Рагим Гусейнов - Ключ дома твоего

• Название: Ключ дома твоего
• Автор: Рагим Гусейнов
• Жанр: Русская классическая проза

---

- Так точно, товарищ генерал. Разрешите идти?

- Идите, и поздравляю вас. Желаю вашей дочери счастья.

- Спасибо, товарищ генерал.

И только когда позади него закрылась дверь, Шямсяддин вздохнул свободно, поняв, насколько он был близок к тому, чтобы совершить глупость.

...

Остановившись под фонарем, Гурген поднес к глазам часы. Было около полуночи, точнее, без десяти двенадцать. Идти домой не хотелось. Душа его ликовала: завтра, нет, завтра воскресенье, тогда значить в понедельник, да, точно, в понедельник, он, наконец, покончит с ними со всеми. Как только получит Карен Ашотович его рапорт, все. Все закончится для Шахсуварова и его любимчиков. Хватит терпеть эти презрительные взгляды, или они думали, не чувствовал он их, не понимал, что ненавидят его сослуживцы, считают бездарным. За все он им отплатит. Горькими слезами заплачут они все, особенно этот Шахсуваров, и вся семейка его, уж он позаботится, да и Карен Ашотович поможет. Всю эту мусульманскую шушеру искореним.

Пошатываясь, шел он к себе домой, в квартиру, которую ненавидел. Здесь он еще больше чувствовал свое одиночество и отрешенность. Никто из соседей ни разу не постучал в его дверь, никто не попросил у него что-либо. " Ненавижу, - бормотал он себе под нос, -всех ненавижу". Отшатывались от него редкие прохожие, крепче прижимались к руке своих кавалеров женщины, а Гурген мутным взглядом скользил по ним и шел дальше. Вот и знакомый переулок, еще шагов сорок, он мерил их уже сотни раз, и поворачивал он к себе во двор. Давно уже он не пользовался своим ключом, не открывал парадный вход. Зачем, рядом общая проходная всегда открыта, надо только пройти мимо мусорных баков и уже со двора повернуть в свою парадную, так быстрее, и с ключами возни меньше. Вот и поворот во двор, темно только, надо сказать, чтобы повесили лампочку. Кто это тут, интересно. Почему он идет прямо на меня? Что это у него блеснуло в руке? А кто это сзади? Что? О-ох. Нет. По-че-му...

Две тени, что метнулись в темноте к Гургену, на секунду окружили его. В следующий миг один отбежал и открыл дверь туалетной комнаты, что была справа в метрах пяти от входа, прямо у каменного коридора, что вела во внутренний двор. Другой, пригнувшись легко приподнял Гургена и как куль внес вовнутрь. Гурген упал тихо, почти бесшумно, лицом вниз. Кто-то из них поправил его правую ногу, торчавшую наружу и закрыл дверь. Вокруг было тихо, никто ничего не услышал. Они вышли на улицу, и пошли в разные стороны.

Глава двенадцатая

Шямсяддин отложил в сторону ручку, и пока на бумаге сохли чернила, пошел на кухню. Чайник остыл и ему пришлось его снова разогревать. Он понимал, то, что вчера произошло в кабинете генерала, завтра повторится снова. Саркисян не просто так сказал про Гара Башира. И если он написал об этом рапорт, оправдаться ему будет трудно. Точнее, этому оправдания нет. Ну что же, он готов ко всему и ни о чем не жалеет. Много раз за это время он думал об этом, и каждый раз приходил к заключению, что все его действия в тот период были правильными, иначе он поступить не мог. Налив чай в свою любимую чашку, он вернулся в комнату. Надев очки, он перечитал письмо, написанное им для Айши. Первое письмо, к Генералу он перечитывать не стал, оно лежало тут же на столе, уже в конверте, хотя еще не запечатанное. Айше же он писал : " Дорогая моя, любимая Айша! Я давно не говорил тебе этих слов, стеснялся. Считал, не подобает женатому человеку, отцу семейства быть сентиментальным. Наверное я не прав, не знаю. Но сейчас, когда ты будешь читать это письмо, меня в живых уже не будет, и потому я хочу еще раз сказать тебе, как я тебя люблю. Всю свою жизнь я разделяю на два этапа, до тебя и с тобой. И если на первом этапе своей жизни я совершил поступки, вспоминать о которых мне не хочется и порой очень тяжело, то на втором я жил по совести, и этой совестью моей была ты. Только за это одно, что на этой земле я встретил и полюбил тебя и ты великодушно позволила мне это, я благодарю судьбу. Никогда я не спрашивал тебя, любишь ли ты меня, боясь услышать другой ответ. Мне было достаточно того, что ты рядом, и поверь, каждую минуту я не верил этому, мне казалось это невероятным. Даже идя по улице рядом с тобой, я не верил этому. И хорошо, что все было именно так, ибо знай я, что любим, наверное, сошел бы с ума. Эти годы, что мы прожили вместе, были для меня волшебным сном из детства. Но сон не может длится вечно. Прошу, просто пойми меня и прости, иначе я поступить не мог. Я ни о чем не жалею. Очень прошу тебя быть мужественной, и помнить о детях. Во что бы то не стало, ты их должно вырастить! Они все, что у меня есть, после тебя. Еще раз прости и прощай. Любящий тебя вечно, Шямсяддин". Прочитал и остался недоволен, не так он хотел с ней проститься, не так, не сказал он ей опять самого главного, много лишних слов, но ничего исправлять не стал, оставив все как есть. "Ничего, она умная, все сама поймет", - думал он. Шямсяддин еще раз перечитал письмо, потом, снова обмакнув ручку в чернильницу, дописал: " Лейли передай, что я не специально это сделал в канун ее свадьбы, так получилось. Не все происходит как мы хотели бы. Скажи ей, что я любил ее как свою дочь, хотя она всегда ревновала тебя ко мне. Желаю ей счастья и ... если может, пусть меня простит". "Вот и все", снова подумал Шямсяддин, положил письмо в конверт, запечатал, надписал и выйдя на лестничную площадку, постучался к соседям.

