Гюнтер Бауэр - Смерть сквозь оптический прицел. Новые мемуары немецкого снайпера

• Название: Смерть сквозь оптический прицел. Новые мемуары немецкого снайпера
• Автор: Гюнтер Бауэр
• Издательство: Яуза-пресс
• Жанр: О войне
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9955-0088-9

Эта книга — жестокие и циничные откровения профессионального убийцы, прошедшего через самые страшные сражения Второй мировой войны, знающего подлинную цену солдатской жизни на передовой, сто раз видевшего смерть через оптический прицел своей снайперской винтовки.

После Польского похода 1939 года, где Гюнтер Бауэр проявил себя как исключительно меткий стрелок, он был переведен в элитные парашютные войска Люфтваффе, превратившись из простого Feldgrau (пехотинца) в профессионального Scharfschutze (снайпера), и в первые часы Французской кампании, в составе диверсионной группы «Granit», штурмовал самую неприступную крепость того времени — форт Эбен-Эмаэль. Впоследствии Бауэр участвовал в знаменитом воздушном десанте на Крит, боях в Италии и контрнаступлении в Арденнах, но, по его собственному признанию, самыми трудными, самыми опасными и кровавыми были полтора года на Восточном фронте — как и большинство немецких ветеранов, он всю оставшуюся жизнь с содроганием вспоминал русские морозы и русские танки, беспощадную битву за Москву и последний штурм Берлина.

---

Между тем я был назначен командиром взвода вместо Зоммера. Бои продолжались недели, месяцы. Наши войска отступали снова и снова. Однако мы выполняли приказ командования и как могли задерживали наступление союзников.

В тот период наш взвод вместе с саперами, пулеметчиками, минометчиками и стрелками из других частей нередко устраивал засады. Мы выбирали подходящие места на пути войск союзников, сооружали там замаскированные окопы и минировали подходы к ним, а также заранее готовили для себя пути к отступлению.

Как только передовые части противника подрывались на наших первых минах, мы открывали по ним огонь из всего имевшегося у нас оружия. Они наступали и снова подрывались на минах. Мы, снайперы, и другие бойцы за это время стремились уничтожить как можно больше врагов. Когда превосходящие силы противника подбирались к нам достаточно близко, мы отходили.

Подобная тактика позволяла при относительно малых потерях с нашей стороны серьезно изматывать противника.

Надо сказать, теперь я уже сражался не только ради того, чтобы выжить самому и спасти Германию. В каждой выпущенной мной пуле были личные счеты. Я помнил руины в Гамбурге и с тревогой думал о том, что союзники вряд ли прекратили бомбардировки города. Я помнил, как погиб Зоммер.

У нас не хватало боеприпасов, и мы охотились за оружием противника. Наибольшей популярностью у нас пользовались американские самозарядные винтовки «Гаранд» М1, заряжавшиеся специальными пачками на восемь патронов. У каждого солдата было по пятнадцать таких пачек, что позволяло сделать ему 120 выстрелов. Это казалось неслыханным нам, немцам, ведь у нас полным боезапасом считалось всего 60 патронов. При стрельбе американские винтовки не уступали нашим карабинам К98к, поэтому захватить такую винтовку для нас было словно разжиться сокровищем. Американцы были превосходно оснащены боеприпасами. Если бы у нас было такое же количество боеприпасов и вооружения, нам, возможно, не пришлось бы отступать в Италии, поскольку солдаты союзников были гораздо менее опытными и отважными, чем мы.

Впрочем, многое вооружение союзников уступало немецким аналогам. Так, их базуки не шли ни в какое сравнение с нашими «панцерфаустами». Единственное, что нам еще нравилось, так это их тяжелые пулеметы «браунинг». Они были очень эффективными против пехоты и даже против некоторой бронетехники. Моему взводу удалось захватить два таких пулемета и несколько ящиков пулеметных лент к ним.

Мы ждали зимы. Мы знали, что зимы в этой части Италии крайне дождливы. А подобная погода, как мы уже убедились в России, далеко не способствует наступлению войск. Природа на этот раз оказалась на нашей стороне, и сезон дождей начался даже раньше, чем обычно.

В конце ноября наша рота охраняла один из важных мостов через реку Вольтурно вместе с двумя ротами панцер-гренадеров. К этому моменту щетина на моем лице стала столь густой, что скорее напоминала бороду. Мне это не нравилось и, воспользовавшись затишьем между боями, я решил побриться.

Для осуществления этого у меня была не только бритва, но и небольшое зеркальце в изящной бронзовой оправе в виде обнаженной девушки, которая как бы держала стеклянное зеркало в своих руках. Эту вещицу я прихватил, когда мы сжигали очередной отель, чтобы в нем не могли разместиться бойцы врага.

Глядя в зеркало, я начал бриться. Но в результате я успел очистить от щетины только левую половину лица, а потом вдруг раздались крики:

— Британцы идут!

— Танки!

Я тут же отложил бритву и побежал к наблюдательному пункту рядом с мостом. В бинокль я увидел танки союзников, приближающиеся к нам. Рев их моторов был уже отчетливо слышен. Я тут же скомандовал своему взводу занять позиции. Сам я также вместе с Михаэлем занял замаскированный окоп, находившийся рядом с мостом. Мы могли быть относительно уверены, что нас не начнут издалека обстреливать снарядами, поскольку союзники вряд ли стали бы рисковать повредить мост, который был так важен для их продвижения.

