Рю Мураками - Токийский декаданс

• Название: Токийский декаданс
• Автор: Рю Мураками
• Издательство: Амфора
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-367-01294-1

В книгу вошли несколько новелл и роман «Кинопроба».

В серии новелл под общим названием «Топаз» описаны шокирующие истории из жизни нескольких женщин, попавших волею судьбы в мир вульгарности.

Каждая из них, несмотря на мерзостные обстоятельства, продолжает искать в реальности нечто свое, еще не потерянное безвозвратно. И это нечто может дать им надежду, без которой немыслимо жить.

Роман «Кинопроба» — это история о всеразрушающей силе чувств, о «совершенной» любви, ставшей психологическим кошмаром наяву.

Желание вторично жениться приводит Аояму на кастинг молодых претенденток, где он знакомится с Асами. Девушка с детства живет с травмой, от которой ей не исцелиться, поэтому она не может не совершать жестоких поступков…

---

От жары и количества людей у меня потемнело в глазах. Мне захотелось походить по холодному каменному полу, и я зашел в малахитовый дом, стоявший в тени. Рядом с прихожей, напоминавшей больше холл отеля, стояла огромная золотая статуя Будды, и еще там была белая женщина, вся в окружении орхидей. Я попросил у нее воды. Пройдя по малахитовому полу, она показала мне, где находится фонтан.

— Ты с ней переспал?

— Мы с ней занимались анальным сексом.

— В попу?

— Ага.

— А с другими видениями тоже такое было?

— Там не только секс. И на лыжах хожу, езжу на мотоцикле да и просто гуляю.

— А сейчас?

— У меня дырка в левом зубе, поэтому кусаю правым.

— Почему?

— Сегодня мне больше нравится действительность, нежели видения.

И он откусил голову дрозду.

Мы спали в моей мастерской. Он все же отправился в свои видения один раз. Это произошло во время куннилингуса, когда мой лобковый волос забился в его зубную дырку. Он вдруг прекратил лизать и замер. Только выражение лица менялось — то оно было восторженным, то его преображала странная улыбка, когда он кривил губы и обнажал зубы. Я протянула руку к его промежности и крепко схватила за твердый член. Он дернулся, и выражение его лица стало испуганным.

— Где ты был? — спросила я его, когда он очнулся.

— В незнакомом городе.

— За границей?

— Да. Думаю, это была американская глубинка. Где-то недалеко от Корн-Белт. Там еще много ферм.

— Я тебя один раз схватила за член. Ты испугался. Что случилось?

— Не помню. В общем, видение было не сказать чтобы очень хорошим.

— А когда у тебя ничем не забита дырка в зубе, видений не бывает?

— Бывают. Да. Я вижу парк. Я никогда прежде не посещал этого города, не знал, где он. Он пуст, там нет никого. Мне кажется, что этот парк находится близко к месту, где я родился.

Садится солнце. Я сижу на земле. Моя тень вытянулась у меня за спиной. Это маленький парк. Может быть, я кого-то жду, а может, и собираюсь уходить. Я один, и я не двигаюсь. В песочнице закопана сломанная кукла. По земле перекатывается мелкий песок. Слышен какой-то звук, то ли качели скрипят, то ли вдалеке кто-то поет, или же это птицы пускают трели. Солнце долго садится, но ночь все никак не наступает. И я в видении начинаю плакать…

Телефонная трубка

Холл отеля чем-то наполнен.

Что-то заполняет пространство над клетчатым узором мраморного пола, рядом с фресками на стенах, вокруг люстр из огромных слитков стекла и между ждущими и бегающими туда-сюда людьми.

Только я это чувствую?

Точно, я особенная. Я и не служащая здесь, и не постоялец, и не гость на банкете. Я как паразит. Девочка по вызову, но не для обыденных сексуальных утех.

Подруга мне рассказывала про дайвинг. Когда плывешь без водолазного костюма и натыкаешься на плотные заросли кораллов, они начинают врезаться в тебя, словно мельчайшие осколки стекла, и по всему телу распространяется боль.

Чем-то похожим и наполнено внутреннее пространство отеля.

— Ноги вообще удивительная вещь. Они не то чтобы грязные, нет. Никто, кроме писателя Дзюньитиро Танидзаки, пожалуй, не смог так раскрыть их странно влекущую нас таинственность. Эй, ты же читала Танидзаки? Не важно, в общем, ноги, в особенности пальцы, несмотря на свою непрактичность, играют важную роль в поддержании веса тела. Пальцы не могут сжимать предметы, но служат нам важным инструментом для сохранения равновесия. Понимаешь?

Он начал говорить сразу, как только пригласил меня в номер. Он даже не предложил мне сесть, заставил стоять, а сам уселся на подлокотник дивана.

— Люди состоят из различных частей тела, которые, если хорошо приглядеться, имеют довольно странную форму. Вот взять хотя бы уши. Ты рассматривала когда-нибудь свои уши внимательно? Вот я — да. У обычных людей, конечно, такого опыта нет, никто же не задается целью увидеть свои уши. Но, я думаю, это стоит того. Только важно смотреть на них спереди. Это очень сложно, нужно два зеркала использовать. Поставить их вот таким образом и смотреть не отрываясь самое меньшее десять минут. Ты поймешь, что уши имеют форму, удобную для выполнения своей функции и подходящую людям. Может, это непонятно сказано, но нам они годятся.

