Карл Маркс - Собрание сочинений, том 6

• Название: Собрание сочинений, том 6
• Автор: Карл Маркс
• Жанр: Философия

Шестой том Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса содержит произведения, написанные с ноября 1848 по июль 1849 года. Большую часть шестого тома, так же как и пятого тома Сочинений, составляют статьи Маркса и Энгельса, опубликованные в «Neue Rheinische Zeitung» — единственной газете, которая в тогдашнем демократическом движении представляла точку зрения пролетариата.

---

Прения, которые я хочу описать здесь подробнее, касаются тессинского инцидента и итальянских эмигрантов в Тессине. Обстоятельства этого дела известны: так называемые происки итальянских эмигрантов в Тессине дали повод к нежелательным мерам со стороны Радецкого; главный кантон Берн послал в Тессин комиссаров Федерального правительства, облеченных широкими полномочиями, а также бригаду солдат; восстании в Вельтлине {Итальянское название: Вальтеллина. Ред.} и в Валле Интельви побудило некоторых эмигрантов вернуться в Ломбардию, что им и удалось сделать, несмотря на бдительность швейцарской пограничной стражи; они перешли границу, впрочем, без оружия, приняли участие в восстании и после поражения инсургентов, опять-таки без оружия, вернулись из Валле Интельви на территорию Тессина. откуда были высланы тессинским правительством. В это время Радецкий усилил свои репрессии в пограничной полосе и удвоил свой нажим на комиссаров Федерального правительства.

Эти последние потребовали высылки всех без исключения эмигрантов; тессинское правительство отказалось это сделать; главный кантон подтвердил распоряжения комиссаров; тессинское правительство апеллировало к собравшемуся в это время Федеральному собранию. Национальный совет должен был обсудить эту апелляцию и приведенные обеими сторонами фактические данные, касавшиеся главным образом поведения тессинцев по отношению к комиссарам и швейцарским войскам.

Большинство назначенной по этому вопросу комиссии предложило выслать из Тессина всех итальянских эмигрантов, интернировать их во внутренней Швейцарии, запретить въезд новых эмигрантов в Тессин и вообще подтвердить и продлить распоряжения главного кантона. Докладчиком комиссии был г-н Казимир Пфиффер из Люцерна. Но пока я пробирался на места для публики сквозь густые ряды слушателей, г-н Пфиффер успел закончить свой довольно сухой доклад, и слово получил г-н Пьода.

Г-н Пьода, государственный секретарь в Тессине, представляющий в единственном числе меньшинство комиссии, вносит предложение о высылке только тех эмигрантов, которые принимали участие в последнем восстании и по отношению к которым, следовательно, имеется определенное основание для принятия мор. Г-н Пьода, майор и командир батальона во время войны против Зондербунда[94], несмотря на свой мягкий облик блондина, проявил тогда при Айроло большое мужество и удерживал в течение недели свои позиции против более многочисленного, лучше обученного и лучше вооруженного корпуса противника, занимавшего к тому же более выгодные позиции. Речь Пьода отличается такой же мягкостью и эмоциональностью, как и его внешность. Так как он в [совершенстве владеет французским языком н говорит без всякого акцента, я принял его сначала за жителя французской Швейцарии и был весьма удивлен, когда узнал, что он итальянец. Однако когда он перешел к упрекам, направленным по адресу тессинцев, когда он в противовес этим упрекам нарисовал картину поведения швейцарских войск, которые вели себя в Тессине почти как во вражеской стране, когда он начал горячиться, он проявил если не страстность, то все же живое, чисто итальянское красноречие, прибегая то к античным формам, то к своеобразному современному, иногда преувеличенному ораторскому пафосу. К чести его надо признать, что в этом отношении он сумел соблюсти меру, и эти места его речи были очень эффектны. Но в целом все его выступление было слишком длинно и слишком эмоционально. Жители немецкой Швейцарии обладают aes triplex {тройной медной броней (Гораций, «Оды»). Ред.} Горация, и все красивые сентенции, все благородные чувства доброго Пьода отскочили от их широкой и твердой груди, не произведя никакого впечатления.

