Хендрик Фертен - В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС

• Название: В огне Восточного фронта. Воспоминания добровольца войск СС
• Автор: Хендрик Фертен
• Издательство: «ЯУЗА-ПРЕСС»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9955-0024-7

Летом 1941 года в составе Вермахта и войск СС в Советский Союз вторглись так называемые национальные легионы фюрера — десятки тысяч голландских, датских, норвежских, шведских, бельгийских и французских freiwiligen (добровольцев), одурманенных нацистской пропагандой, решивших принять участие в «крестовом походе против коммунизма».

Среди них был и автор этой книги, голландец Хендрик Фертен, добровольно вступивший в войска СС и воевавший на Восточном фронте — сначала в 5-й танковой дивизии СС «Викинг», затем в голландском полку СС «Бесслейн» — с 1941 года и до последних дней войны (гарнизон крепости Бреслау, в обороне которой участвовал Фертен, сложил оружие лишь 6 мая 1941 года). Эти мемуары — «окопная правда» по-эсэсовски, жестокий рассказ об ужасах войны и погибших товарищах, о боях и походах, победах и поражениях, о жизни и смерти на Восточном фронте. Особый интерес представляет свидетельство добровольца СС о том, как отбирали и готовили солдат для «карманной армии Гиммлера». Эти «политические солдаты» проявили себя в сражениях с Красной Армией как отчаянные, умелые и абсолютно безжалостные бойцы. В отличие от немцев те из них, кто выжил на войне, не раскаялись до сих пор.

Данная книга неопровержимо доказывает, что наши деды и прадеды воевали не только с Германией и ее официальными союзниками, но фактически со всей Европой — вопреки «западническим» мифам «демократическая Европа» не только покорно сдалась Гитлеру, не только охотно работала на Вермахт, но и активно участвовала в «крестовом походе на Восток»: не секрет, что численность западноевропейских добровольцев, воевавших в Вермахте и Ваффен-СС, превосходила численность бойцов Сопротивления.

---

Здесь следует заметить, что русско-польские отношения и прежде не были хорошими, но когда Советский Союз «освободил» Польшу от ярма фашизма, чтобы заменить его ярмом коммунизма, они стали еще хуже. Взаимная ненависть между русскими и поляками выливалась в каждодневные убийства с обеих сторон. Неудивительно, что так называемый мир, наступивший после войны, только усилил психологический кризис, в котором пребывали многие люди. Количество самоубийств превысило даже уровень, наблюдавшийся в Бреслау во время осады.

Общий уровень смертности был катастрофическим, особенно среди детей и стариков. Одной из причин этого стало и отсутствие элементарных гигиенических условий. Люди гибли как мухи от тифа, тифозной лихорадки, дизентерии и дифтерии. Первыми жертвами этих болезней всегда становились младенцы. А дети постарше и взрослые очень часто умирали еще и от недоедания.

При этом поляки очень быстро заполнили до отказа центральную тюрьму на Клечкауэрштрассе людьми, арестованными по ложным обвинениям. Многих из них ждала страшная смерть в застенках. Один из немецких железнодорожников был помещен туда по сфабрикованному обвинению в том, что он возглавлял гестапо Бреслау. Ему не помогло даже служебное удостоверение железнодорожника. В ответ на протесты несчастного, его очень сильно ударили в область гениталий и стали избивать полицейскими дубинками. Это продолжалось до тех пор, пока он не подписал признательные показания.

В ходе ночных проверок тюремные охранники не только будили заключенных, но и заставляли их, стоя по стойке смирно, говорить: «Наша камера забита немецкими свиньями!» Также именно ночами над людьми, содержавшимися в камерах, проводились наиболее жестокие пытки, в ходе которых по радио на полную громкость играла музыка, чтобы заглушить стоны и крики несчастных.

После того, как поляки взяли под свой контроль Силезию, они организовали концентрационные лагеря, где немцев морили голодом, забивали до смерти, а также истребляли другими методами. Один из подобных лагерей находился в Ламсдорфе. Издевательства над пленными, организованные Сталиным, теперь столь же исправно проводились в жизнь поляками. И только в одном этом лагере 6488 немцев были расстреляны, повешены или умерли в стальных бочках, в которые их заталкивали и катали до тех пор, пока пленники не погибали от этой пытки.

В Бреслау и во всей Силезии для немцев наступили трудные времена. В любой момент их могли выдворить из дома и отправить на принудительные работы. Все больше и больше солдат немецких войск, на том или ином основании выпущенных русскими на свободу, вновь арестовывалось поляками. Подобная ситуация не сулила мне ничего хорошего и вызывала постоянную тревогу.

Что характерно, над многими домами в Бреслау развевались флаги иностранных государств. Это обеспечивало безопасность их обитателям, поскольку к гражданам других государств с уважением относились и русские, и поляки. Я то и дело натыкался на французские, итальянские и другие национальные флаги. Это натолкнуло меня на мысль. Конечно, даже имея статус иностранного рабочего, я не мог обладать стопроцентными гарантиями безопасности, поскольку в этом случае меня могли классифицировать как перемещенное лицо и подвергнуть репатриации. Однако это было лучше, чем ничего. И я задался целью раздобыть фальшивые документы. А пока их у меня не было, я носил нарукавную повязку с цветами национального голландского флага.

