И Намор - В третью стражу [СИ]

• Название: В третью стражу [СИ]
• Автор: И Намор
• Жанр: Альтернативная история

И вновь наши современники, попавшие в прошлое. На этот раз в Западную Европу 1 января 1936 года. Три старых (во всех смыслах) друга. Русский, украинец и еврей, почти как в анекдоте.

     Они оказались в чужих телах. Перед ними непростой выбор: просто выжить где-нибудь в Латинской Америке или попытаться предотвратить грядущее кровавое безумие... Или изменить хоть что-то...

     Много ли смогут сотрудник МИ-6, офицер СД и агент ИНО НКВД? Этого не знают даже они сами. Самое главное - начать. Так, как подсказывает совесть Так, как велит память.

Текст взят с Самиздат Версия 29.06.10 Сайт http://zhurnal.lib.ru/n/namor_i_a/

---

    Первый детонатор, простой, ударного типа, приводится в действие рычагом стояночного тормоза. Стоит поставить машину на 'ручник' и, через пару минут, он сработает. Второй, дублирующий, электрический и срабатывает при размыкании цепи питания вспомогательного электрооборудования автомобиля. Глушим двигатель, вынимаем ключ из замка зажигания, да пусть и не вынимаем, тем более что как такового ни 'ключа зажигания', ни замка оного в 'пыжике' всё равно нет – детонатор сработает через те же две минуты.

    'Всё. — Подумал Виктор, несколько часов тонкой работы изрядно измотали. — Теперь можно звонить Олегу, — пусть приезжает. Отдам ему ключи от гаража, и завалюсь спать. Праздничный тортик для маршала готов. Можно сказать, эксклюзив. Ручная работа. Таких рецептов здесь пока не знают, и, слава богу, что не знают, а то уж больно хорошие ученики... Или сходить куда-нибудь? Развеяться, так сказать, и посветиться заодно. Тем более что перед смертью не надышишься. Я прав, товарищ Вощинин?'

    Из газет:

    Ожесточенные бои между регулярными частями Чехословацкой республики и судето-немецкими повстанцами (Фрайкор). Сообщается о сотнях убитых и множестве раненых мирных жителей. Массовый исход немецкого населения в Австрию и Германию.

    На фотографии т. Сталин и т. Ворошилов на совещании передовых колхозников и колхозниц Узбекистана. Оба смеются.

    Победа Народного Фронта на парламентских выборах в Испании. Новый премьер — Мануэль Асанья – восстанавливает действие конституции 1931 года.

Глава 11. Среда тринадцатое: Хронометраж

13.02.36 06:00

По идее, должен бы звучать Бетховен[151] или еще кто из "той же оперы" — Гайдн, или Глюк, или вагнеровский "Полет валькирий" — но в немецко-фашистской башке Баста фон Шаунбурга куролесил Моцарт со своей Eine Kleine Nachtmusic[152], и под эту неслышную миру музыку Олег проснулся, встал с постели и начал этот день.

    "Среда тринадцатое... Это же надо! Хорошо хоть не пятница..."

    Он тщательно побрился, принял холодный душ, намеренно взводя нервы в положение "товсь", выпил чашку крепкого черного кофе и только тогда стал одеваться. Брюки, ботинки и свитер, предназначенные для этого дня, были куплены в разных магазинах и в разных частях города. И вместо пальто Олег надел сегодня потертую кожаную куртку, в которой одинаково удобно будет и стрелять — Один пистолет, — "четырёхсотая" "Астра"[153],- был засунут за ремень брюк под свитером, а другой такой же висел под мышкой в кобуре – и бегать. Очки с обычными стеклами – без диоптрий – накладные усы и темный парик с кепкой довершали его сегодняшний наряд.

    "Вполне!" — Олег кивнул своему отражению в зеркале, проверил запасные обоймы в карманах, и вышел из дома.

    Через полчаса он затормозил около гаража, где дожидалась своего часа "машинка бога войны", и, припарковавшись неподалеку, подошел к двери.

    — Это я, Шульце. — Ответил он, когда на аккуратный стук из-за двери осведомились, кто это и что этому кому-то понадобилось в половине восьмого утра?

    — Ну? — Спросил Олег по-немецки, когда Кольб открыл дверь. — Вы готовы?

    — Д-да. — Выглядел поганец неважно: бледен как полотно, глаза тусклые, нижняя губа подрагивает.

    "Не боец... Но с другой стороны..."

    — Не надо бояться. — Сказал Олег, стремительно превращаясь в фон Шаунбурга. — Вы же мужчина, дружище. И я все время буду рядом.

    — Я не боюсь. — Голос усталый, хриплый.

    "Будем надеяться".

    — Я в этом не уверен. — Улыбнулся Олег, закуривая.

    — Вы можете на меня положиться.

    Боже, как жалобно прозвучало это заверение!

    "Детский лепет... Но тебя, парень, никто силком в нацисты не тянул, не так ли?"

    — Как там наш клиент? — Спросил Олег, переходя к главному.

    — Он спит. — Промямлил Питер Кольб, и по его виску скатилась мутная капля пота.

    — Ну раз спит, значит, жив. — Усмехнулся Олег и положил руку на плечо собеседника.

    — Жив. — Как эхо повторил его последнее слово Кольб.

