Оноре Бальзак - Мараны

• Название: Мараны
• Автор: Оноре Бальзак
• Издательство: Правда
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1960

---

— Моя дочь! Моя дочь! — кричала Марана.

При звуках этого голоса, при этом неожиданном вторжении, при виде этой невенчанной королевы у купца и его жены выпал из рук молитвенник; голос этот был подобен раскатам грома, а глаза Мараны метали молнии...

— Она там, — спокойно ответил купец, оправившись от волнения, вызванного внезапным появлением, взглядом и голосом Мараны. — Она там... — повторил он, указывая на келью Хуаны. — Но она не больна, она, как всегда...

— Здорова, совершенно здорова, — закончила донна Лагуниа.

— Боже великий! Ввергни меня теперь в ад на вечные муки, если на то будет твоя воля! — вскричала Марана и, обессиленная, полумертвая, рухнула в кресло.

Лихорадочный румянец, вызванный тревогой, мгновенно погас, сменившись бледностью. У Мараны хватило сил перенести страдания, но они изменили ей в радости. Радость потрясла ее больше горя, ибо заключала в себе отголоски горя и томление радости.

— Однако как вам это удалось? — спросила она. — Ведь Таррагона взята приступом.

— Да, — ответил Перес. — Но ведь вы видите меня живым, как же вы могли задать мне такой вопрос? Разве не пришлось бы убить меня прежде, чем добраться до Хуаны?

При этих словах куртизанка схватила грубую руку Переса и поцеловала, роняя на нее слезы. Они были самым дорогим из всего, что могла назвать своим на земле эта женщина, никогда не плакавшая.

— Мой добрый Перес, — сказала она наконец. — Но ведь у вас в доме, должно быть, живут военные?

— Только один, — ответил испанец. — К счастью, нам попался весьма порядочный человек. Бывший испанский подданный, теперь итальянский, который ненавидит Наполеона; человек женатый, холодный. Он поздно встает и рано ложится. В настоящее время он даже болеет.

— Итальянец? Как его имя?

— Капитан Монтефьоре.

— Не маркиз ли это Монтефьоре?

— Да, синьора, он самый.

— Он видел Хуану?

— Нет, — ответила донна Лагуниа.

— Вы ошибаетесь, жена, — возразил Перес. — Маркиз ее видел, правда, в течение минуты, не больше, но, помнится, он на нее взглянул, когда Хуана вошла сюда во время ужина.

— Ах! Я хочу видеть свою дочь!

— Нет ничего проще, — сказал Перес. — Она спит. Но если Хуана оставила ключ в замке, ее придется разбудить.

Поднявшись, чтобы взять запасный ключ, купец случайно посмотрел в высокое окно. Там, в кругу света, отбрасываемого окошком девичьей комнатки Хуаны на темную стену, замыкавшую двор, он увидел тени двух фигур в такой позе, какой до грациозного Кановы не умел изображать ни один скульптор. Испанец обернулся.

— Не знаю, куда я девал ключ, — сказал он Маране.

— Вы очень бледны! — заметила она.

— Сейчас вы узнаете, почему, — ответил Перес, бросаясь за кинжалом, и, схватив его, с силой ударил им в дверь Хуаны, крича:

— Хуана! Отоприте! Отоприте!

В голосе его слышалось такое страшное отчаяние, что обе женщины похолодели. Хуана не отперла, ей понадобилось время, чтобы спрятать Монтефьоре. Она не могла слышать того, что происходило в зале: двойные портьеры на двери заглушали слова.

— Сударыня, я вам солгал, заявив, что не знаю, где ключ. Вот он, — сказал Перес, вынимая ключ из буфета. — Но он бесполезен. Хуана оставила свой в замочной скважине; дверь ее заперта изнутри. Мы обмануты, жена, — сказал он, повернувшись к донне Лагуниа. — В спальне Хуаны — мужчина.

— Клянусь вечным спасением, этого не может быть! — вскрикнула жена.

— Не клянитесь, донна Лагуниа. Наша честь умерла, и эта женщина... — указал он на Марану, которая, поднявшись, стояла неподвижно, как громом пораженная, — эта женщина вправе нас презирать. Она спасла нам жизнь, состояние, честь, а мы только и сумели, что сберечь ее деньги... Хуана, отоприте, или я выломаю дверь! — крикнул он.

И его голос, нарастая в силе, пошел греметь по всему дому вплоть до чердака. Но сам старик был холоден и спокоен. Он держал в руках жизнь Монтефьоре и собирался смыть укоры своей совести всей кровью итальянца.

— Уйдите, уйдите, уйдите все! — закричала Марана. Быстро, как тигрица, она бросилась за кинжалом и, вырвав его из рук оторопевшего Переса, спокойно добавила: — Уходите все: и вы, и ваша жена, и служанка, и ученик. Сейчас здесь произойдет убийство. Французы могут всех вас расстрелять. Не вмешивайтесь в это дело: оно касается меня одной. Между мной и моей дочерью никого не должно быть, кроме бога. Что до этого человека, то он принадлежит мне. Никто в мире не вырвет его из моих рук. Идите же, идите, я вас прощаю. Я вижу, эта девушка — Марана. Вы со всей вашей верой и честью оказались слишком слабы, чтобы побороть мою кровь.

