Питер Кэри - Кража

• Название: Кража
• Автор: Питер Кэри
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-21859-2

«Не знаю, потянет ли моя повесть на трагедию, хотя всякого дерьма приключилось немало. В любом случае, это история любви, хотя любовь началась посреди этого дерьма, когда я уже лишился и восьмилетнего сына, и дома, и мастерской в Сиднее, где когда-то был довольно известен — насколько может быть известен художник в своем отечестве. В тот год я мог бы получить Орден Австралии — почему бы и нет, вы только посмотрите, кого им награждают. А вместо этого у меня отняли ребенка, меня выпотрошили адвокаты в бракоразводном процессе, а в заключение посадили в тюрьму за попытку выцарапать мой шедевр, причисленный к „совместному имуществу супругов“»…

Так начинается одна из самых неожиданных историй о любви в мировой литературе. О любви женщины к мужчине, брата к брату, людей к искусству. В своем последнем романе дважды лауреат Букеровской премии австралийский писатель Питер Кэри вновь удивляет мир. Впервые на русском языке.

---

Сперва я подумал, она просто стравливает злобу, но, разумеется, всему причиной повестка, она боялась, что супруг подослал Хью шпионить.

А Хью страшно боялся Оливье и — в отчаянии, я же понимаю — вытащил промокшую и растрепанную пачку купюр и предложил купить матрас, он-де знает, куда за ним идти. Неслыханная самостоятельность. Он устремился во тьму, оставив нас допивать дребезжащий «Лагавулин» со льдом.

Через час — мы успели пережить Бойну и Мир и еще раз все сызнова — Хью вернулся, приволок матрас аж с Кэнел-стрит. Уронил промокшую поклажу под кухонный стол и, выгородив себе территорию, стал оттуда наблюдать за нашими странными поступками. Какой там шпион, приблудившийся старый пес: спал, читал комиксы и четыре раза на дню требовал с меня сосисок.

Конечно же, он вскоре обнаружил Лейбовица.

— Кто это? — спросил он, сильно взволновав этим вопросом Марлену, которая обрушила на него внезапную неистовую ласку и увлекла в закусочную Каца, чтобы он не видел, как я погребаю Голема.

И конечно ж, я не стал погребать Голема так, как она того хотела. Художник есть художник. Мы все словно мелкие предприниматели, каждый король в своих владениях. Если тебя не устраивает, как я это делаю, убирайся из моей лавки, моего такси, моей жизни. Тут я главный, и я не собирался ничего «погребать».

Эта женщина взбиралась на электрический столб и перерезала провода, а теперь она нервничала, злилась, теряла терпение, я просто не понимал, что с ней творится. Она билась о мое сопротивление три долгих дня, а по истечении этого срока я вернулся домой — захватывающий день в борьбе с зубным камнем Хью — и обнаружил, что она покрыла «Электрического голема» слоем лака «Даммар».

— А ну, положь кисть, — сказал я.

Она посмотрела на меня, глаза сужены, щеки разгорелись, дерзка и напугана.

Наконец, к огромному моему облегчению, она уронила кисть в банку с лаком, словно черпак в суп.

— И не смей, блядь, прикасаться к моей работе.

Она ударилась в слезы, и, разумеется, я снова обнимал ее, целовал мокрые щеки, голодные губы, и, как только сварил Хью очередные сосиски, мы пошли погулять, плотно прижимаясь друг к другу, любовно продолжая спор, мимо гниющей капусты Чайнатауна в тень Манхэттенского моста.

Я вовсе не отрицал, что ее замысел просто гениален, однако современная наука не позволяла нам сделать так, как настаивала Марлена. Прав был я, а она была не права, как всякий человек, сунувший кисть в банку с лаком. Слой лака «Даммар» отнюдь не годится в качестве надежного барьера между ценной работой и тем дерьмом, которое надо намалевать поверх нее.

Кроме того, если мы собираемся спрятать Голема, надо продумать, каким образом он будет найден. Нужно, чтобы люди с йельскими дипломами самостоятельно откопали пропавшего Лейбовица. Мы же хотим — не правда ли? — чтобы им показалось, будто их собственное чутье привело их к золотой жиле, скрытой под кучей навоза. Мы отнесем картину Бруссар почистить к лучшему реставратору — Джейн Тредуэлл, и мы сами тщательно подготовим химическое чудо, благодаря которому эта самая Тредуэлл наткнется на скрытую под верхним слоем тайну. Говорят, она была любовницей Милта. То есть: так утверждал Милт. Впрочем, это не важно. Главное вот что: реставраторы, пусть и настолько взбалмошные, что готовы спать с Милтом Гессе, в работе осторожнее хомяков. Даже очищая пустяковую работу Доминик Бруссар Джейн Тредуэлл начнет с расчистки небольшого участка, диаметром в 1/8 дюйма, не в центре полотна и не в углу, а с того края, который обычно скрыт под рамой.

Этого умного и робкого зверька мы должны заманить в капкан. И как бы нам ни хотелось, чтобы она принялась яростно скрести Бруссар, пока Голем не проступит во всем своем великолепии — не стоит и надеяться. Малейшее пятнышко краски на ее губке — и работа останавливается.

Как же нам подвести ее к Голему несмотря ни какие предосторожности?