После него на трибуну поднялся г-н доктор Альфред Эшер из Цюриха. A la bonne heure {В добрый час. Ред.} — это именно такой человек, comme il en faut pour la Suisse {какой нужен Швейцарии. Ред.}! Г-н доктор Эшер — комиссар Федерального правительства в Тессине, вице-председатель Национального совета, если не ошибаюсь, сын известного механика, инженера Эшера, проложившего Линтский канал и построившего огромный машиностроительный завод близ Цюриха. Г-н доктор Эшер является не столько цюрихцем, сколько «швейцарским афинянином». Его фрак и жилет изготовлены лучшим marchand tailleur {портным. Ред.} Цюриха; чувствуется похвальное и порой небезуспешное стремление следовать требованиям парижских модных журналов; но все-таки ощущается также влияние исконной местной ограниченности, заставляющей закройщика следовать привычным здешним образцам. Какова одежда, таков и человек. Светлые волосы подстрижены очень тщательно, но в ужасающе мещанском вкусе, так же как и борода, ибо наш швейцарский Алкивиад носит, конечно, бороду — каприз цюрихца из «хорошей семьи», сильно напоминающий Алкивиада первого. Когда г-н доктор Эшер, заменяя на несколько минут Штейгера, занимает председательское кресло, он проделывает этот маневр со смешанным оттенком достоинства и элегантного безразличия, в чем ему мог бы позавидовать г-н Марраст. Чувствуется, что он старается использовать эти несколько минут, чтобы в мягком кресле дать отдых своей спине, уставшей от сидения на жесткой скамье. Словом, г-н Эшер настолько элегантен, насколько это вообще возможно в швейцарских Афинах; к тому же он богат, красив, крепкого телосложения и не старше 33 лет. — Бернским дамам грозит опасность в лице этого цюрихского Алкивиада.

Г-н Эшер, кроме того, очень бегло и хорошо говорит по-немецки, насколько это вообще доступно уроженцу швейцарских Афин; он изрекает аттические идиомы с дорическим акцентом, по без грамматических ошибок, на что способен далеко не всякий депутат Национального совета от немецкой Швейцарии; говорит он с ужасающей торжественностью, как и все швейцарцы. Если бы г-ну Эшеру было 70 лет, то он не мог бы выражаться более торжественно, нежели в своей речи два дня тому назад, а между тем он один из самых молодых депутатов этого собрания. Кроме того, он обладает еще одним не свойственным швейцарцам качеством. Каждый житель немецкой Швейцарии имеет для всех своих речей, при всех обстоятельствах, в течение всей своей жизни только один жест. Г-н доктор Керн, например, протягивает правую руку в сторону, подняв ее под прямым углом; точно такой же жест и у офицеров, с той лишь разницей, что они держат руку прямо перед собой, не протягивая ее в сторону; г-н Таннер из Аарау после каждого третьего слова отвешивает поклон; г-н Фуррер делает такие же поклоны то прямо, то в пол-оборота направо и налево; словом, если собрать всех депутатов Национального совета, говорящих на немецком языке, то получится довольно полный телеграфный код. Жест г-на Эшера состоит в том, что он протягивает руку прямо перед собой и проделывает ею движение, в точности напоминающее движение рычага насоса.

Что касается содержания речи г-на доктора Эшера, то мне нет необходимости вновь перечислять вслед за ним жалобы комиссаров, тем более, что почти все эти жалобы были перепечатаны большинством немецких газет из «Neue Zurcher-Zeitung». Нового в этой речи не было абсолютно ничего.

Цюрихскую торжественность сменила итальянская страстность: после г-на доктора Эшера — полковник Лувини.

Лувини— превосходный солдат, которому кантон Тессин обязан всей своей военной организацией, он руководил военными действиями во время революции 1840 года; в августе 1841 г., благодаря своей находчивости и энергии, он в течение одного дня подавил попытку свергнутых олигархов и попов напасть со стороны Пьемонта и произвести контрреволюционный переворот. Во время войны с Зондербундом он лишь потому был единственным, попавшим в плен, что его покинули бюнденцы. Лувини быстро вскочил с места, чтобы защитить своих соотечественников от нападок Эшера. Хотя упреки г-на Эшера и были сделаны напыщенным, но внешне спокойным тоном школьного учителя, они отнюдь не были лишены язвительности; напротив, всякому известно, что доктринерская премудрость сама по себе уже достаточно невыносима и оскорбительна.

Лувини возражал со всей страстностью старого солдата и тессинца, который является швейцарцем в силу случайности, а итальянцем — по натуре. Разве здесь не ставят прямо в упрек тессинцам то, что они «симпатизируют итальянской свободе»? Да, это верно, тессинцы симпатизируют Италии, и я горжусь этим и не перестану денно и нощно молить бога об освобождений этой страны от ее угнетателей. Да, вопреки тому, что говорил г-н Эшер, тессинцы спокойный и мирный народ; но если им ежедневно и ежечасно приходится наблюдать, как швейцарские солдаты братаются с австрийцами, с полицейскими отрядами человека, имя которого я никогда не могу произнести без глубочайшей душевной горечи, с наемниками Радецкого, — как же могут они сохранять спокойствие, они, на чьих глазах, так сказать, хорваты творят самые отвратительные жестокости? Да, тессинцы спокойный и мирный народ, но когда к ним посылают швейцарских солдат, которые становятся на сторону Австрии, которые иногда сами ведут себя подобно хорватам, тогда они, конечно, не могут оставаться спокойными и мирными! (Затем следует перечисление фактов, характеризующих поведение швейцарских войск в Тессине.) Достаточно уж тяжело и грустно находиться под ярмом и в рабстве у чужестранцев, но это терпишь в надежде, что наступит день, когда удастся изгнать чужестранцев; но когда твои же братья и союзники тебя порабощают, когда, так сказать, набрасывают тебе петлю на шею, это поистине…