Обычная работа, но я очень сильно напряжена. Я не слышала, чтобы кого-нибудь убили, позвав в номер отеля, но у меня есть подруга, которая попала в серьезную переделку. У мужчины в уголках губ выступает пена. Он все говорит и говорит и даже не смотрит на меня.

— И нос, и пальцы рук, и губы, все одно и то же, но вот пальцы на ногах — это другое дело. Они людям совсем не идут. Я думал над этим и все понял. Я всегда размышляю основательно, это мой стиль, основательно думать — значит мозги тренировать. Так вот благодаря прямохождению люди эволюционировали из обезьян, верно? Проще говоря, ноги сыграли очень важную роль. Пальцы ног поддерживали вес тела, поэтому сплющились, с ними обращались как с другими подобными частями тела, на которые опирались, ступни или зад. В результате они стали выглядеть достаточно неприглядно: Поэтому чем человек красивее, тем гротескнее и смешнее смотрятся пальцы его ног. Мне нравятся пальцы у японцев. Я часто езжу за границу и могу сказать, что у иностранцев они длинные и меня совсем не впечатляют. Мне по душе толстые и короткие, как гусеницы.

Мужчина смотрит на мои туфли. Туфли из черной кожи на семисантиметровом каблуке, как он и просил по телефону. Его губы мелко подрагивают. Я спрашиваю, можно ли мне принять душ.

— Душ? Какой душ? Ты что сказала, сама понимаешь? В последнее время все эти ваши клубы такие странные. Мы не будем с тобой заниматься сексом. Нам даже раздеваться не нужно. И вообще, запах тела очень важен, ты об этом не задумывалась?

— Я не понимаю.

Мои лодыжки устали. Это все из-за каблуков. Обычно я не ношу такие высокие. Наш менеджер в клубе говорил мне, что этот клиент просто помешан на ногах. Менеджер и сам странный. Он подрабатывает переводами с испанского, а его жена, она старше, чем он, тоже трудится в клубе. Вся семья в сборе, короче говоря. Как-то раз я была на вызове в другом отеле, когда пришла туда, его жена лежала в номере связанная. В тот день у меня была легкая работа, я просто наблюдала за тем, что она и ее клиент вытворяли друг с другом.

Он продолжает говорить.

Он в халате. Коричневом, блестящем, похожем на халаты комиков из старых американских фильмов. Его кожа совсем бесцветная, как будто он уже года три не был на море. На его голенях мало волос. Довольно жалкое зрелище.

Я прошу у него пива. Он радуется, наливает и наконец-то предлагает мне сесть. На этот раз он начинает говорить о своей работе. Он служит директором фирмы, третьей по величине в Нагоя, по продаже вяленого мяса. Он утверждает, что в отличие от американского толстого и твердого мяса, японское тонкое и мягкое и беспримерно вкуснее. На это я замечаю, что, когда пьешь бурбон, особое удовольствие получаешь от твердого вяленого мяса. Однако он на это никак не реагирует, потому как, распластавшись на полу, уже лижет кончики моих шпилек. Я спрашиваю его о вкусе тонкого вяленого мяса, и вид его, сосущего твердую черную кожу моих туфель, кажется мне настолько нелепым, что я начинаю громко хохотать. От моего смеха мышцы его спины напрягаются, как у пожарного, вскочившего от звука сирены. Это мне кажется еще более нелепым, и я не могу перестать смеяться. Он поднимает ко мне свое лицо: в уголках губ свисает слюна, как у собаки. Я ненавижу собак.

— Ты прямо как собака, — продолжаю заливаться я.

Он смотрит на меня с ненавистью, затем наконец снимает халат и гавкает голым.

— Я ненавижу собак, — говорю я и надавливаю на него шпилькой.

У него тут же круто встает член. И он начинает рассказывать:

— Может, ты мне не поверишь, но я все время был собакой. Еще до школы, у меня совсем ничего от человека не существовало. В родословной имелись записи до четырнадцатого колена, но это все вранье, на самом-то деле я дворняжка, полукровка. Это мне сказал отец, он держал лавку дзэни, то есть менял, и вот как-то, пощелкивая костяшками счет соробан, признался мне: «Извини, что молчал, но на самом деле ты полукровка».

— А твой папа не был собакой?

Я направляюсь к холодильнику за второй бутылкой пива. В холодильниках этого отеля собраны все сорта пива со всего света. Я беру «Сан-Мигель».

— Про папу я ничего не знаю. Мы нечасто с ним общались. Он был строгим и бесчувственным человеком.

— А мама?

— А мама работала на кассе в ближайшей лавке, где продавали соевый творог тофу. На заработанные деньги я смог пойти в университет, выучиться и стать тем, кем являюсь сейчас.

— Так мама была собакой?

— Она ничего мне по этому поводу не говорила. Она вообще была неразговорчивой. А еще в лавку моего отца часто приходила Ниго, она комнату по соседству снимала. Ниго была хорошая.