Марк Солонин - 23 июня: «день М»

• Название: 23 июня: «день М»
• Автор: Марк Солонин
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-22304-6

Новая работа популярного историка, прославившегося своими предыдущими сенсационными книгами «22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война?» и «На мирно спящих аэродромах…».

Продолжение исторических бестселлеров, разошедшихся рекордным тиражом, сравнимым с тиражами книг Виктора Суворова.

Масштабное и увлекательное исследование трагических событий лета 1941 года.

Привлекая огромное количество подлинных документов того времени, всесторонне проанализировав историю военно-технической подготовки Советского Союза к Большой Войне и предвоенного стратегического планирования, автор приходит к ошеломляющему выводу — в июне 1941 года Гитлер, сам того не ожидая, опередил удар Сталина ровно на один день…

---

В первой игре отрабатывалась наступательная операция «восточных» на территории Восточной Пруссии и Польши, в полосе от Варшавы до Кенигсберга, во второй игре — наступление «восточных» с рубежа рек Висла и Дунаец (южная Польша) на Краков—Будапешт—Тимишоара. Боевые действия на собственной территории с целью отражения агрессии не были интересны советскому руководству даже как тема для оперативной игры. Подробный анализ январских (1941 г.) игр выходит за рамки нашей темы. Отметим лишь один, но весьма примечательный момент: ход игр был привязан к конкретным числам августа (правда, неизвестно какого года), а не к условным «первый день операции», «второй день операции» и т.д. (37) Главное же, что нас интересует в январских играх, — это состав группировок противоборствующих сторон.

В первой игре «восточные» располагали 9 танковыми и 4 моторизованными дивизиями (т.е. четырьмя мехкорпусами и одной отдельной танковой дивизией) и 15 танковыми бригадами непосредственной поддержки пехоты. Всего у «восточных» было 8811 танков. Противник («западные») имел в составе своей группировки 3 танковые дивизии и 6 танковых бригад (соединение, которого в вермахте фактически не существовало), на вооружении которых почему-то оказалось невероятно большое число танков — 3512 (в среднем по 600 танков на одну «расчетную танковую дивизию», т.е. в три раза больше реального числа танков в танковой дивизии вермахта). Начав наступление 5 августа с рубежа реки Неман, «восточные» продвинулись вперед, но завязли на долговременных укреплениях «западных» и поставленную задачу — к 3 сентября выйти на рубеж реки Висла от Варшавы до Балтики — не выполнили.

Гораздо успешнее развивалось наступление «восточных» во второй игре. С 12 по 20 августа они «окружили» и частично «уничтожили» основные силы «западных», «юго-западных» и «южных» (нетрудно догадаться, что имелись в виду войска немецкой, венгерской и румынской армий). «Восточные» заняли Катовице (Польша), Кошице (Словакия) и развивали прорыв на Будапешт. Игра была остановлена гораздо раньше запланированного срока окончания операции (16 сентября), так как сокрушительный успех «восточных» стал уже совершенно очевиден. Этот успех «восточные» достигли в следующей группировке: 4 мехкорпуса, 2 отдельные танковые дивизии, 12 танковых бригад, 81 стрелковая и 6 кавалерийских дивизий. У «восточных» было 8840 танков, что вполне соответствует штатной численности указанных соединений. В составе войск «противника» было 100 пехотных и 4 кавалерийские дивизии, 5 танковых дивизий (что, по странному совпадению, точно соответствует реальному числу танковых дивизий вермахта, которые 22 июня 1941 г. были в составе группы армий «Юг»), в которых опять же обнаружилось невероятное количество танков — 3311. (37)

Таким образом, «восточные» более или менее успешно громили противника на «чужой земле», имея в своем составе примерно 20—25 «расчетных» танковых и моторизованных дивизий (принимая 2 бригады за одну дивизию). И это при том, что по условиям игры танковый парк противника был завышен в несколько раз. Как видим, ход и исход январских игр не дает никакого вразумительного ответа на вопрос о том, для чего потребовалось срочно принимать решение о развертывании 30 мехкорпусов в составе 60 танковых и 30 моторизованных дивизий.

