Лидия Маклакова - Девочка Лида

• Название: Девочка Лида
• Автор: Лидия Маклакова
• Жанр: Детская проза

---

Смотрит, смотрит Маруся. И видит она, чего никогда прежде не видала. Из-за густой осоки головою русалка кивает: смеется личико бледное, блестят жемчужные зубы, и волосы зеленые по ветру вьются. И смотрит и слушает Маруся. И слышит она: раздался над водой тихий голос, тихий, жалостный, не то ветер шелестит, не то вода звенит. Расслышала слова:

Моя дочка, моя ясочка,
Ты зачем сюда пришла?
Видно, злая ведьма-мачеха
Тебя с хаты прогнала.
Не встать уж мне, не выплыти:
Пески в воде усыпали всю косу мне, всю русую;
Руки в камыше увязли,
А сердце мне змея-тоска
Сосет, грызет без устали.
Погубила меня
Ведьма-мачеха твоя,
Погубила меня,
Утопила меня.

И забурлило что-то на середине озера, словно бы кто камешек кинул. Маруся к воде потянулась, захотела подняться, привстать и… проснулась.

Смотрит: лежит она у кочки, близ озера. Занимается над водою заря ясная, лучами ей прямо в очи глядит. Вспомнила про гуся Маруся, на ноги поднялась и пошла искать по берегу, по лесу, по полю. Устала, измаялась, нигде не нашла, домой к вечеру воротилась.

Разгневалась, разъярилась мачеха, с кулаками на нее напустилась:

— Ах ты, дрянная девчонка, негодница! Где ты все шаталась, пропадала?

Исколотила ее пуще прежнего и опять прогнала гуся искать.

Пошла снова в лес Маруся. Вечером к озеру, к знакомой кочке прибрела, прилегла, и сама не приметила, как заснула. И услышала снова Маруся песню:

Моя дочка, моя ясочка,
Ты зачем сюда пришла?
Видно, злая ведьма-мачеха
Тебя с хаты прогнала.
Не встать уж мне, не выплыти:
Пески в воде усыпали всю косу мне, всю русую;
Руки в камыше увязли,
А сердце мне змея-тоска
Сосет, грызет без устали.
Погубила меня
Ведьма-мачеха твоя,
Погубила меня,
Утопила меня.

Ближе и внятней раздалась песня, и как будто рыбка закружилась в воде. Вся в тоске встрепенулась Маруся, с кочки неслышно скатилась, к воде спустилась, руками воды коснулась и… очнулась от крепкого сна.

Глядит: занялась зорька ясная и розовым огнем схватила полнеба. Встала на ноги, отряхнулась Маруся и побрела снова по лесу искать гуся.

Долго бродила, всюду ходила. Нет, не нашла. Сердце у нее сжалось. Как идти, как сказать! Опять побьет мачеха. Однако нечего делать, собралась с духом, пошла.

Увидала ее без гуся, из себя вышла ведьма; у ворот встретила и во двор не впустила, крепко избила, назад воротила.

Отошла Маруся, оглянулась назад и увидала своего отца. Стоял старый, кулаком слезы утирал, — жаль было отцу свою дочку.

Вот пропала из очей родимая хата. Не видать отца, не видать мачехи-красавицы у ворот, не видать и вишневого сада. И села родногр не видать.

Пошла в чащу, отыскала лесную кочку Маруся, прилегла, протянула ноги босые, израненные, положила под голову руки исцарапанные, на плечо дырявую сорочку натянула и забылась крепким сном.

Все тихо. Но вот опять заслышалась песня:

Моя дочка, моя ясочка,
Ты зачем сюда пришла?
Видно, злая ведьма-мачеха
Тебя с хаты прогнала.
Не встать уж мне, не выплыти:
Пески в воде усыпали всю косу мне, всю русую;
Руки в камыше увязли,
А сердце мне змея-тоска
Сосет, грызет без устали.
Погубила меня
Ведьма-мачеха твоя,
Погубила меня,
Утопила меня.

Ясно, звонко раздалась над водою та песня около берега, около Марусиного уха. Нагнулась Маруся, глядит: из воды на нее другое лицо глядит. Тихо сияют лазурные очи, тихо лепечут бледные губы, протянулись ласковые руки…

— Мама! — крикнула сердцем Маруся, сама потянулась и… скатилась с берега в озеро.

Занялась зоренька ясная, осветила лесную кочку и не увидала на кочке Маруси. Не видала больше мачеха падчерицы, не видал старый батько малой дочки своей.

