказывает о своем спортивном и творческом пути, о своих шахматных воззрениях. В центре повествования — многолетнее единоборство с А. Карповым, непростые взаимоотношения с ФИДЕ, Госкомспортом СССР и Советской шахматной федерацией, последовательная борьба за демократическое переустройство шахматного мира.

Рассчитана на широкий круг любителей шахмат.

---

На левой стороне зала стоял шум, раздался возглас: «Пусть Каспаров скажет». Затем чей-то голос из группы, где сидел Рошаль, ясно произнес: «Если мама позволит».

Карпов: Думаю, нам следует пригласить Каспарова сюда (жест рукой).

Представитель МИДа: Но решение принято.

Кампоманес: Гарри, вы не хотите пройти сюда и выступить?

Я начал говорить прямо с места, но многие не слышали меня, потому что не было микрофона, и я направился к трибуне. В тот момент, когда я уже поднимался по ступенькам, то услышал, как Кампоманес сказал Карпову (на пленке записались эти слова):

Кампоманес: Я сказал им в точности то, что вы сказали мне сказать им.

Карпов: Да, но… но я с этим не согласен.

Позже мне сказали, что от волнения я был очень бледен и на верхней губе у меня выступил пот. На самом деле я был белым не от волнения, а от злости на всю эту компанию! Когда, наконец, я дошел до трибуны, мне пришлось ждать, пока стихнут аплодисменты. Кампоманес, после услышанного от Карпова, о чем-то говорил теперь с Севастьяновым.

Каспаров: Я хочу задать г-ну президенту один вопрос: для чего весь этот спектакль, г-н президент? Я поясню свой вопрос. Вы сказали, что приехали сюда через 25 минут после разговора с чемпионом мира. И он был против того, чтобы матч прекращался. Вы прекрасно знали и мою точку зрения: я тоже против того, чтобы матч прекращался или прерывался «техническими» тайм-аутами. Тем не менее вы приехали и объявили свою точку зрения, что, несмотря на наше желание играть, вы матч прерываете. Для чего нам это нужно? Я не понимаю… Вы говорили, что 25 минут тому назад разговаривали с Карповым, и вдруг сейчас такое расхождение… Расскажите нам или мне, во всяком случае?

Кампоманес: Лично я верю, что то, что я делаю, в лучших интересах. Но соперники — лишь часть создавшейся ситуации. Сейчас, однако… (после некоторого колебания) однако сейчас я в очень удачном положении. Я в таком положении, что лучшего я бы не желал. Если оба соперника хотят играть до конца (смех в зале), я буду рад обсудить с ними создавшееся положение наедине, поскольку я долго настаивал на такой ситуации, но не мог ее достичь: то не было г-на Карпова, то не было г-на Каспарова, я пытался связаться с ними. Еще вчера вечером я хотел собрать их вместе, но г-н Каспаров спал, г-н Карпов был часто связан распорядком дня. Теперь момент настал. Я хочу поговорить с вами (аплодисменты). Мы удаляемся на десять минут.

Карпов и Кампоманес встали, при этом президент вытянул обе руки в жесте, обращенном к аудитории. Он любит театральность и наигранность. Но я еще не закончил. Теперь был мой ход!

Каспаров: Я хочу сделать свое заявление. Профессия г-на президента — говорить, моя — играть в шахматы. Поэтому я не собираюсь состязаться с ним на поприще переговоров. Я не собираюсь требовать продолжения матча из-за того, будто я убежден, что легко выиграю матч ввиду плохого самочувствия чемпиона мира. Я не знаю этого, Карпов же стоит здесь, он может играть, и это мы все видим. Но впервые за пять месяцев у меня появились некоторые шансы, некоторые! Процентов, может, 25–30. И сейчас их у меня пытаются отнять бесконечными затяжками. Пусть те, кто затягивает матч, отвечают за это. Матч должен продолжаться, и я это говорил еще две недели назад — без тайм-аутов, без перерывов. Но матч оттягивался и оттягивался, и совершенно ясно, что с каждой оттяжкой шансы чемпиона мира на выигрыш одной партии возрастают, а мои уменьшаются (аплодисменты).

В этот момент представитель МИДа наклонился вперед и сказал: «Пресс-конференция окончена». На что последовал взрыв хохота. Поэтому через несколько секунд он неуверенно добавил: «Если президент Кампоманес считает возможным продолжать…»

Кампоманес: Если г-н Каспаров отказывается совещаться со мной, я не смогу изменить решение. Со мной и г-ном Карповым — ясно и просто. Решение остается в силе, если они не сядут и не договорятся.

Карпов, уже пошедший к выходу, чтобы принять участие в объявленной беседе, начинает возвращаться обратно.

Карпов: Я хочу сделать свое заявление.

Кампоманес (Карпову): Вы будете играть сегодня?

Карпов: Нет.

Кампоманес: А в понедельник?

Карпов: В понедельник.

Представитель МИДа: Лучше отдохнуть.

Карпов: Думаю, надо сделать перерыв, чтобы все успокоились (аплодисменты). А после перерыва объявить окончательное решение.

Кампоманес: Перерыв на десять минут.

