Франсуа де Ла Круа - Французская литературная сказка XVII – XVIII вв.

• Название: Французская литературная сказка XVII – XVIII вв.
• Автор: Франсуа де Ла Круа
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Сказка
• Год: 1991
• ISBN: 5-280-01982-8

В сборник, представляющий интересный и самобытный жанр французской литературы, вошли произведения Ш. Перо, М. д'Онуа, А. Гамильтона и других авторов.

Столетняя история французской литературной сказки опрокидывает ходячие представления о классицизме и Просвещении как об эпохах сугубо рациональных, чуждых вымыслу, игре воображения. «Фантастические» и «правдоподобные» произведения не боролись друг с другом, а взаимодействовали и взаимообогащались. Сказка раскрепостила культуру, открыла перед прозой и поэзией новые повествовательные возможности, подспудно подготовила приход романтизма.

---

Было решено, что Подаграмбо и Гарпагона смогут обзавестись семьями, только если кто-то их полюбит. Такое условие явно обрекало их на безбрачие. Ну а если они вдруг станут приятными в обхождении, значит, у них изменятся характеры. А ничего другого и не требовалось.

Как только это условие было провозглашено, Подаграмбо и Гарпагона стали обсуждать, кому они окажут честь своим благорасположением, прекрасно понимая, что без хитроумных уловок им не удастся завоевать чью-либо любовь. Хотя себялюбие обычно слепо, тем не менее всякий себялюбивец осознает свои недостатки, особенно, если от этого зависит его выгода.

Гарпагона, куда более находчивая, чем Подаграмбо, рассуждала примерно так:

— Мы возьмем к себе в дом детей столь юного возраста, что у них не будет еще ни о чем никакого представления. Мы сами их будем воспитывать.[180] Никого, кроме нас, они долгое время не будут видеть, и мы сумеем вложить в их сердца только те чувства, которые надобны нам. А предрассудки, внушенные с детства, преодолеть почти невозможно. И я уже нашла то, что мне вполне подходит, — добавила она. — У короля Палисандрии всего один сын, ему около двух лет. Я попрошу, чтобы мне доверили его воспитание. Король не посмеет мне перечить, он будет бояться моей мести, а известно, что для тех, кого боишься, делаешь больше, чем для тех, кого уважаешь. Точно так же мы поступим и с вами, как только родится первая подходящая принцесса.

Подаграмбо одобрил этот план, и фея, оседлав своего большого усатого дракона, прибыла в королевство Палисандрию, изложила королю свою просьбу, и бедный король не решился ей отказать.

Гарпагона была в восторге от того, что ей отдали маленького принца Палисандра, и тут же пустилась в обратный путь, горя нетерпением приступить к осуществлению своего плана. Взмахом волшебной палочки она построила для него волшебный замок — пусть читатель вообразит его в соответствии со своим вкусом, описывать его я не стану[181] из боязни навести скуку. Однако одну подробность я все же должен сообщить, потому что читатель вовсе не обязан об этом сам догадываться. В парке, которым фея окружила замок, чтобы принцу было где гулять, она не забыла повесить особый талисман, который не давал бы принцу выйти за ограду. Талисман этот потерял бы свою волшебную силу только, если бы принц влюбился. А так как Гарпагона была единственной женщиной, которую он видел, она не сомневалась, что пол заменит красоту и что юношеские желания в конце концов родят любовь в сердце Палисандра. Правда, одно обстоятельство, которое фея не предвидела, чуть было не обрекло на неудачу этот замысел и заставило ее несколько изменить свой план. При рождении Палисандр получил в дар красоту, он должен был стать самым прекрасным принцем своего времени, что очень вдохновляло Гарпагону, внушало ей самые сладострастные надежды, к тому же она знала, что все обольстительные юноши, как правило, осваивают азы любви под руководством старух. Однако она была обескуражена, узнав, что, кроме красоты, ребенок получил в дар и все прелести ума. Гарпагона чувствовала, что из-за этого соблазнить его будет куда труднее. Она решила тут же исправить своим искусством то, что ее воспитанник получил от природы. Поскольку лишить его ума было не в ее власти, она затеяла его исказить и, не откладывая дела в долгий ящик, пошла в колдовскую кухню, где обычно готовила свои зелья. Там она произнесла самые лучшие заклинания, вспомнила самые изощренные рецепты, употребила все свое умение и силу и получила в результате две колбы магических конфет. В одной лежали карамельки, от которых появлялся дурной вкус и скверные мысли. В другой — леденцы, которые развивали высокомерие и упрямство. Всякий, кто съест эти конфеты, будет всегда судить ошибочно, рассуждать неверно, упрямо отстаивать свою точку зрения и выставлять себя на посмешище. Хитрая фея имела все основания надеяться, что, если юный принц их отведает, он испытает к ней вожделение тем более сильное, чем нелепее оно ему покажется. И она понесла колбы мальчику. Лаская его и угощая карамельками, фея пыталась изобразить на лице приветливую улыбку, но получилась такая ужасная гримаса, что малыш с перепугу швырнул ей конфеты прямо в лицо. Легче соблазнить так называемого «разумного» мужчину, чем малое дитя, потому что мудрая природа дает тем, кого еще не довела до разума, верный инстинкт, предостерегающий от всего, что может принести вред. О леденцах высокомерия фея не очень сожалела, она не сомневалась, что дозу высокомерия Палисандр уже получил от рождения, но ей так и не удалось уговорить его отведать карамельки дурновкусия и скверномыслия. В конце концов, придав всем конфетам еще и свойство никогда не иссякать, она отдала обе колбы одному путешественнику, сказав, что это местные сласти, изготовленные по старинному рецепту. Путешественник отвез эти конфеты в Европу, и они пользовались там огромным успехом, так как до этого европейцы их не знали. Все поголовно хотели теперь ими полакомиться, их посылали друг другу в подарок, носили с собой в маленьких коробочках, угощали ими в обществе, и этот обычай сохранился до наших дней.[182] И хотя я не уверен, что все они и сейчас обладают прежней магической силой, я все же не стану утверждать, что они ее полностью утратили.

