Дилан Томас - Приключения со сменой кожи

• Название: Приключения со сменой кожи
• Автор: Дилан Томас
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Классическая проза
• Год: 2001

Дилан Томас (1914–1953) – валлиец, при жизни завоевавший своим творчеством сначала Англию, а потом и весь мир. Мастерская отделка и уникальное звучание стиха сделали его одним из самых заметных поэтов двадцатого столетия, вызывающих споры и вносящих новую струю в литературу. Его назвали самым загадочным и необъяснимым поэтом. Поэтом для интеллектуалов. Его стихами бредили все великие второй половины двадцатого века.

Детство Томаса прошло главным образом в Суонси, а также на ферме в Кармартеншире, принадлежавшей семье его матери. Эти поездки в деревню и их контраст с городской жизнью в Суонси, стали основой для большой части его творчества Томаса, в особенности его рассказов и радиопостановок. Также важным источником вдохновения писателя были валлийский фольклор и мифология.

---

– Кто-нибудь, ну, разумеется, все эти знаменитости: Джанет Гейнор, – сказал мистер Эллингем, – Марион Дэвис, и Кей Френсис, и…

– Вы не так поняли. Я не таких людей имел в виду. Я не знаю, чего жду, но уж точно не этого.

– Скромно.

– Дело не в скромности. Я в нее не верю. Просто вот он я, и я не знаю, куда пойти. И не хочу знать, в какую сторону двигаться.

Мистер Эллингем перегнулся через стол, так что стали видны суммы на его ладонях, и, мягко теребя Самюэля за воротник, взмолился:

– Не говори, что не хочешь знать, куда пойдешь. Пожалуйста. Ты хороший мальчик. Не волнуйся так. Не нужно усложнять. Ответь на один вопрос. Только не торопись. Подумай. – Он сжал в руке чайную ложку. – Где ты будешь сегодня ночевать?

– Не знаю. Где-нибудь да буду, только не там, где я выберу, потому что я не намерен выбирать.

Мистер Эллингем положил согнутую ложку.

– Чего ты хочешь, Самюэль? – прошептал он.

– Я не знаю. – Самюэль потрогал нагрудный карман, где лежал бумажник. – Я знаю, что хочу найти Люсиль Харрис, – ответил он.

– Кто такая Люсиль Харрис? – Мистер Эллингем взглянул на него. – Он не знает, – сказал он. – Боже мой, он не знает!

За соседний столик сели мужчина и женщина.

– Но ты обещал, что с ним разделаешься, – сказала женщина.

– Ладно, разделаюсь, – отвечал мужчина. – Будь спокойна. Пей свой чай. Не беспокойся.

Они очень долго жили вместе и стали похожи друг на друга, у них были одинаковые сухие, сморщенные лица и обкусанные губы. Женщина почесывалась, пока пила, пока прихватывала серым ртом край чашки, пока трясла ее.

– Ставлю два пенса, что у нее есть хвост, – негромко сказал Самюэль, но мистер Эллингем не заметил их появления.

– Точно, – сказал Самюэль. – У всех свои причуды. И она сплошь покрыта шерстью.

Самюэль засунул мизинец в горлышко пустой бутылки.

– Все, сдаюсь, – сказал мистер Эллингем.

– Но вы не поняли меня, мистер Эллингем.

– Я понял, я все понял, – сказал он громко. Пара за соседним столиком умолкла. – Ты не хочешь торопить события, так? Тогда я потороплю их. Нельзя приходить куда-то и разговаривать, как ты сейчас со мной. Люсиль Харрис. Люси да Монк!

Мужчина и женщина зашептались.

– И это всего в половине второго, – сказала женщина. Она как крыса трясла свою чашку.

– Пойдем. Нам пора. – Мистер Эллингем отодвинулся от стола.

– Куда?

– Какая тебе разница. Это я тороплю события, понимаешь?

– Я не могу вытащить палец из бутылки, – сказал Самюэль.

Мистер Эллингем взял чемоданы и поднялся.

– Что это за бутылочка? Бери ее с собой, сынок.

– К тому же еще отец с сыном, – сказала женщина, когда Самюэль проследовал за ним.

Бутылка оттягивала ему палец.

– Куда теперь? – Его голос заглушал грохот вокзала.

– Иди за мной. И сунь руку в карман. Глупо выглядишь.

Они поднялись вверх по улице, и мистер Эллингем сказал:

– Не приходилось мне встречать человека с бутылкой на пальце. Еще никто не носил бутылку на пальце. И зачем только ты совал туда палец?

– Я только хотел попробовать. Я смогу снять ее с мылом, не беспокойтесь.

– Никому еще не приходилось снимать бутылку при помощи мыла, вот все, что я имею в виду. Это Прейд-стрит.

– Скучная, правда?

– Лошади ушли в прошлое. Это моя улица. Сьюэлл-стрит. Скучная, правда?

– Как улицы в моем городе.

Мимо них промчался мальчишка и закричал мистеру Эллингему.

– Эй, Моисейчик!

– Это двадцать третий. Видишь, написано двадцать три? – Мистер Эллингем отпер парадное. – Третий этаж, первая дверь направо.

Он постучал три раза.

– Мистер Эллингем, – сказал он, и они вошли.

В комнате было полно мебели.

II. Полным-полно мебели

1

Каждый сантиметр комнаты был заставлен мебелью. Стулья стояли на кушетках, стоявших в свою очередь на столах, зеркала, размером почти с дверь, вплотную прислоненные к стенам, отражали бесконечные холмы из письменных столов и стульев, перевернутых вверх ножками; буфеты, туалетные столики, комоды, снова зеркала, пустые книжные шкафы, умывальники, серванты. Там была тщательно заправленная двуспальная кровать с подвернутыми простынями, стоявшая на двух столах, поставленных один на другой; там были электрические лампы и абажуры, подносы и вазы, унитазы и раковины, загромождавшие собой кресла, которые стояли на сервантах, столах и кроватях и доставали до потолка. Единственное окно, выходящее на дорогу, виднелось сквозь резные ножки перевернутых буфетов. Стены за зеркалами изобиловали картинами и пустыми рамами.

