Феликс Кандель - Врата исхода нашего (девять страниц истории)

• Название: Врата исхода нашего (девять страниц истории)
• Автор: Феликс Кандель
• Издательство: Effect Publications
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

---

Ниточка тянет. Ниточка утягивает…

Вера неистовая. Вера невозможная. Вдох с выдохом…

В разгаре очередного спора тихий, задумчивый мужчина с осанкой патриарха, с лицом праведника, со взглядом пророка спросил, вдруг, заинтересованно:

— А те, кто остается, будут как-то отмечены? Что они получат за это, те, кто остается?..

Международному комитету математиков от Мильгром И. П.

Мой сын, Щаранский Анатолий, только начал жить, он хочет быть математиком, его первые шаги в науке многообещающие. Но он желает остаться евреем, жить в своей стране, со своим народом…

Почему мы не хвалим друг друга? Почему не охраняем, не бережем? Почему мы такие скупые на слова и эмоции?

Надо умереть, чтобы помянули тебя добрым словом.

Надо сесть в тюрьму, чтобы перечислили твои заслуги.

Вот он стоит перед нами: малого роста, лысый с молодости, большелобый и пухлогубый, белозубый и веселоглазый.

Малого роста и лысый с молодости, — кому от этого было хорошо?

Ему.

У кого не проявлялись комплексы, — удавкой за горло?

У него.

И другие вокруг не чувствовали его обделенности. Недаром же он сумел покорить красавицу!

А что? Так и должно быть. Жена? Конечно, красавица. Дела? Конечно, большие. Работа — лучшая. Успехи — грандиозные. Судьба — счастливая.

Щаранские — они все оптимисты.

Это у них семейное…

«Анатолий Щаранский — человек абсолютно бескорыстный, честный, добрый, благожелательный к другим людям, — пишет друг его детства. — Я утверждаю это, ибо знаю Толю еще со школьных лет, тех лет, когда формируется личность человека, и на протяжении всего нашего знакомства у меня ни разу не было оснований усомниться в добрых качествах его души».

Вот он стоит перед нами: добрый и мягкий, спокойный и благоразумный, четкий и обязательный.

Цепкий ум: все понимает с полуслова.

Шахматист: просчитывает вперед на много ходов — личные дела, работу, жизнь.

Бессеребреник: ничего не надо.

«Один свитер есть, так зачем второй? Два сразу не наденешь».

Неловкий в быту: все разбивает, все проливает, ломает, опрокидывает, теряет. Но не в делах. Не в работе.

Сладкоежка…

«Умный, рассудительный, лишенный какой-либо агрессивности, Анатолий никогда не действовал под влиянием порыва или давлением чужого авторитета. Он всегда стремился разобраться в ситуации, вынести свое суждение, но придя к какому-то выводу, отметал безразличие и страх и делал так, как велела его совесть».

Вот он стоит перед нами:

— Я голоден. Покормите меня.

Без нахальства. Без стеснения. Как должное. Ведь он пришел к своим, он пришел к друзьям. Поел — и побежал дальше, по неотложным делам.

Дай Бог, чтобы у вас был такой дом, куда можно постучаться без стеснения, в неурочный час:

— Я голоден. Покормите меня.

Дай Бог, чтобы у вас были такие друзья, которые могут постучаться в вашу дверь…

«Будучи человеком общественным по своей природе, смелым и требовательным, он вступается и за других людей, оказавшихся в таком же положении…»

Еврей, беспокоящийся о евреях.

Еврей, беспокоящийся о неевреях.

Когда страдают люди, им надо помогать, не спрашивая национальности.

Это в наших традициях. В крови нашей…

Вот он стоит перед нами: оптимист, жизнелюб, с улыбкой от уха и до уха.

Уверенный в себе и в других. Сосредоточенный на надеждах — не на страхе. Принимающий плохие прогнозы, как временные. Хорошие — навсегда.

Щаранские — они все оптимисты.

Это у них наследственное…

Но уже на шахматной доске зашевелилась странная фигура, тихая, незаметная пешка, помаленьку проползшая в ферзи, — Саня Липавский.

Это был их сюрприз.

Ах, Саня, Саня, ласковый ты наш теленочек!

Ах, Саня, Саня, усатое, мурлычащее создание!

Откуда же ты взялся, дорогой?

Как же влез в самую нашу серединку, в души наши, стал нужным и незаменимым, услужливым и участливым?

Вот я гляжу на фото, где все мы. И ты. И я. И другие. И хозяин дома, нежный твой друг, которого ты теперь оплевываешь. И Толя Щаранский, преданный твой товарищ, которого ты сдал в тюрьму с рук на руки.

Что же тебя заставило, Саня, что?

Чем они тебя взяли? На что купили? На испуг или на деньги?