Глядя на меня, Михаэль едва сдерживал смех.

— Видел бы ты себя, Гюнтер, — сказал он.

— Ладно, после боя добреюсь, — ответил я.

И вдруг мне подумалось, что мой труп с наполовину выбритым лицом, наверное, будет выглядеть прескверно. Впрочем, я не собирался позволить врагу меня убить.

Мы ждали. Нервы были на пределе. Грохоча траками, к мосту приближались пять стальных колоссов. За ними следовала пехота. Никто из нас не открывал огонь. Мы ждали, пока танки, шедшие впереди, подорвутся на наших минах. Наши мины были заложены в пятидесяти метрах от моста.

Наконец танки достигли этой роковой черты, и прогремели сразу несколько мощных взрывов. Один из танков задымился, другие начали отходить. Все они тут же открыли огонь из пушек и пулеметов. Панцер-гренадеры немедля начали обстреливать их из минометов. Мы, снайперы, принялись выискивать цели среди пехоты.

Один из снарядов, выпущенных танками, упал неподалеку от моего окопа. Когда он взорвался, я на миг подумал, что мне конец и я действительно стану трупом с отвратительной наполовину выбритой бородой. Но, к счастью, нас с Михаэлем даже не зацепило ни одним осколком. Все-таки наш окоп был сооружен достаточно хорошо. Я заставил себя собраться и продолжил вести огонь по врагу.

В результате боя мы вместе с панцер-гренадерами уничтожили множество пехотинцев противника и три танка. Остальные два танка сумели отойти.

Мы оставались настороже, ожидая новых атак. Через некоторое время ко мне прибежал связной от командира роты. Оказалось, всего в паре километров от нас союзники пытаются соорудить понтонный мост через реку. Этого нельзя было допустить, и от моего снайперского взвода требовалось помешать работе полевых инженеров.

Надо сказать, в моем взводе к этому моменту оставалось всего одиннадцать человек и пополнений в ближайшее время не ожидалось. Мы двинулись вперед, предварительно разделившись на две группы, одну из которых возглавил я, а другую Михаэль.

Когда мы достигли холмов, возвышавшихся над участком реки, где инженеры противника сооружали мост, мы сразу натянули на себя маскировочные сетки. Наши две группы заняли позиции с разных сторон моста. Нам было некогда окапываться. К тому же это могло привлечь внимание противника. И мы в качестве укрытий использовали просто неровности местности. Бойцы рассредоточились, и по моему сигналу весь взвод разом открыл огонь.

Мы вели огонь с расстояния менее трехсот метров, поэтому едва ли не каждая наша пуля попадала в цель. За несколько минут мы уничтожили не менее двух десятков полевых инженеров. Но потом по нам открыла огонь пехота противника, а следом за ней ударили и минометы.

Просматривая местность через оптический прицел, я начал искать минометчиков. И вдруг я увидел британского снайпера, который целился в меня. Прежде чем я успел нажать на спусковой крючок, этот снайпер рухнул с дырой во лбу, убитый кем-то из наших снайперов. Однако в тот момент, когда в него попала пуля, он сам, видимо, еще успел выстрелить. Правда, при этом ствол его винтовки все-таки немного сдвинулся. Возможно, всего на пару миллиметров. Но этого хватило, чтобы пуля, которая должна была попасть мне в голову, прошла немного ниже. В результате я лишился среднего и безымянного пальцев на левой руке, а мой карабин пришел в негодность. Я заорал от болевого шока.

Ко мне тут же подскочил один из ефрейторов, служивших в моем взводе.

— Сержант, успокойтесь! Сейчас я вас перебинтую. Мы позаботимся о вас, все будет хорошо.

Как только кисть моей левой руки была перебинтована, я осмотрел свой карабин. Он был вряд ли годен для стрельбы, но прицел остался невредим, и это утешало. Между тем мои снайперы уже отступали под огнем превосходящих сил противника.

Мы вернулись к своим. Нас уцелело только восемь человек. Но мы выполнили задачу и задержали возведение понтонного моста. Можно было предположить, что противнику удастся не так быстро соорудить его, учитывая, что значительная часть их полевых инженеров была уничтожена нами.

В обстоятельствах, сложившихся тогда, у нас был на счету каждый снайпер, а тем более командир взвода. Поэтому, после того как мои раны были обработаны медиками, я остался вместе со своим взводом.

Убедившись, что мой цейсовский прицел ничуть не пострадал, я установил его на другой карабин К98к и вскоре приспособился стрелять ничуть не хуже, чем раньше, несмотря на отсутствие двух пальцев на левой руке. Главное, была целая моя правая кисть. Ее указательный палец все последующее время исправно нажимал на спусковой крючок и позволил мне уничтожить еще много врагов.

Нам приходилось отступать, но тем не менее мы максимально задерживали продвижение противника. К тому моменту, когда союзники начали преодолевать вслед за «Линией Вольтурно» «Линию Рейнхарда», наша рота уже фактически действовала вместе с 14-й панцер-гренадерской дивизией, которая, по сути, состояла из остатков других дивизий, практически разбитых за время отступления.