Мистер Эллингем взобрался по горе матрасов в комнату и там исчез.

– Прыгай сюда, парень.

Его голос доносился из-за кухонного шкафа, увешанного коврами; пробравшись внутрь, Самюэль увидел мистера Эллингема, который сидел на стуле, водруженном на кушетку, удобно облокотившись на плечо статуи.

– Жалко, что здесь нельзя готовить, – сказал мистер Эллингем. – Хотя здесь полно плит. А это морозильная камера. – Он показывал в угол. – Под спальным гарнитуром.

– Рояль у вас есть?

– Должен быть. Наверное, в другой комнате. Она положила на него ковер. А ты умеешь играть?

– Я подбираю. Вы бы сразу догадались, что я играю. Другая комната такая же, как эта?

– Есть еще две комнаты, но, я думаю, рояль заперт. Все-таки здесь полным-полно мебели, – сказал мистер Эллингем, озираясь с отвращением. – Сколько бы я ни говорил: «Уже достаточно», она всегда твердит свое: «Еще масса свободного места». В один прекрасный день она просто не сможет войти, вот что будет. Или выйти. Не знаю, что и хуже. Иногда это действует на нервы, вся эта мебель.

– Она ваша жена, мистер Эллингем?

– Тогда она поймет, что всему должен быть предел. Чувствуешь себя пойманным в капкан.

– Вы здесь спите?

– Наверху. На высоте двенадцати футов. Я проверял. Проснувшись, я могу дотронуться до потолка.

– Мне нравится эта комната, – сказал Самюэль. – Думаю, это лучшая комната из всех, что я видел.

– Я потому и взял тебя. Я знал, что тебе понравится. Подходящее гнездышко для человека с бутылкой на пальце, а? Я же говорил, что ты не такой, как все. Не каждый вынес бы подобное зрелище. Чемоданы не растерял?

– Они там, в ванне.

– Ты приглядывай за ними. Я уже лишился дивана. Еще один гарнитур, и я останусь без кровати. А что бывает, когда приходит покупатель? Я тебе скажу. Он останавливается еще в дверях и, пораженный, убегает. Купить можно только то, что окажется наверху, ты понимаешь?

– Можно попасть в другие комнаты?

– Можно, – сказал мистер Эллингем. – Она, к примеру, просто бросается туда вперед головой. А я уже потерял интерес к другим комнатам. В них можно жить и умереть, и никто не заметит. Там есть отличный чиппендейловский гарнитур. Просто до потолка. – Он пристроил другой локоть на журнальный столик. – Я здесь теряюсь. Поэтому я и хожу в вокзальный буфет; там одни стулья да столы.

Самюэль сидел на своем насесте, качая бутылкой и барабаня ногой по стенке ванны, возвышающейся над грудой матрасов. Ковер позади него, широко и плоско висящий в воздухе безо всякой видимой опоры, опасно нес на спинах вытканных птиц огромный глиняный кувшин. Высоко над головой, у самого потолка, кресло-качалка балансировало на ломберном столике, тонкие ножки которого опирались на возвышающийся среди подушек и каминных решеток сервант с широко открытой зеркальной дверцей.

– Вы не боитесь, что все рухнет? Посмотрите на это кресло. Небольшой толчок, и оно свалится.

– Не стоит проверять. Конечно, я боюсь, – сказал мистер Эллингем. – Открываешь ящик здесь – там падает умывальник. Нужно быть юрким, как змея.

Ты ничего не хотел бы купить из того, что лежит наверху?

– Мне многое здесь нравится. Но у меня нет денег.

– Ну да, откуда у тебя деньги. Это правильно. Деньги у других.

– Мне нравится большой кувшин. Туда можно спрятать даже человека. Есть у вас мыло для моего пальца?

– Мыла здесь, конечно, нет; здесь одни раковины. И ванну нельзя принять, хотя их тут пять. Зачем тебе кувшин, в который можно спрятать человека? Я не встречал никого, кто хотел бы спрятать человека в кувшине. Считается, что этот кувшин для всего велик. Почему ты хочешь найти Люсиль Харрис, Сэм?

– Я не собирался прятать там кого-либо. Я имел в виду, что это было бы возможно. Один человек говорил мне о Люсиль Харрис, мистер Эллингем. Я не знаю, почему я хочу найти ее, просто это единственный лондонский адрес, который у меня остался. Остальные я спустил в унитаз еще в поезде. Пока ехал.

– Прекрасно, прекрасно. – Мистер Эллингем положил руку на толстую белую шею обнаженной статуи и сжал пальцы.

Открылась дверь на лестничную площадку. Вошли два человека и, не говоря ни слова, полезли через матрасы. Первая – толстая, приземистая женщина с испанским гребнем в волосах, с наштукатуренным, как стена, лицом – неожиданно нырнула в угол позади Самюэля и исчезла между двумя колоннами стульев. Должно быть, она приземлилась на диванные подушки или кровать, поскольку не раздалось ни звука. Вторым пришедшим оказался высокий молодцеватый мужчина с застывшей улыбкой и большими, как у лошади, но удивительно белыми зубами, его блестящие светлые волосы были туго завиты и напомажены – запах разносился по всей комнате. Мужчина стоял в дверном проеме на пружинном матрасе и подпрыгивал.