Владимир Русак - Свидетельство обвинения : церковь и государство в Советском Союзе

• Название: Свидетельство обвинения : церковь и государство в Советском Союзе
• Автор: Владимир Русак
• Издательство: Издание Свято-Троицкого монастыря Jordanville, NY. Переиздано Multilingual Typesetting, Valley Cottage, NY.
• Жанр: История
• Год: 1980

В книге известного русского исследователя истории Русской Православной церкви отца Владимира освещается широкий круг исторических событий и систематизируется множество фактов борьбы советского государства с Русской Православной церковью.

      Первый том посвящен одному из самых тяжелых этапов истории Русской Православной церкви, последовавших сразу после революции.

      Здесь собран большой фактический материал о событиях, последовавших сразу после принятия Декрета "Об отделении церкви от государства..."; о массовых арестах и расстрелах православных христиан и священников, о вскрытии св. мощей, разграбление и осквернение православных святынь, а также уничтожение или "использование" монастырей и храмов, дан анализ деятельности обновленцев, их трагическая судьба.

---

"Светящаяся" старица ради нас оставила одр болезни и угощала нас чаем и сладостями...

Чай и завтраку гостеприимной матери игуменьи Флавии... Благостный и гостеприимный Владыка (Иоанн), конечно, не отпустил нас без угощения... Чашка чая оказалась столом, полным всяких яств...

За обильным ужином (у Г. Г. Карпова) льется дружная беседа (Карпов добрый гений нашей Церкви, ее защитник и покровитель?)...

В полдень - прощальный обеду Святейшего... Не хочется есть...

Святейший наградил меня чудным оригинальным крестом с изображением образа Нерукотворного Спаса, панагией с иконой Знамения Божией Матери и шелковыми четками...

Завтра отлет. Надо приготовиться.

- А вы думаете, что отделались от нас? Нет. - Я - благочинный. Надо порядок соблюдать. С серьезным видом, но с блистающими искорками в глазах говорит проф. Ф. Казанский.

- Что такое? В чем дело?

- Ко мне на ужин и без всяких разговоров.

Повинуемся, едем на ужин на дому, при церкви на Ваганьковском кладбище... Пора ехать.

Берем чемоданчики. Есть и еще, что нужно в них спрятать. По приказу Святейшего, нам дали по большому пакету всяческих съедобных вещей на дорогу. Это - по московски.

Бесконечное спасибо за все... "

(См. Архиепископ Германский и Берлинский Александр. "Что мои глаза видели в Москве и в Киеве в течение 15 дней". "Журнал Московской Патриархии". 1946. N 10).

А вот и "расчетный чек - за угощения - "Церковь в России... живет вполне самостоятельной жизнью... Ей предоставлена полная свобода в управлении и в исполнении ее членами религиозных обязанностей" (Там же. с. 24)

Ведь это же издевательство над людьми (читателями) и историей! Как можно церковному печатному органу оплевывать общественное сознание такой явной ложью? И ведь никого не смущает это.

10) "Журнал Московской Патриархии". 1945. N4, с. 57.

11) "Наука и религия". 197Я. N1. с. 5.

12) Там же.

13) Там же.

14) Там же. 1976. N 11. с. 111.

15) Если для кого-то возникнет вопрос, является ли критическая работа конструктивной, то вполне уместно задаться и вопросом, является ли конструктивной всякая положительная (так называемая) работа. Убежден, что это вопрос факта, а не явления.

Ведь когда сотни страниц в докторской диссертации израсходованы на то, чтобы доказать, что текст печатают на бумаге и читают его глазами (об этом писал "Журналист"), то здесь мы явно имеем дело со смешением понятий. Критические статьи Белинского в этом смысле несравненно конструктивнее и положительнее, чем такая весьма условно-положительная монография. Следовательно, конструктивность критической работы есть не что иное, как вопрос факта, т.е. каждой критической работы в отдельности, а не жанра в целом. Мы склонны забывать, что бывают случаи, когда даже путь прямого отрицания заключает в себе весьма выраженный элемент созидания. Отрицание и разрушение лжи, например (особенно), тем самым (отрицанием) есть утверждение истины, правды.

ЗНАМЕНИЕ ВЕКА РЕВОЛЮЦИЯ И РЕВОЛЮЦИОНЕРЫ

Одним из самых популярных терминов, отражающих реальные исторические явления, в настоящее время, кажется, является термин "преобразование". Он так часто употребляется, что его уже привыкли автоматически смешивать со словом "улучшение" Выработался устойчивый условный рефлекс на семантику этого термина.

В уличном мнении сторонник преобразования может быть только поборником улучшения, прогресса, как говорят, и наоборот, кто воздерживается, и уж тем более возражает против тех или иных преобразований на основе новых начал, тот враг прогресса, враг улучшения, чуть ли не враг добра, правды и цивилизации.