Вскоре мне удалось раздобыть и бумаги с печатью, говорившие о том, что во время войны меня насильственно заставили работать в сети немецкого общественного транспорта на территории Бреслау. Их мне сделал один из бывших руководителей этой сети. Возможно, его помощь спасла мне жизнь. Несколько лет спустя я смог отблагодарить его за нее. Когда мой мнимый работодатель проходил в западной зоне Германии проверку на причастность к нацистским преступлениям, я выступал свидетелем и подтвердил, что во время войны он всегда по-человечески относился к своим иностранным подчиненным и никоим образом не унижал их достоинства.

В той сложной ситуации, которая была тогда, немцы и бывшие бойцы немецкой армии всегда помогали друг другу. Лизоблюдов и предателей в наших рядах было ничтожно мало. Поэтому мы могли доверять друг другу, а ужасы пережитого сближали нас теснее, чем братьев. Таким образом, мы вместе создали как бы островок немецкой земли в центре крайне враждебного к нам мира.

Замечу, что в тот период было практически невозможно сбежать из Бреслау. Поляки организовали вокруг него контрольно-пропускные пункты, на которых дежурили часовые. Уже весною 1945 года их пост появился на переправе через реку Нейссе в Герлице. А ведь многие пользовались прежде именно этой речной переправой, чтобы покинуть город.

Более того, поляки, в соответствии со своей программой этнических чисток, организовывали многочисленные «гетто» для немцев, полагая, что там их будет легче контролировать. Говоря откровенно, данные меры в действительности лишь облегчали грабеж собственности немцев и позволяли унижать их, как заблагорассудится новоявленным хозяевам положения.

Эту программу этнических чисток поляки начали осенью 1945-го. Карловиц, где я жил с первого дня после моего освобождения, попал под нее одним из первых. Местным жителям было предоставлено всего полтора часа на сборы. Они могли взять с собой личное имущество, общий вес которого не должен был превышать 20 килограммов, и покинуть свои жилища, оставив ключи в замках.

Я сбежал из Карловица к жившему в городе моему другу Маркварту. Он работал помощником доктора и был освобожден в одно время со мной. Мы были однолетками, и настолько близко сошлись друг с другом, что не могли наговориться. Мой друг жил вместе с работавшей с ним медсестрой в полуразрушенном доме. Его комната находилась под самой крышей. Ни поляки, ни русские не любили наведываться в этот дом, поскольку он мог рухнуть в любой момент. Но это не пугало нас, старых вояк. У нас хватало других забот, тем более что свой хлеб нам приходилось покупать на черном рынке за злотые. Немецкая марка к тому времени уже исчезла из обращения на территории Бреслау. Мой друг зарабатывал некоторые деньги на врачебной помощи русским и полякам.

Многие немцы предпочитали не выходить из своих жилищ. Однако им было необходимо продовольствие, которое они меняли на остававшиеся у них вещи. Я, благодаря своему статусу иностранца, мог выступать в роли посредника. В качестве вознаграждения за труды от подобных операций мне всегда оставалось несколько злотых, и на них я мог приобретать еду для себя самого. Однако ситуация на рынке была нестабильной. И поэтому мы порою ложились спать настолько голодными, что даже не могли из-за этого заснуть. А иногда мы, наоборот, жили, как французские короли, переедая польских сосисок и пирожных с кремом.

Из того времени мне особенно запомнился один случай, который может показаться странным, но в действительности очень точно характеризует взаимоотношения между западными союзниками и коммунистами. Маркварта попытались завербовать в шпионы. Однажды, вернувшись домой, он рассказал мне, что к нему приходило двое незнакомцев. Это были американцы, которые предложили ему значительную сумму за то, что он будет информировать их о политической ситуации в Бреслау после того, как городом стали управлять поляки. Ему предложили шпионить. Шпионить в интересах Америки, которая прежде была нашим врагом. Шпионить против коммунистов, которые также были нашими врагами. Т. е. американцы собирались следить за коммунистами, которые совсем недавно были их братьями по оружию. Американцы стремились быть вооруженными против всех, кто мог стоять на их пути. И мой друг ответил отрицательно на их предложение, несмотря на то, что с финансовой точки зрения оно было чрезвычайно заманчивым.

Вскоре после этого, в ноябре 1945-го, Маркварт покинул Бреслау, хотя именно здесь он родился и прожил детство и юность. Он не видел перспектив для своей дальнейшей медицинской карьеры в условиях, когда все оказалось в руках славян. Незадолго до своего отъезда он написал стихи, в которых были такие строки:

Мой дорогой город, превращенный в руины,
Прости, что хочу убежать от тебя,
но здесь невозможно жить.

Маркварту было не суждено увидеть Бреслау снова. Однако когда через несколько лет мы опять повстречались с ним, он был уже не только семейным человеком, но и профессором медицинских наук.

После его отъезда мне не пришлось слишком долго страдать от одинокого существования. Многие жители Бреслау были рады приютить меня у себя, поскольку я мог выступить в роли их защитника. Таким образом, мне в течение долгого времени довелось жить на Клостерштрассе в доме одной пожилой леди. Чтобы помешать польским грабителям ворваться в ее жилище ночью, я укрепил все двери с помощью толстых досок. Предпринятые мной меры оказались не напрасными. Бандиты много раз пытались проникнуть в дом, но это им так и не удалось.