Марана испустила тяжелый вздох, но не проронила ни единой слезинки. Она все потеряла, но она умела страдать, ибо была куртизанкой. Дверь отворилась. Марана забыла обо всем, и Перес, сделав знак жене, остался на своем посту. Старый испанец, неуступчивый в вопросах чести, хотел помочь мщению обманутой матери. Хуана, озаренная мягким светом, вся в белом, спокойно вышла на середину своей комнаты.

— Что вам от меня угодно? — спросила она.

Марана не могла подавить легкую дрожь.

— Перес, — спросила она, — есть ли другой выход из этой комнаты?

Перес ответил отрицательным жестом, и, поверив ему, куртизанка вошла к дочери.

— Хуана, я ваша мать, ваш судья, и вы поставили себя в единственное положение, в каком я смею вам открыться. Вы опустились до меня, вы, которую я хотела видеть на высоте небес. Ах, как вы низко пали! Вы прячете здесь любовника?

— Сударыня, здесь не должен и не может находиться никто, кроме моего супруга. Я маркиза ди Монтефьоре.

— Значит, их две? — суровым своим голосом произнес старый Перес. — Мне он сказал, что женат.

— Монтефьоре, любовь моя! — воскликнула Хуана, раздвигая занавеси кровати, за которыми прятался офицер. — Иди сюда. Эти люди клевещут на тебя.

Итальянец показался, бледный, как смерть. Он видел кинжал в руках Мараны, и он знал Марану. Поэтому он кинулся из комнаты и закричал во весь голос:

— Помогите! Помогите! Здесь убивают француза! Солдата Шестого линейного, скорее бегите за капитаном Диаром! Помогите!..

Перес крепко схватил маркиза и зажал ему рот своей широкой ладонью, но куртизанка остановила его, сказав:

— Держите его хорошенько, и пусть кричит. Откройте все двери, распахните их настежь и уходите, еще раз прошу вас об этом. Что касается тебя, — обратилась она к Монтефьоре, — кричи, зови на помощь. Как только послышатся шаги солдат, этот клинок пронзит твое сердце. Ты женат? Отвечай!

Монтефьоре, упавший на пороге двери, в двух шагах от Хуаны, ничего не слышал, ничего не видел, кроме клинка кинжала, ослеплявшего его своим блеском.

— Значит, он меня обманул? — медленно произнесла Хуана. — Он сказал мне, что свободен.

— А мне сказал, что он женат, — угрюмо повторил Перес.

— Матерь божья! — вскрикнула донна Лагуниа.

— Ответишь ты наконец, грязная душа? — шепотом сказала Марана, наклонившись к уху маркиза.

— Ваша дочь... — заговорил Монтефьоре.

— Дочь, которая у меня была, умерла или сейчас умрет, — сказала Марана. — У меня нет больше дочери. Не произноси этого слова. Отвечай, ты женат?

— Нет, сударыня, — вымолвил наконец Монтефьоре, желая выиграть время. — Я готов жениться на вашей дочери.

— У тебя благородное сердце, Монтефьоре! — сказала Хуана, вздохнув с облегчением.

— Тогда зачем бежать и звать на помощь? — спросил испанец.

Ужасное прозрение!

Хуана, ломая руки, упала в кресло. В это мгновение на улице раздался шум, особенно явственный среди царившей в зале глубокой тишины. Солдат Шестого линейного полка, случайно проходивший по улице в ту минуту, как Монтефьоре звал на помощь, бросился сообщить об этом Диару. К счастью, квартирмейстер оказался у себя и теперь явился в сопровождении нескольких товарищей.

— Зачем бежать? — переспросил Монтефьоре, услышав голос своего друга. — То, что я вам говорил, — правда... Диар! Диар! — закричал он пронзительным голосом.

Но по одному знаку хозяина, который хотел, чтобы все в доме участвовали в этом убийстве, ученик запер дверь, и солдатам пришлось ее выломать. Однако прежде чем они вошли, Марана успела нанести виновному удар кинжалом; но, ослепленная своей яростью, она не успела хорошенько нацелиться, и клинок скользнул по эполету Монтефьоре. Все же удар был нанесен с такой силой, что итальянец упал к ногам Хуаны; она даже не взглянула на него. Марана снова бросилась к нему; на этот раз, чтобы не промахнуться, она схватила его за горло и, держа железной рукой, наметила удар прямо в сердце.

— Я свободен и женюсь на ней! Клянусь богом, клянусь матерью, всем, что есть в жизни святого! Я холост и женюсь на ней, даю в том честное слово.

И он укусил куртизанку за руку.

— Ударьте его, мать! — сказала Хуана. — Убейте его. Он трус, я не хочу, чтоб он был моим мужем, будь он даже вдесятеро красивее.

— Ах! Я узнаю свою дочь! — воскликнула Марана.