- Шямсяддин гардаш, здравствуйте, проходите пожалуйста, - затрещала показавшаяся в дверях женщина. Шямсяддин улыбнулся, вспомнив, что Айша всегда о ней говорила, что если ее не остановить, она будет говорить без перерыва. И темы особой ей не нужно, сама найдет что сказать.

- Спасибо, мне некогда. Я хотел бы вас попросить, об одной услуге.

- Что за разговор, - снова завелась она, даже не дослушав в чем суть просьбы, - а для чего мы соседи нужны, все что надо...

- Вот письмо, - перебил ее поток красноречия Шямсяддин, - я уезжаю. На долго. Это письмо передайте Айше.

- Конечно, пожалуйста. А куда?

- Там все написано.

- А, хорошо, не беспокойтесь.

- Но только Айше самой. Лично в руки. Очень прошу.

- Хорошо, хорошо. Я, что не понимаю? Лично ей, - и видя, что Шямсяддин, уже зашедший к себе в квартиру, закрывает дверь, крикнула вдогонку:

- Счастливого пути. Не беспокойтесь, передам лично в руки.

"Вроде, все сделано, - подумал Шямсяддин, - какой же сегодня день? Пятое марта, воскресенье? Ну что же, этот день не хуже других". Оружие его, именной револьвер, еще с вечера тщательно прочищенное и заряженное, лежало на столе. Ему оставалось самое малое, снять его с предохранителя и приставить к виску. И в этот момент зазвонил телефон.

- Товарищ майор, - говорил казенный голос на другом конце провода, немедленно приезжайте в управление. Убит сотрудник вашего отдела, капитан Саркисян.

- Кто? - не поверил услышанному Шямсяддин.

- Гурген Левонович Саркисян, - повторил голос и повесил трубку.

Шямсяддин еще некоторое время стоял и слушал гудки, непрерывно раздающиеся в трубки. Потом медленно подошел к окну и посмотрел на улицу. За окном на деревьях распускались первые почки. Давно, очень давно он просто так не стоял и не смотрел на улицу. Море, которое отсюда хорошо виднелось, было спокойным, синяя даль его далеко-далеко сливалась с небом, и чайки, зависшие над водой, казалось, раздумывали, в какую из этих двух стихий окунуться. Он посмотрел на револьвер, который держал в руке, не понимая, как он оказался тут, потом вздохнув, положил его в кобуру.

...

Часто потом, даже через много лет, Шямсяддин Шахсуваров вспоминал свою последнюю встречу с Гургеном на лестнице в управлении, его слова о рапорте, усмешку и... о чем бы он ни говорил, этот вечный страх, застывший в его глазах. "Неужели все это было неправдой? Неужели он пошутил? Нет, не такой он был. Просто так, он бы не блефовал, если бы не был уверен в чем либо. Тогда где же рапорт? Что с ним сталось?" - Терялся в догадках Шямсяддин.

Глава тринадцатая

Лейтенант Али Гейдаров возвращался в управление в одной машине с майором Шахсуваровым. Все, что было необходимо, они уже сделали. Труп капитана Саркисяна отправили на экспертизу, опросили всех соседей, никто ничего не слышал, только Гаджиевы, муж и жена, возвращаясь вчера, поздно вечером с концерта в филармонии, недалеко от дома видели одного человека, в кепке. Он стоял, прислонившись к стене и курил. Но при виде их, как отмечал свидетель, человек этот, отвернувшись, быстро удалился. Стена эта, куда прислонился предполагаемый убийца, тоже была тщательно проверена, но, к сожалению, нигде никаких следов собрать не удалось.

Собака тоже ничем помочь не смогла, хотя, если честно, надежды на нее были малы. Но полковник Багдасарян, три часа как сошедший с поезда, и ошарашенный услышанным, настоятельно требовал кинолога, так что пришлось вызвать. Собака покружилась, поскулила и запутавшись с следах, беспомощно улеглась посреди улицы, виновато подложив морду на передние лапы. Винить ее в чем-либо было бессмысленно, так как с момента, как тетя Шура наткнулась в уборной на этот труп , и до приезда следственной бригады, хотя и прошло не так уж и много времени, народу, толкавшемуся в этом небольшом дворе было столько, что никакой след не мог здесь сохраниться. За эти три недели, что Гейдаров находился в Баку, с майором Шахсуваровым он был на выезде несколько раз и всегда с удовольствием наблюдал за его четкими, точными и с профессиональной точки зрения безукоризненными действиями, его грамотными распоряжениями, которые немедленно исполнялись подчиненными, с уважением относившимися к нему. На этот раз в действиях Шахсуварова была какая-то скованность. Как посторонний наблюдатель, с удивлением наблюдал он за происходящим, слушал показания свидетелей, разглядывал место происшествия, но ни одного вопроса не задал, чем удивил не только Гейдарова, но и многих своих коллег, посчитавших это за потрясение испытанное им, ведь убитый был как-никак сотрудником его отдела.