Давно то было, и быльем поросло Марусино озеро. Заглохло, заросло ракитой кругом, нет к озеру пути человеку. И одни только Божьи пташки поют, перепархивают, в ветках зеленых гнезда вьют, да рыбки серебряные плещутся. А порой в ясную ночь выплывают на берег две русалочки, садятся на лесную кочку и не наглядятся друг на друга. И гусек белый с ними рядом сидит. Нашла гуся Маруся. Утопила его мачеха в озере, нарочно искать заставляла. Посидят, крепко обнявшись, пока светит месяц да звезды сияют, и уплывут на зорьке назад в синие волны.

Недолго жил, скоро помер казак старый, а мачеха злая из села ушла и не воротилась, и что с нею сталось, никому не известно.

Лида кончила и замолчала над книгой. Слушатели ее не прерывали молчания, будто ждали продолжения.

В детской стемнело. Длинный косой луч заходящего солнца заглянул в последний раз в комнату и осветил детей: внимательные лица Любочки и Коли, стриженую головку Жени и среди них на высоком креслице Лиду, бледную, с потемневшими глазами, с вытянутой вперед худенькою голою рукой, которой она по обыкновению размахивала во время чтения.

Матрена мирно спала и громко храпела в уголке, в своем кресле.

Глава VI

В передней сильно зазвенел колокольчик.

— Барин, должно быть! — сказала Аксюша и опрометью бросилась отворять дверь.

В самом деле приехал папа. Он был не один. С ним вместе вошла в комнату высокая худощавая дама в нарядном черном платье со шлейфом. Она откинула с лица вуаль, сняла шляпку, перчатки и, повернувшись лицом к папе, спросила:

— А где же дети?

— И сам не знаю, — улыбаясь, ответил папа. — В детской, должно быть. Пойдемте теперь в вашу комнату, отдохните с дороги, а потом я вам покажу мое маленькое стадо.

Гостья ничего не ответила, а папа взял ее под руку и повел через коридор в комнату.

В детской между тем поднялась суматоха. Прибежала снизу, вся запыхавшись, Аксюша и взволнованным голосом объявила, что «тетенька изволили приехать».

Матрена вскочила с кресла и как безумная заметалась спросонок. Она схватила банку помады и начала без милосердия мазать стриженые волосы Коле, стащила рубашонку с Жени, стала напяливать через голову другую; закричала на девочек, чтоб они скорей переодевались.

— Зачем это? — возразила Лида. — Совсем не нужно.

— Ну рассказывайте еще! — сердито прикрикнула на нее Матрена. — Надевайте поскорей чистые блузки да фартуки новые возьмите, — там в шкафу висят.

Но Лида отказалась наотрез и принялась уговаривать Любочку:

— Люба! Ведь без тети мы бы не стали переодеваться, ведь так бы остались? Значит, и при тете не нужно. Ведь это значит тетю обманывать. Я не хочу, я не стану переодеваться. Я не хочу тетю обманывать!

Все это было бы, пожалуй, верно, если бы Лидино платье не нуждалось в перемене независимо от тетиного приезда. Короткая ситцевая юбочка была сильно помята, оборка в нескольких местах оторвалась, а белый фартук смахивал на пыльную тряпку.

— Погубить меня, видно, хочешь, — начала, переходя от сердитого к жалобному тону, Матрена. — Хочешь показать тетеньке, что вот, мол, не смотрит няня за нами, в грязи, мол, нас водит.

Лида принялась с жаром уверять, что совсем она этого не хочет показать, что она…

Но тут Любочка увидала через стеклянную дверь папу и громко всем объявила об этом. Лида замолчала на полуслове. Матрена отошла в сторону.

Дверь отворилась. В комнату вошел папа, а за ним приехавшая высокая гостья — тетя Екатерина Петровна.

— Вот это мой мальчуган — первый номер, а это — номер второй, — говорил папа, представляя Колю и Жени. — А это — девчурки. — И он подвел к тете Лиду и Любу.

Катерина Петровна нагнулась и поцеловала в лоб трех старших детей; Жени же она подняла с полу и расцеловала в обе пухлые щечки.

Тетя была худощавая нарядная, с тонкою талией, такая высокая, чуть ли не с папу ростом. Большие глаза смотрели серьезно из-под темных бровей, а маленький рот, показалось Лиде, как будто совсем не умел улыбаться.

— Которая же старшая? Я так давно не видела, забыла совсем. Да неужели же Любочка переросла Лиду? — спросила тихим, необыкновенно ровным голосом тетя.