Татьяна Устинова - Одна тень на двоих

• Название: Одна тень на двоих
• Автор: Татьяна Устинова
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2003
• ISBN: 5-699-04448-5

Когда Данилов приехал домой, его жена уже умерла… Гаишник, задержавший Данилова на дороге, «спас» его от тюрьмы, создав неопровержимое алиби. Однако несчастья продолжали подстерегать архитектора. Обезображен особняк, который Данилов вот-вот должен был сдать богатому заказчику, в офисе убит сотрудник его фирмы. Кто-то упорно хочет бросить тень на несостоявшегося музыканта, сына известных родителей, который не оправдал их надежд, а потому презираем… Но Данилов так никогда бы и не принял этот вызов, если бы рядом не оказалась Марта — женщина, которая любила его всю жизнь. И теперь все, что бы ни случилось у них, — на двоих…

---

Во двор въехала темная машина — охранник впустил ее. Из нее вышел человек, и пошел к входной двери, и открыл ее, нажав на латунную ручку, вделанную в толстое тонированное стекло. Он открыл дверь, сделал шаг и остановился на пороге, внимательно и сосредоточенно оглядываясь, привыкая к теплу и запаху этого нового дома, намечая свой разрушительный маршрут. Вокруг было так, как он и предполагал, — спокойно и пусто. Немного мешал охранник, но через несколько секунд он больше не будет мешать.

Человек еще постоял и пошел через гостиную к двери на кухню, нащупывая в кармане то, чем он ударит по голове. По мягким и податливым человеческим костям. Или он все время держал это в руке?

Он дошел до кухни и увидел парня в джинсах и синей майке. Парень собирался пить кофе.

— …Данилов!!!

Лоб и шея были мокрые. Рука, державшая сигарету, сильно тряслась.

Неврастеник, урод.

— Данилов, ты что? В обмороке?

Это была почти правда, и ему стало так стыдно, как будто он снова стоял трясущийся и голый посреди комнаты, а медицинское светило утешало его мать: ну-ну, вы-то сделали все, что могли, это он не справляется. Все дело в нем.

— Я не в обмороке. Марта. Я просто… подумал о другом. Отвлекся.

— Ну да, — недоверчиво согласилась Марта, — отвлекся.

Они помолчали, думая друг о друге.

Марта вытянула ноги в толстых белых носках и привалилась спиной к трухлявому поролоновому медведю — отец купил его маме, когда родилась дочь, то есть Марта.

Данилов поднялся из-за стола, аккуратно нажал кнопку на чайнике, достал салфеточку, расстелил ее на столе — строго параллельно краю — и поставил китайскую кружку с крышкой в виде пагоды. Крышка звякнула, когда Данилов ставил чашку, и он недовольно поморщился.

— Завтракать собираешься? — спросила Марта из трубки. — А я еще лежу.

— Откуда он мог знать, что в доме никого нет?

— Что?

— Откуда он мог знать, что он не застанет там меня, например?

— Кто?

— Тот, кто устроил погром. Откуда он знал, что я приеду не к девяти утра, а к началу одиннадцатого? Откуда он вообще узнал, что я приеду? Вся декорация имеет смысл только в случае моего присутствия в ней. Если бы я не приехал, заставать на месте преступления было бы некого. Откуда он узнал?

— Да, — согласилась Марта, и Данилов почувствовал, как она заволновалась, — все правильно. Кому ты говорил, что собираешься в субботу на стройку?

«Тебе, — подумал Данилов. — Я сказал об этом тебе. Больше мне говорить было некому».

— Какие у тебя планы, — спросил он быстро, — что ты будешь делать?

— Дел у меня полно, — ответила Марта с досадой, — я целую неделю ничем не занималась. У меня в выходные все время одни и те же планы — постирать, приготовить и перегладить то, что постиралось. Так кому ты говорил, Данилов? Может, этой своей дуре, которая вечно отвечает, что ты уже уехал, а потом еще не приехал?

И тут Данилов вспомнил.

Ну конечно.

Он предупреждал секретаршу, что в субботу поедет посмотреть на дом. Он сказал ей об этом в пятницу, уезжая. Она собиралась в субботу работать «в счет отгула». Данилов не возражал. Он никогда не возражал. Ему было все равно, в счет или не в счет, секретарша была ему нужна в основном «для плезиру», как это называла Марта, — какой же офис без секретарши! Даже на телефонные звонки Данилов предпочитал отвечать сам.

— Я действительно предупредил Ирину, — сказал Данилов, соображая. Ириной звали секретаршу. — Спасибо, что ты мне подсказала. Марта. Извини, я должен срочно позвонить.

— Хочешь, я к тебе приеду, — предложила Марта, изо всех сил надеясь, что он согласится, — прямо сейчас?

— А стирка и глажка?

— Пошел к черту.

— Нет, — отказался Данилов, и Марта моментально почувствовала себя собакой, которую оставили на платформе, а поезд уже тронулся, — спасибо. Марта.

Опять — спасибо, Марта!

