Елена Хаецкая - Дорога

• Название: Дорога
• Автор: Елена Хаецкая
• Издательство: Азбука
• Жанр: Фэнтези
• Год: 1997
• ISBN: 5-7684-0265-9

Альтернативная история, знакомо-незнакомые события, причудливо искаженные фантазией... Мир, где любое народное поверье становится реальностью... Здесь, по раскисшим дорогам средневековой Германии — почти не «альтернативной», — бродят ландскнехты и комедианты, монахи и ведьмы, святые и грешники, живые и мертвые. Все они пытаются идти своим путем, и все в конце концов оказываются на одной и той же дороге. Роман построен как средневековая мистерия, разворачивающаяся в почти реальных исторических и географических декорациях. Главный герой — монах, которого вольнодумный студент Бальтазар Фихтеле прозвал Мракобесом. Найдет ли он свой путь, встретит ли Того, к Кому шел всю жизнь?

---

Иеронимус кивнул комедианту. Тот пробормотал себе под нос проклятье и спрыгнул с телеги.

— Что надо? — грубо спросил он, подходя. И подумал про себя еще раз: от такого добра не жди.

— Блаженных не бойтесь, — сказал Иеронимус. — Они хоть свирепы, но вас не тронут. Мы идем в Страсбург.

— Лошадь наша нужна? — прямо спросил Балатро.

— Да.

— Да вы за дураков нас держите! — взорвался комедиант. От гнева его рябое лицо пошло красными пятнами.

Иеронимус покачал головой.

Но договорить они не успели. От телеги донесся визг девицы Клотильды. Оттолкнув от себя Иеронимуса, Балатро в два прыжка добрался до телеги. Что-то оглушительно треснуло, с силой плеснула вода — кого-то (потом оказалось — блаженного Верекундия) вышвырнули в фонтан. Драка, к величайшему удовольствию зевак, продолжалась еще с десять минут, пока воюющие не утомились и не отправились выпить.

Богатырские качества, проявленные как одной, так и другой стороной, объединили бывших врагов. Они разговорились. Не было только Варфоломея, спавшего в телеге мертвым сном. Иеронимус сидел, по обыкновению, в углу, потягивал вино и поглядывал на своих спутников.

Арделио, маленького роста, тощий, с взъерошенными черными волосами, пил стакан за стаканом, но не пьянел — только мрачнел, наливался тяжкой печалью. Второй комедиант, Балатро, белобрысый верзила с бесцветными ресницами, рябой после оспы, увлеченно рассказывал что-то блаженному Верекундию. Тот сидел мокрый после купания в фонтане, в тепле от его одежды и волос шел пар.

Девица Клотильда достала из-за корсажа колоду засаленных кожаных карт, метким взглядом выхватила из толпы мужчин простеца Ремедия и подсела к нему. Давай втолковывать ему правила новой игры.

До Иеронимуса то и дело сквозь гул голосов доносился сипловатый голос Клотильды.

— Это «Диана», сиречь Луна, — говорила Клотильда, показывая Ремедию карту. — Она старше «Ладьи», стало быть, «Ладью» бьет. Вот «Диана Инферна», сиречь «Адская Диана» или, по-иному, «Геката». Она бьет и «Ладью», и «Диану». Это черный козырь…

Бальтазар крутился тут же, чуть не клевал длинным носом карты, мелькавшие в ловких пальцах актерки.

Рядом с Иеронимусом кто-то присел. Осторожно, на самый краешек скамьи.

Иеронимус обернулся. Балатро — бледный, губы дрожат.

— Простите, ваше… — пробормотал комедиант, глядя в пол.

Иеронимус смотрел на него, молчал.

— Я же не знал, что вы… — добавил Балатро и поперхнулся, смутившись самым жалким образом.

— Что случилось? — спросил, наконец, Иеронимус. Немного отодвинулся, чтобы лучше видеть лицо комедианта.

Балатро опустил голову.

— Простите, — снова сказал он. — Я не знал.

— Чего ты не знал?

Балатро неожиданно вскинул глаза и выпалил:

— Вы — Мракобес? Ведь это вы жгли еретиков в Раменсбурге и Хербертингене?

— Да, — сказал Иеронимус. — Так вы присоединитесь к нам по дороге в Страсбург?

Теперь к Страсбургу двигалась довольно пестрая толпа. В телеге вместе с механическим вертепом, лютней и кое-какими съестными припасами тряслась девица Клотильда. Арделио правил лошадью — тяжеловесным низкорослым коньком, хорошо пригодным для сельских работ, выносливым и спокойным. За телегой шли подвижники, вооруженные кто во что горазд.

Фихтеле был очень раздосадован странной бесхребетностью Иеронимуса. Порой на капеллана такое накатит, что хоть святых выноси.

А Ремедий, как водится, в рассуждения не входил. Жив — и слава Богу.

Наместник Варфоломей и Михаэль пустились в мутные дискуссии о природе вечности и спасения души. Они не понимали ни слова из того, что между ними говорилось. Лишь основополагающая идея была ясна: оба были полностью согласны друг с другом.

В миле от Айзенбаха обнаружилось, что к каравану присоединился еще один человек. Свесившись с козел, Арделио на ходу коротко переговорил с новичком, выслушал объяснения, кивнул и больше ни о чем не спрашивал. По словам этого человека, он торопился в Страсбург, но боялся предпринимать столь опасное путешествие в одиночку, а нанять охрану денег не имел.