— Надорви холст, — посоветовала Марлена. — Тогда она увидит несколько слоев.

— Ей поручают привести в порядок никудышную картину. Это рутина, скучища. Она и внимания не обратит на слои. А если и заметит, с какой стати предполагать, что там — шедевр?

— Тогда как?

— Не знаю.

Честно говоря, я рассчитывал на более простой способ доказать подлинность Голема. Это же была отличная картина, черт побери, не какая-нибудь там второсортная подделка Ван Мегерена.[97] Зачем рисковать все испортить — пусть Марлена отвезет ее в Японию, к примеру, или обнаружит в наследстве?

— Нет, нет, так не получится.

— Почему же, ради всего святого?

— Сложно объяснять. Не получится.

— Почему?

— Не сейчас.

Она казалась рассеянной и вместе с тем возбужденной, и я начинал раздражаться, но все еще пытался угодить ей — кто бы вел себя иначе? Я искренне верил, что если удастся это провернуть, мы избавимся от Оливье и — благодарение богу — от психодрамы его матери. Порой я грезил о покупке Жан-Полевой усадьбы в Беллингене — дурацкая мысль, не трудитесь на это мне указывать.

Поначалу речь шла не о деньгах, но когда я начал планировать побег от droit morale, лишний миллион долларов перестал быть лишним. Я приобрел книгу Майера «Справочник художника по технике и материалам» и попытался найти на этих восьмистах страницах ответ на историческую и химическую головоломку, подобрать убедительные краски и растворитель, который снял бы верхний слой без ущерба для нижнего. В тревожных снах передо мной крутились всевозможные составы, риполин, гуашь, уайтспирит, скипидар, и всякий раз сон заканчивался катастрофой: мы в чужеземной тюрьме, Голем смыт. Я дергался во сне, кричал, внезапно просыпался. С Марленой дело обстояло не лучше.

— Не спишь?

Нет, не спит. Лежит на спине, блестит глазами во тьме.

— Слушай, — говорит она. — Слушай, что я тебе скажу. Он продавал картины своего отца на паршивые чашки для кофе. Понимаешь? Законченный невежда, филистер.

— Ш-ш. Спи. Какая разница.

— Ленивый, неорганизованный. Единственное, ради чего он держался за работу в рекламной бюро, — это поездки в Техас к своему клиенту, который водил его в ресторан и трахал в жопу.

— Да не может быть!

— Не буквально трахал, но я спасла этого хорька от всех бед, я заботилась о нем. Как я старалась для него! Чтобы он мог кататься на своих лошадях и участвовать в гонках. Я бы и дальше о нем заботилась, чтоб его!

— Оставь. Он уже ничем нам не навредит.

— Уже навредил, засранец!

И все же она прижималась ко мне, моя милашка, прятала голову в ямке между моим плечом и шеей, горячей киской терлась о мое бедро, я слышал, как она обнюхивает мою ключицу, вдыхает запах моей кожи, и ее маленькое легкое тело как нельзя лучше совпадало с моей мясницкой тушей.

— Только не разлюби меня! — просила она.

Я задул алтарные свечи и гладил ее шею, пока она не уснула. Дыханье ее отдавало зубной пастой, и воздух был дымный, восковой, как после вечери, давным-давно, когда-то летом.

50

В «Центральном магазине Нью-Йорка» на Третьей авеню имеется огромный склад позади, нечто вроде лавки старьевщика со всевозможными кистями и красками. Там-то я и наткнулся на музейный экспонат, двадцать три коробки с образчиками краски «Магна» тридцатипятилетней давности. Если вы слышали про «Магну», так это потому, что ее пользовали Моррис Луис, и Франкенталер, и Кеннет Ноланд тоже, как мне припоминается.

«Магну» изобрел Сэм Голден, великий химик, партнер Леонарда Бокура, знаменитого пропагандиста. С 1946 года, когда «Магну» начали производить, Бокур рассылал эти коробочки с образцами по всему миру. Попробуй, Моррис Луис. И ты попробуй, Пикассо. Отведайте, Лейбовиц и Сидни Нолан.[98] В одну коробку клал пригоршню зеленых, в другую — желтых, довольно пестрая смесь в каждом наборе. Несколько затрудняло мою задачу, но, когда я наконец поднялся с пыльного пола «Центрального магазина Нью-Йорка», у меня имелось тринадцать коробок, содержавших, в совокупности, необходимую для моего замысла палитру.

Если вы — художник, вы уже разгадали загадку. Вам известно, что «Магна» стала настоящим прорывом — акриловые краски, которые смешивались с маслом, а результат выглядел как масло, а не «Дьюлакс».

Допустим, я нарисую картину Доминик «Магной». Реставратор, осмотрев поверхность и принимая во внимание дату, с уверенностью решит, что это масло, и, следовательно, пустит в ход растворитель вроде уайт-спирита, совершенно безопасный для масла. Ха-ха. Только представьте себе. Маленький хомячок, нюх-нюх, трюх-трюх, осторожненько, маленькая губка, капелька растворителя, и — господи боже: краски так и текут.

Красный флаг, как говорят эксперты.

Это же вовсе не масло! Нюх-нюх.

Иисусе Христе, Элоиза, это же «Магна». И снова Красный Флаг: «Магна» появилась лишь через четыре года после проставленной на картине даты.