А Гарпагона утешилась мыслью, что и без всяких карамелек и леденцов воспитает принца так плохо, что любо-дорого будет смотреть.

Как раз в это время распространился слух, что королева Пустяковин должна вот-вот разрешиться от бремени и что все феи приглашены присутствовать при родах. Гарпагона тотчас отправилась туда, как, впрочем, и остальные. Королева родила девочку, которая оказалась, как вы уже догадались, чудом красоты и которую назвали Зирфила. Гарпагона намеревалась поговорить с королевой, чтобы и эту прелестную малютку взять к себе на воспитание, однако фея Нинетта, это предвидев, ее опередила.

Фея Нинетта была общеизвестной покровительницей королевства Пустяковия. Ростом она не вышла,[183] в ней было не больше двух с половиной локтей, но лицо ее поражало прелестью. И вообще, упрекнуть Нинетту было не в чем, разве что в излишней живости. Казалось, ее уму тесно в такой маленькой голове. Она всегда была чем-то занята, всегда о чем-то думала и обладала такой силой проникновения в суть вещей, что часто ее заносило куда-то в сторону. Поэтому случалось, что выводы Нинетты менее точны, чем суждения людей, которые по проницательности ей и в подметки не годились. Острое зрение и стремительность походки маленькой феи отражали качества ее ума. И совет фей, чтобы помочь ей справиться с этим избытком живости, которому глупцы так и норовили подражать, а когда им это не удавалось, презрительно называли его легкомыслием, так вот, совет фей подарил ей волшебные очки и костыль. Очки эти ослабляли зрение, а значит, и умеряли живость ума, поскольку наша духовная деятельность находится в непосредственной зависимости от телесной. Теперь вы знаете, как были впервые изобретены очки. Потом, правда, их стали употреблять с обратной целью, но удивляться тут нечему — ведь все в конце концов приходит к своей противоположности. Однако если нужно доказывать, что очки вредят уму, то достаточно вспомнить: сколько бы почтенные старцы ни следили за нравственностью своих подопечных, молодые любовники, не имея никакого жизненного опыта, всегда обведут их вокруг пальца, чему виной, конечно же, только очки. Что касается костыля, то он замедлял движение, отчего походка маленькой феи становилась более уверенной. Впрочем, Нинетта пользовалась подарками фей только, когда ей надо было провернуть какое-нибудь сложное дело. Должна вам еще раз сказать, что она была лучшим созданием на свете. Открытая душа, нежное сердце, веселый ум придавали ей особое очарование.

Феи, собравшиеся по случаю рождения принцессы, стали, по обычаю, одаривать малютку и, как истые женщины, начали с внешности, поочередно наделяя ее кто — красотой, кто — обаянием, кто — грацией, кто — соблазнительностью, но тут подошел черед Гарпагоны, которой злоба подсказала, как в два счета перехитрить благожелательность остальных, и она процедила сквозь зубы:

— Сколько бы вы ни старались, все равно она останется животным, за это я вам ручаюсь, потому что наделяю ее глупостью, да, да, она будет круглой дурой.

Сказав это, Гарпагона ушла. Феи спохватились, что упустили главное, но поздно. А Нинетта, нацепив на нос очки и опершись на костыль, заявила, что научит принцессу всему, что может заменить недостаток ума. Остальные феи добавили, что, не будучи в силах совсем уничтожить злой дар Гарпагоны, они все же в состоянии его ограничить: если принцесса кого-нибудь полюбит, то она в тот же миг исцелится от своей глупости.[184] Заметьте, что женщина, которую может спасти любовь, не находится в таком уж безнадежном состоянии.

И Нинетта, взяв Зирфилу на руки, благополучно перенесла ее в свой замок, избежав всех ловушек, которые ей расставила злая фея.