Это был совсем молодой человек с большими, широко расставленными глазами. Довольно смазливый, если бы не мрачноватое выражение лица. Это красивое и вместе с тем печальное лицо имело в себе нечто неотразимое для чувствительной Клотильды. Девица тут же высунулась из телеги и принялась строить ему глазки.

Что до молодого человека, то он удостоил ее лишь беглым взглядом и принялся озираться вокруг, словно выискивая кого-то в толпе. Если кто-то и привлекал его здесь, то отнюдь не девица.

Клотильда не обиделась. Спряталась в телеге, взялась за лютню. Не тот, так другой. Завтра будет новый день, только и всего.

В эту ночь остановились на ночлег в лесу, отойдя от большой дороги на четверть мили. Поставили телегу так, чтобы с дороги не углядели, развели костер побольше. Арделио браконьерским манером подстрелил двух уток. Клотильда ловко ощипала и сварила добычу, а после все сидели вокруг огня и жевали темное жесткое мясо.

Ремедий согрелся, разнежился. Иногда ему начинало казаться, что не было всех этих лет, проведенных рядом с Иеронимусом. Что все еще служит под началом рыжего Агильберта, который продал душу дьяволу. Лица вокруг были другие — не те, что окружали его в Своре Пропащих. Но похожи. Да вот и Фихтеле рядом, этот-то служил с Агильбертом, хоть и присоединился к Своре позднее. А вон еще одно лицо — тоже из тех лет…

Ремедий вздрогнул. Блаженная тупость отступила, мгновенно сменилась тревогой. Напротив него, в тени, действительно мелькнул кто-то знакомый.

Ремедий прищурился, пытаясь разглядеть этого человека. Давно забытого. Так забывают лица умерших — за ненадобностью. Тот зашевелился, поерзал, опустил голову — видно, не хотел, чтобы Ремедий его увидел. Кому понравится, когда вот так тебя разглядывают. И Ремедий выбросил незнакомца из головы. Мало ли кто на кого похож.

Девица Клотильда дернула его за рукав, показала украдкой колоду.

— Эй, монашек, — позвала.

Смешное в ее устах прозвище — Monchen — если учесть, что Ремедий мог переломить девушке спину одним ударом кулака.

Ремедий улыбнулся. Когда он был ландскнехтом, такие девицы называли его «солдатик».

— Сыграем?

— Я плохо играю, — сказал он.

Клотильда засмеялась.

— Этого-то мне и надо. Проиграй мне, монашек.

Он хмыкнул в ответ и пересел поближе. Карты замелькали в руках Клотильды — синее, красное, золотое, белое, грехи, добродетели, слабости людские и сильные стороны, любовь и смерть, жизнь и молитвенный экстаз, ад и рай — огрубевшие руки актерки тасовали их так и эдак. Ремедий брал из ее пальцев то одну, то другую карту, рассматривал. Дольше других держал перед глазами одну, жутковатую: скелет с косой ведет за руку монаха, за рясу монаха цепляется девица, за девицей — торговец. Живая цепь терялась за горизонтом.

Клотильда отобрала у него карту, недовольная тем, что мешает играть.

— Путь неблизкий, еще наглядишься, надоест, — сказала она.

Но Ремедий не сразу выпустил карту.

— А как она называется?

— «Смерть», конечно. Видел когда-нибудь Пляску Смерти?

Ремедий кивнул.

— Я видел смерть, — сказал он простодушно.

Клотильда хмыкнула.

— Кто ж ее не видел, дружок.

— А какая карта бьет «Смерть»?

Актерка выбрала из колоды другую — обнаженная женская фигура, окруженная венком.

— «Вечная жизнь», конечно.

Ремедий повертел перед глазами «Вечную жизнь». Девица на карте была очень хороша собой. Похожа на Рехильду Миллер. От мысли о Рехильде Ремедий перешел к другой:

— Странная у тебя колода. Этими картами только играют?

— Не только, — сердито сказала Клотильда. — Иногда гадают. Но очень редко.

Ремедий смотрел на нее, шевелил губами — думал.

Клотильда склонила голову набок.

— Ты из профессионального интереса спрашиваешь?

— Что? — Ремедий смешно заморгал светлыми ресницами.

— Ну, говорили, будто вы с Иеронимусом сожгли за ведьмовство целую толпу женщин, — пояснила Клотильда. Пристально посмотрела на него. — Это правда, монашек?

— Да, — сказал Ремедий. — А почему ты испугалась?

— Я вовсе не испугалась, — сердито заявила Клотильда. — Гадание на картах — колдовство и ересь. И я этим занимаюсь. Иногда.

Ремедий сказал:

— Чтобы осудить тебя, нужно двое свидетелей.

— Да ладно тебе… — Клотильда махнула рукой, отметая все сомнения. — Я и гадаю-то очень редко. Не люблю это занятие.

— Почему?

— Потому что сбывается.

— А если выпадает «Смерть», значит, человек скоро умрет?

— Ничего подобного. Монах, а не знаешь. Смерти не существует. Знаешь, какой стих подписан к этой карте? — Она снова вытащила из колоды «Смерть» и прочитала, водя пальцем по ломаным буквам на ленте, обвивающей картинку: «Ich bin Auferstehung und Leben».