Илья Тё - Баллистика Талиона

• Название: Баллистика Талиона
• Автор: Илья Тё
• Жанр: Научная Фантастика

Мир пережил великую войну. Общество выживших освоило клонирование умерших с записью памяти. Преступники, совершившие самые тяжкие преступления, наказываются несколькими казнями, через воскрешение. Мир нового порядка, мир приведения общества в исполнение.

fantlab.ru © Егор Санин

---

С презрением покосившись на сабельки, Джордж невнятно буркнул начальнику караула и забрал у меня лист Приведения Приговора. Что-то переписал оттуда в караульный журнал, подписал сам, дал расписаться мне, а после удовлетворенно ткнул пальцем в сторону двери. Манерам, как видно, в Пенджабе учили плохо.

Мы прошли. За дверью все было жестче. Как оказалось, внутри самого коридора дежурили, зыркая злыми взглядами, охранники-карабинеры. Дежурили вчетвером и, как объяснил мне Джордж, поочередно, сменяясь каждые два часа с другими четырьмя бойцами, отдыхающими в соседней кандейке. В отличие от полицейских с кольтами на входе эти охранники являлись не просто «вахтерами» или «ключниками». Их головы в касках, плечи и грудь, закрытые кавалерийской кирасой из многослойной стали, говорили мне об одном — перед нами стояли подготовленные бойцы, натасканные для тактических схваток. Злой штык, накрученный на карабин, и короткий кинжал на поясе, также показались мне необычайно красноречивыми предметами.

Далее по коридору, одна за другой следовали закрытые камеры. Чуть ближе — комнаты отдыха полицейских, совмещенные с маленькой оружейкой, кухня, бытовка и туалет. Чуть дальше — еще одна решетка, полисмен-вахтер с кольтом, снова решетка и, наконец, камеры смертников.

Ни мало не стесняясь, Джордж снова ткнул пальцем куда-то в глубь.

— Наш клиент там, в последней камере, — сказал мне Буш младший, щурясь от света неоновой лампы. — Я не пойду туда, хорошо? Твой Рамон просто бешенный зверь, и я могу не сдержаться… Знаешь, глядя на таких ублюдков как он, мне хочется отключить Хеб-Сед и сломать его проклятые машины.

— Да брось, — хлопнул я его по плечу, — каждый человек достоин права на жизнь и, что гораздо более важно, права на прощение. Кто мы такие чтобы осуждать?

— Кто мы такие, чтобы прощать?

Тут я развел руками.

— Мы те, кто наказывает, Джордж младший. Мы те, кто наказывает справедливо.

Джордж улыбнулся мне очень печально, пригладил пальцем гвардейский ус, оставшийся еще от Пенджаба, и медленно качнул головой.

— Ты правда считаешь это справедливостью? — спросил он меня. — Ты действительно так… считаешь?

Моя ладонь вонзилась ему в плечо.

— Я уверен, брат мой. Я уверен.

* * *

Спустя минуту, я надеваю тонкие резиновые перчатки цвета топленого молока и прохожу вовнутрь «зоны смертников», за решетку. Здесь ждут еще четыре карабинера. Они не шарахаются от меня — и это, я считаю, уже чудесно. Утро и правда великолепное, думаю я, а жизнь — не так уж плоха. Когда я прохожу мимо бойцов в кирасах, эти бывалые люди — вооруженные до зубов высокие мужчины, стараются на меня не смотреть. Они сконфуженно прячут глаза и неуклюже отворачиваются при моем приближении. Под их опущенными, часто мигающими ресницами живет зримый страх. Или отвращение? Нечто недоброе сочиться из их влажных пор, нечто едкое, называемое отчего-то потом, но являющееся на деле, материализованным ужасом — перед моей скромной персоной. Улыбаясь, я иду дальше, не глядя по сторонам.

Последний коп открывает передо мной последнюю дверь.

— Мой клиент готов? — спрашиваю его я.

— Ждет, — слышу скупой ответ.

И захожу внутрь.

В маленькой комнате — действительно маленькой по сравнению с только что пройденными мной секциями коридора, с комнатами полицейских и даже с обычными тридцатиметровыми камерами, где проживают одиночные смертники — комната просто микроскопична. Я мог бы прошагать ее за десять шагов, если бы шел вдоль одной из стен и за пять шагов — вдоль второй. Все-таки у длинных ног есть свой плюс, думаю я, и приступаю к своей нелегкой работе.

Я опускаю на голову маску из марли и натягиваю белый медицинский халат. На маленький узкий столик, что стоит рядом с дверцей, я опускаю свой чемодан и набираю на замке код. Чемодан раскрывается, и я достаю инструмент.

Бетонный пол здесь особый. Он прорежен стальными полосами решеток. Под решеткою — сливы. Для крови и потрохов. Они доставят лишнюю жидкость и извлеченные органы в канализацию. На стене — раковина и кран для мойки рук. Моих рук, конечно, а не рук клиента, ведь после встречи со мной, рук у него не останется. В углу стоит специальный клозет, с широким раструбом зева. В раструбе, прямо в воде, блистают нержавеющие ножи, острые как опасная бритва. Я знаю, если туда бросить вырванную с мясом печень, а потом смыть, она пройдет без проблем.