И когда ты был до конца искренним? Тогда — с нами? Или теперь — в газете?..

«Мне нелегко было взяться за перо, но после долгих и мучительных раздумий я пришел к выводу, что должен это сделать…»

Не было у тебя, Саня, «мучительных раздумий». Не было у тебя такого периода, когда ты мог бы задуматься, одуматься, отойти от нас, понять свою «трагическую ошибку». Еще за пару дней до статьи в газете ты все так же улыбался, лизался, целовался со всеми. Еще за пару дней до статьи ты намеревался более активно включиться в работу.

В какую «работу», Саня?

«Я хотел бы заявить, что приложу все свои силы в разоблачении враждебной деятельности отщепенцев и изменников Родины, которые продались ЦРУ…»

Еще за пару дней до статьи ты хотел приложить все свои силы для выезда в Израиль. Еще за пару дней до статьи ты снял в городе комнату, чтобы можно было задерживаться по делам и не ехать ночью домой, за город. Что ты готовил, Саня, в этой комнате, какие ловушки? Каким шпиговал ее оборудованием для подслушивания и подглядывания? Нет, не было у тебя «мучительных раздумий», Саня Липавский, а просто дернули наверху за веревочку, и ты сработал, ты исполнил свой номер, свой трюк, свою коротенькую игру — пляшущий человечек, однодневка…

Недаром ты так нервничал в тот последний день, все ждал какого-то звонка, ждал команды…

И дождался.

«Я хотел бы посвятить себя борьбе за идеалы мира, дружбы народов, за социализм…»

Борьбе? Какой еще борьбе ты хочешь себя посвятить? С кем собираешься бороться, Саня, с какими еще друзьями?

Несчастны те идеалы, которые нуждаются в помощи такого человека…

Назавтра после статьи я показал наше общее фото двум разным людям. Которые не знали тебя. Которые не знали никого на этом снимке. Я попросил их угадать, кто же тут Саня Липавский.

Оба указали на тебя, Саня.

Оба, не сговариваясь.

Случайность?

Наверно, случайность. Ошеломляющее совпадение, от которого становится погано на душе.

Как же я тогда проглядел тебя, Саня Липавский? Как же все мы?..

Случайность? Может быть, случайность…

Но не случайно их выбор пал на тебя, Саня, нет, не случайно.

Все мы под надзором. Все мы под микроскопом. К каждому из нас приглядываются, прицениваются, прикидывают, на что можно взять: на корысть или на испуг.

В каждом из нас отыскивают изъяны, дефекты, гнильцу душ наших, чтобы ударить в слабое, незащищенное место. А там уж как Бог пошлет: выдержим мы или согнемся…

Но почему все-таки они выбирают одних и пропускают других?

Почему?

Вот о чем неплохо бы подумать!

Поглядим в зеркало, евреи, в глаза свои поглядим.

Нет ли и там запрятавшегося до времени ласкового теленочка? Нет ли и там усатого, мурлыкающего создания, которое продаст всех, начиная с самого себя? Нет ли и там трещины, дефекта, изъяна, — помощника тем, кто улавливает наши души?

А Липавский, — ну и что же, что Липавский? По сравнению с тринадцатым годом ничего особенного не произошло. Такие бывали во все времена. Такие есть и теперь. Такие будут. И нам жить около них. Нам — работать. Нам — доверять. И расплачиваться — тоже нам…

Нет у нас никаких тайн. Нет секретов. Нечем нам торговать на шпионском рынке. Все это чушь собачья!

Одно у нас — громко и открыто — наше желание выехать отсюда. Выехать. ВЫЕХАТЬ!

А Саню… Саню можно только пожалеть.

Если он и вправду мечтал уехать, — теперь не уедет.

Если он и вправду пришел к нам по заданию, — потерял бездарно многие годы.

А ведь ему жить еще, — и долго жить, — ему работать, растить сына, заводить новых друзей, потом их продавать — тоже ему…

Теперь они от него не отцепятся!

Вот нам и урок, евреи.

Какой нам прекрасный урок!..

И что же потом? Что потом? Сразу, после статьи в газете о «шпионе Щаранском»?

Психическая атака. Десятисуточное непрерывное давление. День и ночь. Машины у подъезда. Агенты у квартирной двери. Он ехал в лифте — и они с ним. Он шел по улице — и они рядом. Он стоял у синагоги — и они стояли. По пять, по восемь сразу.

Давление. Наглое, непрерывное давление. Когда не знаешь, что будет с тобой через минуту. Когда выходишь на улицу, в булочную, за газетой, надев предварительно теплое белье, прихватив с собой зубную щетку, гребешок, прочие предметы, которые понадобятся в тюрьме. И так десять дней. Демонстрация силы и власти. Чтобы поколебать, сбить, запугать…