— Пожалуйста, — пробормотала она. Еще немного, и она заплачет — то ли из-за гормональных изменений, связанных с беременностью, то ли из-за того, что впереди маячит еще одно уборочно-постирочное воскресенье, унылое до боли в зубах, то ли из-за того, что у ее ребенка — бедняжки! — никогда не будет настоящего отца, то ли из-за того, что она совсем не нужна Данилову и знает об этом, так нет же — навязывается, пристает, предлагает себя в компаньоны.

Зачем?!

— Я тебе вечером позвоню, — пообещал Данилов как показалось Марте, чтобы отвязаться от нее.

— Угу, — согласилась она и положила трубку.

Свою трубку Данилов сунул в гнездо зарядника и стал готовить себе завтрак — йогурт, сыр, хлебцы из холодильника, — время от времени посматривая на телефон.

Почему Марта в последнее время то и дело сердится на него? Что изменилось? Они устали друг от друга или это подготовка к тому, что будет впереди?

Впереди будет непонятный ребенок, папа-Петрысик, «на тот большак, за перекресток» по праздникам, разговоры по телефону сначала раз в три дня, потом раз в неделю, а потом — на каждый Новый год. Все хорошее позади. Все хорошее кончилось.

На дачу Тимофея Кольцова Данилов приехал с Мартой, чего тот человек не мог предугадать. Данилов пригласил Марту в самый последний момент, утром.

Накануне он даже не знал, что она опять собирается ночевать у него. Она часто приезжала без предупреждения, чего он терпеть не мог.

Пусть бы лучше приезжала без предупреждения, чем без предупреждения забеременела непонятно от кого! От орангутанга, который говорит «женский фактор» и еще «ихнее дело».

«Ну, это ихнее дело, не наше!» — так обычно комментировал орангутанг выступление по телевизору какого-нибудь иностранца по какому-нибудь иностранному вопросу.

— Не наше, — вслух сказал Данилов.

Звонить было еще рано, зря Данилов сказал Марте, что должен срочно позвонить. Даже когда он допил свой чай из китайской кружки и догрыз холодную и жесткую пластинку хлебца — знать бы, зачем он держит их в холодильнике?! — звонить было все еще рано.

Данилов поставил в посудомоечную машину свою кружку, тарелку из-под сыра и положил ложку. Весь набор в машине выглядел как-то неубедительно, и Данилов задвинул хромированную панель, решив, что помоет посуду после обеда, всю сразу. Ему даже в голову не приходило ополоснуть тарелку и кружку под краном.

Есть правила, им нужно следовать. По правилам его жизни посуду моет машина.

Готовясь к разговору с собственной секретаршей, Данилов достал записную книжку и ручку — чтобы ничего не упустить. Почему-то он думал, что она непременно продиктует ему целый список имен тех, кто интересовался, как Андрей Данилов собирается провести субботнее утро.

Будет список, и методом дедукции Данилов вычислит необходимое.

Имен оказалось три.

Переполошившаяся секретарша, застигнутая Даниловым в разгар утренних воскресных баталий с ребенком и мужем, долго и мучительно соображала, чего от нее хочет шеф, шикала в сторону на ребенка и руководила действиями мужа — «сними, сними сковородку!» — и, вернувшись к трубке, в которой молчал Данилов, так же мучительно вспоминала, кто именно интересовался им в пятницу вечером.

— Знаменская звонила, — наконец выдала она с неизбывной тоской в голосе, — а больше вроде никто…

— Вроде или никто? — холодно переспросил Данилов.

Знаменская не могла совершить налет на дачу Тимофея Кольцова. Она была тучной, очкастой, одышливой дамой — то ли академиком, то ли членом-корреспондентом. Проводив детей в благополучное заокеанье, она на свободе перестраивала квартиру на Ленинском проспекте и звонила Данилову в офис по четыре раза в день — сообщала все новые идеи, почерпнутые из журналов.

Говорила она прокуренным баритоном, виртуозно управлялась с неформальной лексикой, на чем свет стоит поносила коммунистов вкупе с демократами, а заодно и академическое начальство. Данилову она нравилась. Идеи из журналов он выслушивал, непременно одобрял и продолжал делать все по-своему.

«Как это вы ее не боитесь? — спрашивал у него нервный, замученный бригадир строителей. — Она же танк. Как наедет, так и раздавит».

Данилов был совершенно уверен, что на него Знаменская не наедет.

— Кто еще звонил, Ира?

Опять какое-то активное шевеление, означающее, очевидно, что сковородка до сих пор не снята.

— Лидия Сергеевна звонила! — наконец радостно выпалила секретарша. — Она звонила, когда вы уже уехали, и спрашивала, будете ли вы завтра на работе! Я сказала, что вы с утра собирались на Рижское шоссе! Точно, да!

Это тоже Данилову не подходило.

— Больше точно никто не звонил?

— Да нет вроде… Или кто-то… Да, Андрей Михайлович! Еще звонил ваш родственник.

Данилов вдруг подумал, что отец. Это была странная мысль, потому что отец никогда ему не звонил, тем более на работу. Для отца он тоже был неудачным проектом, ошибкой, о которой следовало забыть, но которая — как все постыдные ошибки — то и дело напоминала о себе.