В центре комнаты — стул. На стуле сидит человек. Он полностью обнажен.

Я беру тонкий ланцет и внимательно изучаю его оточенную кромку, затем откладываю. Достаю маленькие никелированные клещи, щупаю пальцами риски на их изогнутых «челюстях». Я улыбаюсь и вспоминаю. В то время как Буш младший швырял артиллерийские бомбы в лагеря беженцев в Пакистане, я изучал науки помельче — прикладную хирургию, например. Но не только ее одну. Когда я окончил училище, ученые голованы, запертые в секретных лабораториях под Иркутском, как раз открыли Хеб-Сед, и мне предложили остаться, чтобы освоить новую, необходимую в связи с клонической реинкарнацией специальность. Профессия эта оказалась чрезвычайно многообразна. В нее вошли криминалистика и анатомия, рукопашный бой и знания фармацевтики, уголовный закон и баллистика, человеческая психология и даже… столярное ремесло.

Говорят, Рамона, сидящего передо мной, с мелкой дрожью в круглых коленях, до поимки называли «стрелком». По вик-эндам, он выезжал за пределы своей деревни — маленького селения где-то на голливудских холмах, со снайперской винтовкой, огромным глушителем и коробкой бронебойных патронов. Он расстреливал проезжающих. Мужчин увечил и убивал изуверским способом, машины скатывал в пропасть. А женщин…

Знаток баллистики и анатомии, зло усмехаюсь я, почти коллега, мать твою, почти коллега.

Отложив клещи, я достаю из-за пояса детройтовский кольт, такой как у копов за соседней решеткой, и обхожу своего клиента по кругу. Он поднимает глаза. В зрачках его плещутся неспокойными волнами то ли мольба, то ли ужас…

Впрочем, какая разница?

— Мистер Крюгер, Уильям Оливер, по прозвищу Рамон, — произношу я бюрократическим речитативом, — два года назад, вы были осуждены Верховным Судом Объединенной Евразии и Русской Америки за совершенные Вами ужасающие преступления против жизни. Общий срок наказания, назначенного за двадцать три умышленных убийства, сопряженных с одиннадцатью случаями изнасилования и жестокого истязания жертвы, составил по совокупности две тысячи триста лет тюремного заключения. Однако пять дней назад, от вас поступила апелляция, с просьбой заменить срок тюремного заключения двадцатью тремя смертными казнями по принципу талиона. Четыре дня назад, Верховный Суд удовлетворил вашу просьбу. Сейчас, мистер Крюгер, я спрашиваю Вас перед непосредственным исполнением приговора: по-прежнему ли Вы тверды в своем намерении и согласны с такой заменой?

Рамон хрипит и кивает. Колени его дрожат все сильней.

— Тогда приступим, — говорю я и немедленно приступаю.

Двенадцать мужчин, подстреленных и изувеченных им, одиннадцать девушек, похищенных, изнасилованных, а затем также убитых — давно воскрешены. ХебСед, есть ХебСед, как любит говорить Джордж, тут нечего больше добавить. Клонические фабрики выпускают по всей планете сотни тысяч здоровых тел — точных копий скончавшихся мертвецов. Приборы считывают матрицы с воняющих трупов в морге и записывают их в новые искусственные тела. С Хеб-Седом — наши мертвецы возрождаются!

О да, мистер Буш, улыбаюсь я, мы живем в мире бессмертных богов — восьмисот миллионов счастливых бессмертных людей, что выжили в чудовищном пламени Мировой Войны, которая, как мы надеемся, никогда не повториться. Затравленная ядовитыми газами, так и не вставшая с колен Европа. Россия, Китай и САСШ, объединенные в монолит Унитарной республики. Ничтожные варварские диктатуры, возникшие в Азии, Африке и Америке, на месте разрушенных войной колониальных империй. Совсем недавно покоренные Унитарной республикой Мексика, Япония и Корея. Союзные нам Индия, Австралия и ЮАР…

О да, мистер Буш, это так. Наши дирижабли снуют в безоблачных небесах и огромные паровые составы пронзают гигантские континенты, мчась по нашим железным дорогам. Повсюду избыток ресурсов. Повсюду избыток земли, что объясняется ничтожно маленьким для такой огромной планеты количеством населения. Наука и промышленность торжествуют. Теперь мы контролируем рождаемость. Теперь мы клонируем «себя». Теперь мы контролируем смерть.

Но контролируем ли мы Человека?!

Самых первых из своих жертв, проклятый ублюдок Рамон убил почти восемь лет назад. Это значит что сейчас они, даже самые юные, уже стали взрослыми, выросли, может быть, поженились и нарожали детей, если смогли получить на то разрешение от Республики. Однако травма от изнасилования и смерти останется в их в головах навсегда.