Еще более показательным является опыт реальной войны и реальных наступательных операций 1944—1945 годов, в ходе которых Красная Армия дошла и до Кракова, и до Будапешта, и до Берлина. Численность танков и САУ, стоящих на вооружении Красной Армии (включая и временно неисправные машины!), по состоянию на 1 января 1943, 1944 и 1945 годов составляла соответственно 8100, 5800, 8300. В пять-шесть раз меньше, чем требовали составители МП-41. На заключительном этапе Великой Отечественной войны крупным танковым соединением, аналогичным мехкорпусу образца 1940 г., стали танковые армии (аналогами танковых и моторизованных дивизий 40—41-х годов стали танковые и механизированные корпуса). В состав танковой (гвардейской танковой) армии 44-го года входили, как правило, два танковых (по 258 танков и САУ в каждом) и один механизированный (246 танков и САУ) корпус, отдельные артиллерийские полки и бригады, части боевого обеспечения. По сравнению с мехкорпусом 1940 года танков в танковой армии стало немного меньше (800 против 1031), личного состава — в полтора раза больше, артиллерии и минометов — во много раз больше. (38, стр. 26) Полной укомплектованности танками — даже перед началом крупнейших стратегических наступательных операций — никогда не было. Так, перед началом Берлинской операции в составе четырех танковых армий (1-я, 2-я, 3-я, 4-я Гвардейские танковые) числилось соответственно 709, 672, 572 и 395 танков. Возвращаясь в район «боевых действий» второй стратегической игры января 1941 г., мы можем отметить, что Львовско-Сандомирскую наступательную операцию (июль-август 1944 г.) три танковые армии (1-я, 3-я, 4-я) начали, имея соответственно 419, 490 и 464 танка, т.е. примерно половину от штатной численности. В начале Ясско-Кишиневской операции (август 1944 г.) в 6-й танковой армии насчитывалось всего 560 танков. (38) Таких танковых армий (по фактическому числу танков, вдвое уступающих мехкорпусу образца 1941 года) в январе 1944 года во всей Красной Армии было шесть. Не 30, как просили Жуков и Тимошенко в феврале 41-го года, а всего 6.

К счастью для историков, один из главных героев этой истории оставил мемуары. И не просто «воспоминания», а «Воспоминания и размышления». Открываем и читаем:

«…В 1940году начинается формирование новых мехкорпусов, танковых и механизированных дивизий. Было создано 9 мехкорпусов. В феврале 1941 года Генштаб (т.е. сам автор воспоминаний. — М.С.) разработал еще более широкий план создания бронетанковых соединений, чем это предусматривалось решениями правительства в 1940 году. Учитывая количество бронетанковых войск в германской армии, мы с наркомом просили при формировании механизированных корпусов использовать существующие танковые бригады и даже кавалерийские соединения как наиболее близкие к танковым войскам по своему «маневренному духу». И.В. Сталин, видимо, в то время еще не имел определенного мнения по этому вопросу и колебался. Время шло, и только в марте 1941 года было принято решение о формировании просимых нами 20 механизированных корпусов. Однако мы не рассчитали объективных возможностей нашей танковой промышленности…» (15, стр. 215)

И это — все. Никакими другими размышлениями на тему о причинах принятия решения о развертывании тридцати мехкорпусов Г.К. Жуков с потомками не поделился. Понять смысл сказанного Великим Маршалом мне не удалось. «Учитывая количество бронетанковых войск в германской армии», надо было не увеличивать, а, возможно, даже подсократить количество мехкорпусов в Красной Армии, уделив первоочередное внимание оснащению и обучению личного состава уже имеющихся танковых соединений. Ни рассуждения об «объективных возможностях нашей промышленности», ни «дух кавалерийских соединений» не имеют никакого отношения к главному вопросу: «Зачем?» Примечательно, что в 1998 г. в «малиновке» был опубликован (со ссылкой на: РГВА. ф. 41107, оп. 1,д. 48, л. 1—58) фрагмент неких неопубликованных воспоминаний Г.К. Жукова. Из приведенного текста следует, что еще весной 41-го непомерные запросы военного руководства вызывали, мягко говоря, удивление не только у дилетантов:

«…Несмотря на неоднократные наши просьбы рассмотреть и утвердить разработанный Генштабом и в основном согласованный с наркомами промышленности план промышленности страны на первый год войны, он так и не был утвержден правительством, в чем большая доля ответственности лежит на председателе Госплана H.A. Вознесенском и председателе Комитета обороны при СНК СССР К. Е. Ворошилове. Они ужасались и разводили руками (подчеркнуто мной. — М.С.) от мобилизационных заявок Генштаба…» (6, стр. 508)

В каноническом тексте воспоминаний и размышлений Жукова читаем: «Вспоминая, как и что мы, военные, требовали от промышленности в самые последние мирные месяцы, вижу, что порой мы не учитывали до конца все реальные экономические возможности страны. Хотя со своей, так сказать, ведомственной точки зрения мы и были правы». (15, стр. 209) Не уверен, что современный читатель сможет хотя бы понять, что сказал товарищ Жуков. Слова «ведомственность», «ведомственный подход к делу» были известными эвфемизмами советского «новояза». Помню, как я долго не мог понять их смысл, точнее говоря — почему их принято произносить с осуждающей интонацией?

Что плохого в том, что сапожник считает свое ремесло самым главным на свете, а пирожник — свое? На самом же деле словосочетание «ведомственный подход» заменяло другое, гораздо менее благозвучное выражение: «прикрыть собственную задницу». Предъявляя непомерные, ничем не обоснованные и заведомо невыполнимые требования к военной промышленности, руководители военного «ведомства» заранее готовили себе оправдание на случай будущего провала: «Что же мы могли сделать при такой неготовности к войне?» И в этом «ведомственном смысле» они были совершенно правы.