Юрий Лужков - И небо смотрит на нас

• Название: И небо смотрит на нас
• Автор: Юрий Лужков
• Жанр: Современная проза

На свой день рождения Юрий Лужков подарил читателям “МК” новый рассказ

Сегодня, 21 сентября, мэру Москвы исполняется 74 года. Юрий Лужков публикует в “МК” свой новый рассказ. По отдельности оба этих факта не являются чем-то экстраординарным. Очередной день рождения мэра... Коллектив “МК” искренне поздравляет Юрия Михайловича! Очередной рассказ в газете... Юрий Лужков пишет нам, пожалуй, почаще, чем иные штатные авторы! Но вот чтобы мэр Москвы отметил свой день рождения рассказом в газете — это все-таки редкость. Так что, дорогие читатели, ловите момент.

---

— А ведь доставалось тебе в тех драках.

— Фаронкину тоже, — ответил я. — Где он сейчас, жив ли, не знаешь? Он же тогда пополам переломился.

Как-то особо посмотрел на меня Игнатовский. Спросил:

— Что, реально ничего не слышал о нем? Этого быть не может!

— Серега, не томи. Не интригуй.

— Да ты, гляжу, совсем темный. Ну же: Николай Фаронкин! Знаменитый массажист! Соедини прошлое с настоящим, Григорьев.

— Это тот, кто людей на ноги ставит? — охнул я. — Это что, тот самый Фаронкин?

— Именно, — сказал Игнатовский.

Мы помолчали. Потом Сергей рассказал удивительную жизненную историю.

Еще учась в медицинском, он занялся здоровьем Фаронкина, его поврежденным позвоночником. Там реальная была катастрофа, но один шанс из миллиона оставался. Игнатовский этот шанс не просмотрел, а Фаронкин не упустил.

По методике Игнатовского он тренировался с нечеловеческим упорством, перенес не одну операцию и в результате стал знаменитым массажистом с чудо-руками. По телевидению программу вел. Вот к нему позднее и пришла слава. Полагаю, что и деньги побольше профессорских, но это не так уж важно.

— Он у меня в клинике работал, в каком-то роде правая рука, — сказал Игнатовский.

— У тебя? А детство вы с ним не вспоминали?

— Кто старое помянет, тому глаз вон.

— А кто забудет, тому оба, — сказал я.

Опять мы помолчали.

Из дальнейшего рассказа я узнал, что излеченный Фаронкин пришел однажды к Игнатовскому и сказал (не на людях они были на “ты”): “Серега, отпусти меня. Мне тут тяжело”.

— Чем ты недоволен, Николай? — спросил Игнатовский.

— Все эту скамейку во дворе вспоминаю. Тополь. Отпусти меня. Совесть заела.

Они расстались.

Через год примерно после этой нашей встречи с Игнатовским я заехал по душевному порыву к своим баракам. Двор наш сохранился, но ни тополя, ни скамейки я не нашел. Стояли тут дома-новостройки, над ними — высокое синее московское небо. Прежнее и вечное.

Мне показалось, что оно помнит меня, Кольку и Серегу.

Да и я, конечно, ничего не забыл. Ведь было же оно у меня, мое детство. Особенное, не такое, как у всех. Потому что у каждого оно свое.