Лев Гурский - Опасность

• Название: Опасность
• Автор: Лев Гурский
• Жанр: Политический детектив

Книга писателя Льва Гурского написана в жанре политического детектива. Труп, найденный в московской квартире, – лишь звено в цепи загадочных событий, в разное время происходивших в России и за ее пределами. Расследование поручается капитану Максиму Лаптеву, уже известному читателю по роману Гурского «Убить президента».

---

– Черт бы побрал… – застонал Боровицкий. Он опять смотрел мимо меня, куда-то в угол кабинета. – Черт бы побрал эти проклятые сережки… Но ей их так хотелось, так хотелось…

Я сразу сообразил, о чем это он. Убийца снял с Машиного пальца золотое колечко и вырвал из Машиных ушей действительно очень дорогие сережки с изумрудами – коллективный подарок редакции по случаю двадцатипятилетия. Кроме того, с места происшествия исчезла еще и Машина кожаная сумочка, в которой – кроме губной помады, зеркальца и ручки с блокнотом – было всего тысяч пятьдесят денег. Наших деревянных тысяч и никаких иных…

Дзы-н-н-нь!

Я вздрогнул. Главный редактор «Московского листка» все же смахнул со стола стакан, и тот со звоном разбился о паркет. Боровицкий медленно выполз из-за стола, присел на корточки и машинально стал сгребать осколки ладонью, тут же порезавшись в кровь. Последние несколько глотков водки наконец-то оказали на него желаемое воздействие. Хотя и все равно недостаточное: взгляд его хотя и затуманился слегка, но выключиться Станиславу Леонидовичу по-прежнему никак не удавалось. Я осторожно освободил ладонь Боровицкого от стеклянных осколков, выбросил их в ведерко, после чего обильно полил глубокий порез водкой и залепил подвернувшимся скотчем.

Тут только Боровицкий вновь обратил на меня внимание.

– Ты еще не ушел, Лубянка? – спросил он тихо-тихо. – Тебе интересно, что ли? Ну уйди, пожалуйста… Я бы тебе дал в морду… – Он попробовал поднять руку, но та бессильно упала. Тогда он попробовал встать – с тем же результатом. Я бережно приподнял его и усадил в редакторское кресло; Станислав Леонидович оказался легким и к тому же не стал сопротивляться. Или уже не мог. Только мучительно кривил губы и смотрел на меня из-под очков, как жертва на палача. В такие минуты ощущаешь себя такой непроходимой сволочью, что так и тянет себе надавать оплеух.

– Я сейчас уйду, Станислав Леонидович, – твердо пообещал я. – Только помогите мне. Вспомните последние несколько дней перед этим… Маше, может быть, кто-то угрожал? Может быть, ее что-то беспокоило?

Видимо, Боровицкому очень хотелось, чтобы я поскорее ушел. Поэтому он не стал больше спорить и объяснять, насколько глупы мои вопросы.

– Нет, – произнес он почти трезвым голосом. – Никто… и ничего…

Я понимал, кем меня считает главный редактор «Московского листка». Тупым, безжалостным тихарем, да что там тупым – просто непроходимым кретином. Обычный грабеж в подъезде не предполагает никаких прелюдий: он может и должен быть внезапным. Шла по лестнице Маша Бурмистрова – зарезали и ограбили Машу, был бы на ее месте кто-то другой в колечке и в сережках – было бы то же самое. Станислава Леонидовича, похоже, МУРовская версия убедила. Но вот меня – нет. Потому что даже самый недотепистый грабитель едва ли станет убивать девчонку из-за пары сережек: он их просто отнимет – и дело с концом. Такая публика носит ножи не для того, чтобы ими пользоваться, а только для того, чтобы пугать. Мокрое – совсем иная статья, которая охотнику за сережками, колечками и сумочками совершенно без надобности. И еще. Только уж самый неопытный грабитель-любитель станет высматривать себе добычу в этом доме на Рублевке. Поскольку в особнячке том, как всем известно, проживают граждане не слишком большого, мягко говоря, достатка. То есть взять с них особенно нечего. Но как раз версия с убийцей-дилетантом никакой критики не выдерживает: перед тем, как отправиться в редакцию «Листка», я успел созвониться с Сережей Некрасовым. Тот уже знал про это дело и уверен был в одном: любителем здесь и не пахнет.

Убивал знаток своего дела, мясник с хорошо поставленным ударом…

Так что, вполне вероятно, ограбление – просто умелая маскировка. А это значит… Я вспомнил газетку с последним Машиным анонсом, которая лежала в моем бардачке. Как там она называлась? Ну да: «Русский атом». И вот теперь автора нет в живых, и одного из героев – тоже. И судьба тех, что на фотографии, – абсолютно не ясна… Веселенькие дела.

– Хорошо, – сказал я Боровицкому, всем своим видом показывая, что вот-вот направляюсь к выходу, – я вас понял. Нет, никто и ничего. Ну так скажите хотя бы про этот будущий цикл Машиных статей. Вы хоть что-нибудь про них знаете?

Станислав Леонидович страдальчески поглядел на упрямого гэбэшного осла, задающего вопросы то бестактные, то безмозглые.