Однако перерыв продлился 1 час 38 минут, и в течение всего этого времени иностранные журналисты были в затруднении, что передавать в свои редакции. Сообщить то, о чем сказал Кампоманес в своем выступлении: то есть что матч отменен, они не решались, так как понимали, что, возможно, придется потом исправлять свои сообщения. По мере того как «тайм-аут» затягивался на неопределенное время, журналисты начинали проявлять беспокойство.

Кампоманес, Карпов, Русак, Гаврилин, Кинцель, Севастьянов и Мамедов удалились в отдельную комнату. Я же поднялся в номер, в котором жил один из членов моей делегации. Но вскоре за мной пришли Авербах и Чмыхов, директор гостиничного комплекса. Они стали убеждать меня пойти на совещание. В конце концов я согласился.

Войдя в комнату, где проходило совещание, я быстро понял, что мы здесь вовсе не для того, чтобы что-то решать. Все уже было решено! Даже Карпов, утверждавший в зале, что хочет продолжать матч, теперь лишь требовал матч-реванша в случае проигрыша. Севастьянов тут же поддержал требование Карпова, не возражал и Кампоманес. Вопрос о продолжении матча даже не рассматривался! Я подтвердил свою точку зрения: если Карпов не сдает матч, любое прекращение борьбы — против правил. Кампоманес сказал, что мне будет дано право изложить свою позицию на конгрессе ФИДЕ. Мой вопрос: «Какие же шансы на успех будет иметь мое обращение к конгрессу, если моя собственная федерация поддерживает одного Карпова?» — не требовал ответа.

Нам с Карповым предложили подписать официальный документ, в котором мы выражали бы согласие с решением президента. Больше часа меня уламывали подписать эту бумагу, говорили со мной грубо, раздраженно. Но свою подпись под этим «историческим» документом я не поставил!

Было видно, что Карпову не очень хотелось подписывать бумагу, и он сделал это только после того, как Севастьянов, похлопав его по плечу, сказал: «Давай, Толя, подписывай. Это хорошая бумага». При этом Карпов, правда, не забыл добавить условие о своем праве на матч-реванш.

Предоставим теперь слово Рошалю. Спустя четыре года, выступая в Политехническом музее, он поведал следующее:

— А что было за сценой? Карпова, бедного солдата, верного солдата вышестоящих организаций (он не солдат — ну, скажем, полковник или генерал, но он все-таки, так сказать… против каких-то решений партии и правительства не пойдет) уговаривают: «Толя, подпиши, Толя, подпиши… Матч должен быть прекращен: доложили уже. И уже «сверху» сказали: матч прекращен, все. Решение принято. Кампоманесу ничего не будет, а тебе-то…» Толя говорит: «Но при одном условии. Вы должны мне сохранить матч-реванш, потому что цикл предусматривает наличие матч-реванша. Будете ли вы менять — безлимитный, лимитный — это меня не касается. В этом цикле я имею право на матч-реванш. Что бы вы ни делали — матч-реванш должен быть».

Но какой? Все почему-то забывают о том факте, что в случае поражения в безлимитном матче чемпион мира имел право на безлимитный же матч-реванш, о котором в тот момент, наверно, Карпову даже подумать было страшно. Подписав бумагу, он гарантировал себе сохранение титула при ничейном исходе лимитного матча, а на случай неудачи — матч-реванш из тех же 24 партий.

Позже Карпов говорил, что подписал документ, полагая, что я тоже подпишу. Но я уверен: если бы он не хотел прекращения матча, этого не случилось бы. Три года спустя Батуринский напишет: «…я несу моральную ответственность за то, что не смог преодолеть колебания Карпова и убедить его продолжать матч» («Советский спорт», 28 января 1988). К тому же, как впоследствии стало известно, уже через несколько часов после закрытия матча тот же Батуринский по поручению Карпова передал Кампоманесу официальные предложения по организации нового матча в сентябре 1985 года…

И еще одно важное свидетельство «с той стороны». Вот слова Рошаля из фильма «Тринадцатый»: «Карпов, как чемпион мира, всесильный в то время чемпион мира, ведущий в счете, мог стукнуть кулаком и сказать: «Прекратить!» (то есть прекратить прекращать матч! — Г.К.). Но он этого не сделал».

Перекликается с этими словами и мнение, высказанное югославским гроссмейстером Бориславом Ивковым в газете «Борба» в марте 1985 года: «Карпов, ведя в счете, согласился с тем, что матч будет окончен так, как есть — значит, это решение ему выгодно, нужно… Кампоманес, попав под сильнейшее влияние Карпова, делал все, чтобы преградить дорогу Каспарову. В их матче, пока Карпов убедительно вел в счете, Кампоманеса не очень занимал тот факт, что матч слишком долог, негуманен, изматывающ. Лишь когда Каспаров начал выигрывать, Кампоманес пришел к выводу, что матч вреден… Каспаров хотел доиграть, чтобы стать чемпионом мира, в то время как всего одно поражение возвращало его назад, в претенденты. Но если бы Карпов верил, что сможет выиграть ту одну-единственную партию, матч не был бы прекращен решением президента!»