    — Хорошо. — Кивнул Олег, но руку с плеча Питера так и не снял. — Вы помните, что надо делать?

    — Д-да. — Выдавил из себя "подлый нацистский наймит". — Подъехать, остановиться, заглушить мотор, поставить на стояночный тормоз и уходить.

    — Но не бежать. — Поднял вверх палец Олег. Он снял-таки руку с плеча Кольба и мог теперь жестикулировать.

    — Не бежать. — Согласно кивнул Кольб.

    — А где остановиться? — Этого задохлика следовало проверять все время, потому что доверять такому, это, знаете ли, верх несерьезности.

    — Там, где вы мне скажете. — Пролепетал Кольб.

    — Верно. — Олег снова положил руку на плечо Питеру Кольбу и заглянул ему в глаза. — Никакой отсебятины, дружище, а то яйца оторву и заставлю съесть. Ты мне веришь?

    — Д-да.

    — Вот и славно. — Оскалился Олег, не разрывая, впрочем, зрительного контакта. — Нигде не останавливаться. Ехать аккуратно. Остановиться прямо напротив двери кафе или, если получится – напротив витрины. Я буду ехать за вами и подберу метрах в ста от авто. Но, умоляю, Питер, не заставляйте меня быть жестоким!

13.02.36 10:23

— А вот и наш друг.- Ольга сказала это настолько спокойно, что Виктор даже головой покрутил, но, разумеется, мысленно. А она... То ли, и в самом деле, нервы у нее железные, то ли актриса такая, что в образе даже о страхе забывает. Иди, знай, что да как! Но с другой стороны, не психует, не мандражирует, за одно это ей спасибо полагается. Любая другая уже головой об стену в истерике билась бы. А этой все нипочем.

    "Неординарная женщина... Есть женщины в замках альпийских! — О! Почти Некрасов" — нервно ухмыльнулся Федорчук.

    А между тем, месье Рур раскурил трубку, подошел к краю тротуара лихорадочно высматривая такси. Но, как назло, машин на улице было мало, и ничего похожего в поле зрения не попадало. Во всяком случае, вот так вот, сразу. Виктор оглянулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как отъезжает от тротуара коричневый "Барре" Сергеичева.

    — Такси! — Крикнул журналист и помахал в воздухе длинным черным зонтиком. — Такси!

    — Будет тебе такси, только не голоси! — По-немецки сказала Ольга и закурила, глядя, как подкатывает к клиенту загримированный черт знает под кого и уже совершенно не похожий на себя Степан.

    — Тебе его не жаль? — Спросил Виктор, аккуратно трогая угнанный накануне Олегом шестицилиндровый "Делаэ 135".

    — Ты знаешь, Витя, — по-русски ответила Ольга. — Я вчера встретила на улице Дали и Магритта[154].

    — Того самого? Сальвадора? — Виктор увидел темный Ситроен "Traction Avant", пристроившийся за такси "Сергеичева" и одобрительно кивнул. Ну что ж, никто ведь и не считал товарищей чекистов дураками. Ведут клиента. Причем ведут издали, чтобы заметить хвост, если и когда он вдруг возникнет у приятеля товарища Маршала. Но они такой вариант, к счастью, предусмотрели, и Виктор держался "очень позади", но и Матвеев следил, чтобы его ненароком не потеряли.

    — Того самого? — Спросил Федорчук.

    — Да.

    — Круто! А Магритт? Фамилия знакомая, но вспомнить...

    — Он художник сюрреалист такого же уровня, что и Дали, а, может быть, и выше. Дело вкуса.

    — Ага. — Сказал Виктор, чтобы что-нибудь сказать. — А ты его, стало быть, в лицо знаешь.

    — Моя сестра защитила диссертацию на тему "Магический реализм Магритта и движение Сюрреализма", а я ее редактировала.

    — И к чему ты его вдруг вспомнила? — Вот тут и сомнений быть не могло. Наверняка, этот Магритт не просто так к разговору приплелся.

    — Он прожил в оккупированной Бельгии всю войну. — Ольга выбросила окурок в окно. Голос у нее был ровный, но Виктор уже понял, что сейчас услышит. — Страдал ужасно. Даже краски стал использовать более темные.

    — Тоже позиция. — Не стал спорить Виктор.

    На самом деле это было крайне больное место во всей их эскападе. Что есть минимальное зло, необходимое и достаточное для создания некоего гипотетического Добра, и в то же время простительное перед ликом божьим? Ольга права. Этот Магритт – будь он трижды гений – жил при немцах и не тужил. То есть, тужил, разумеется, и, наверное, конфет своим детям купить не мог, но в то же самое время его, Виктора Федорчука, родные умирали от голода в блокадном Ленинграде. Виноват ли в этом Магритт? Виноваты ли украинские родственники Федорчука, пережившие в селах Полтавщины оккупацию, что другие его родственники гибли в боях или от истощения? Нет, наверное. Однако сейчас перед ним самим – перед ним, перед Олегом, Ольгой, Степаном, перед всеми ними – стоял выбор: смерть нескольких французов и какого-то числа советских военных и чекистов или... А вот в этом "или" была заключена вторая большая проблема. Знай они наверняка, что все это не напрасно, было бы куда как легче. На душе, на совести, на сердце... Но ведь и не делать ничего нельзя, иначе зачем всё?. Вот и думай. Головой.