– Да оставьте все вы меня в покое, – пробормотал он в пространство. – Что ты заладил… Машенька не любила показывать недоделанные работы, у нас это вообще не принято. Идею я одобрил, в принципе. И редколлегия была за. Бурмистрова пообещала… – На этом месте Боровицкий тяжело закашлялся и сквозь кашель произнес странную фразу, от которой мне стало не по себе. Ни с того ни с сего вспомнился Партизан со всеми его фокусами… Да нет. Чушь, бред, наваждение…

Редактор «Московского листка», несмотря на все выпитое, заметил, как я напрягся, услышав эту последнюю фразу.

– Это такое профессиональное выражение, – объяснил он. – Никакого криминала, Лубянка. – Губы Боровицкого на мгновение искривила полуулыбка-полугримаса. – Ну, гвоздь номера, сенсация… понятно?

– Понятно, – ответил я, хотя абсолютной ясности у меня все равно не было. Только слабые намеки на нее.

– Теперь уйдешь, наконец? – спросил Боровицкий. – Ты… ведь… – Взгляд его снова заскользил по кабинету, глаза за очками окончательно сделались стеклянными и бессмысленными. Кайф наконец-то пришел, а вместе с ним – и забытье.

– Ухожу, – сказал я и в самом деле вышел за дверь. Станислав Леонидович уже никак не прореагировал на мой уход.

В приемной зареванная секретарша ворошила какие-то бумаги, раскладывая их по многочисленным яшикам стола. Когда я входил в приемную двадцать минут назад, она куда-то отлучалась и была убеждена, что редактор в кабинете один. Поэтому теперь она разглядывала меня, словно космического пришельца. Даже перестала на время хлюпать носом.

– Искренне соболезную, – проговорил я, обращаясь к секретарше.

– Вы тоже из милиции? – она все-таки догадалась, что я не призрак и не влетел в кабинет главного через окно. Ее интерес сразу уменьшился.

– Из Минбеза, – кратко ответствовал я. – Зайдите-ка к Станиславу Леонидовичу. Может, ему нужна помощь…

– А-а, Лубянка, – почти равнодушно протянула секретарша, утерла глаза и скрылась за дверью кабинета.

Недолго думая, я сел на ее секретарское место, пододвинул к себе городской телефон и набрал нужный номер. Пошли гудки, и я уж подумал, что сиеста в Управлении затянулась, как трубку, наконец, взял Филиков.

– Слушаю, – проговорил он недовольно и зевнул.

– Не спи, Дядя Саша, – строго сказал я, – капитализм проспишь и не заметишь.

– Замечу, замечу, Макс, не волнуйся, – обнадежил меня Филиков. – На наш век капитализма хватит. А прикажут – так будем бороться со всеми его тлетворными проявлениями. «Сникерсами», памперсами и юнкерсами.

Я, однако, не расположен был сейчас пикироваться и играть в слова.

– Вот и хорошо, – быстро ответил я. – Теперь скажи мне: есть ли из архива какая-нибудь информация для меня? – Еще днем, вернувшись от Куликова, я загнал в поисковую систему три полученных фамилии – Сокольского, Бредихина и Григоренко. За час должны уже быть готовы результаты.

– Ага, – ответил Филиков после некоторой паузы, во время которой я слышал слабое щелканье компьютерной клавиатуры. – Ты только трех заказывал?

– Трех, – подтвердил я.

– Тогда записывай адреса своих стариканов, – объявил Филиков и быстро-быстро начал мне диктовать.

– Стоп-стоп, не гони, не успеваю, – прервал я филиковский галоп. – Повтори еще Бредихина… Разогнался, понимаешь.

Филиков не стал вредничать и медленно повторил, хотя и не преминул добавить, что при таком возрасте моих клиентов мне следовало бы поторопиться. Если я уже не опоздал.

– В каком это смысле? – поинтересовался я. Дядя Саша любезно объяснил, что информация в поисковой системе обновляется обычно раз в три месяца, что в условиях высокой смертности…

– Ты располагаешь информацией поновее? – сердито осведомился я. – У тебя свои источники? Тогда скажи.

Филиков догадался, что несколько переборщил со своими шуточками.

– Макс, может быть, тебе помощь нужна? – спросил он уже серьезно. – Я сейчас свободен, могу и…

– Справлюсь, – сообщил я. – Дедушки старые, авось не станут оказывать вооруженного сопротивления. Но за любезность – спасибо.

– Может быть, все-таки мне приехать? – проговорил Филиков озабоченным тоном. – Я слышал, что вчера на улице Толстого один такой старичок уже не стал кому-то оказывать сопротивления. И теперь не окажет никому и никогда.

– Не каркай, – сказал я мрачно. – Сказал, что справлюсь, – значит, справлюсь! – На самом деле помощь народного умельца и грамотного стрелка Дяди Саши мне бы не помешала. Но мне также не особенно нравилось, когда кто-то вмешивается в мои дела. Пусть и с благородными целями. В конце концов, я же не лезу с советами по Дяди-Сашиной операции «Тминное поле», и он как-то без меня обходится с этим чертовым «Метастазбанком». И я сам обойдусь. Каждый, знаете ли, за себя, и только Бог – за всех сразу.