И редко кто задумывается: а не таит ли в себе это мнение, пущенное в оборот на рынке нашей будничности, заблуждение и обольщение? Ведь разрушая старое, одну ложь, очень легко заменить его новой ложью, новой неправдой, исходящей от преобразователя. А положенные в основу преобразования ложь и неправда, приведут к последующим проявлениям этого умственно-социального зла, и возможен даже такой случай, когда "последнее будет горше первого".

Кроме всего - прочего, за переворотом учреждений не обязательно следует переворот убеждений Случается, что старые представления еще долго живут в неуютном новом доме преобразованного общества, живут здесь лишь потому, что имеют органическую потребность в жилище и даже переживают его, когда приходит новое преобразование...

Давно подмечено, что люди, замышляющие общественный переворот, переустройство, делятся на:

1) таких, которые хотят достигнуть этим чего-либо для самих себя, и

2) таких, которые имеют в виду при этом потомков. [1]

С первой группой все ясно. Вторая опасна как раз тем, что она имеет крепкую веру и спокойную совесть бескорыстных людей.

Первых можно в конце концов удовлетворить: любое общество достаточно богато и разумно для этого. Но когда цели становятся безличными, возникает опасность серьезная: революционеры в таком случае вправе рассматривать защитников разумного старого консерваторов, говоря их языком, как лично заинтересованных, и потому чувствовать себя значительно выше последних в моральном отношении.

Внешняя бескорыстность и справедливость таких людей привлекает новые умы, всегда чем-то недовольных существующим порядком, возникает критическая революционная ситуация, которая разрешается коренным переустройством общества.

В отрицании людям довольно легко объединиться, их влечет к этому общий дух недовольства и подсознательного стремления к лучшему. Именно этим и объясняется восторг, с которым широкими массами встречается всякая революция.

...У нас, в России, революция произошла в значительной мере на почве материальной несправедливости, в целях достижения возможно более полных желудочных благ. [2]

Многих не устраивало существовавшее распределение материальных благ между отдельными слоями населения царской России. Можно возразить, но не стоит делать это очень бурно.

В последний период существования царской России (1905-1917 гг.) правительство предоставило права существования (если говорить о духовно-политической стороне жизни) всем группам и течениям. Противники государственной идеологии, пусть с некоторыми осложнениями, но все же могли распространять свои идеи, организовывать свои партии, проводить своих кандидатов в правящие органы, имели свои вольные типографии. Духовных свобод добились. Ничуть не меньших, чем мы имеем сейчас. Неудовлетворенными остались материальные запросы. Это и привело к революционному взрыву.

Легко заметить, что "многообразие" мотивов вообще всех известных восстаний и революций укладывается в две категории: жажда прибылей и жажда почестей. Еще Платон утверждал, что стремление к обогащению является одной из двух основных причин восстаний, подразумевая под второй жажду почестей. "Одной из причин восстаний бывает стремление к обогащению". [3]

Еще более недвусмысленно отметил эту черту революционеров Федор Михайлович Достоевский в "Бесах". "Почему это, - недоуменно спрашивает он, - все эти отчаянные социалисты и коммунисты в то же время и такие неимоверные скряги, приобретатели, собственники, и даже так, что чем больше он социалист, тем дальше пошел, тем сильнее и собственник... почему это?" [4]

Кроме этого, без труда можно увидеть, что стремление к всестороннему уравниванию составляющих общество слоев в русской революции исходило из самых низких общественных групп. [5]

Схематически этот революционный порыв можно представить следующим образом.

Неимущие народные массы, в целях полного равноправия, берутся за оружие и ценой крови и насилия отторгают себе свою долю (и даже больше, если помнить, что имущий класс вообще не участвовал в этой "целогосударственной дележке добычи", их-то и за людей почти не считали за немногими исключениями, когда молодое советское государство встало перед проблемой необходимости научных работников и технических специалистов, которых можно было найти исключительно только в этой среде), так вот, революционные массы отторгают себе свою долю материальных ценностей.

Не происхождение, не идеология, не положение в обществе, не занимаемая должность, не какие бы то ни было другие признаки были положены в основу революционного размежевания толпы, но единственно материальный показатель. Хлеб и рубль - вот во имя чего лилась кровь народа.

Нищий перед лицом имущего заявляет с юридическим апломбом, что он имеет право обладать тем же, что и последний, причем, за счет того же последнего, к тому же добивается этого путем самого жестокого насилия. Как же обстоит здесь дело со справедливостью?

Разве справедливо будет, как сказал еще Аристотель, если бедные, опираясь на то только, что они бедные и что они представляют большинство, начнут делить между собой состояние богатых? [6] Ведь никакого морального преимущества они не имеют. Кроме того, нет никаких оснований поголовно честить богатых по их нравственные качествам и представлять массу большинства неимущих, как неких обиженных, обездоленных, чистых, справедливых и беззлобных. Тот же несправедливый образ мыслей содержится и в душах неимущих. Они ничуть не лучше богатых, во всяком случае отличающихся одним качеством, бесспорно только ему принадлежащим - благородством... Непроизвольная бедность, кроме того, дурна тем, что бывает ненасытна, взыскательна и неблагодарна". [7]