Тобайас Смоллет - Приключения Перигрина Пикля

• Название: Приключения Перигрина Пикля
• Автор: Тобайас Смоллет
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1955

Тобайас Смоллет (1721–1771) принадлежал к замечательной плеяде английских реалистов-просветителей XVIII века. Его творчество составляет важный этап в развитии английского реалистического романа. Роман «Приключения Перигрина Пикля» представляет большой интерес. Он обладает ценностью исторического документа, в котором без прикрас отразились общественно-политические нравы и быт Англии на пороге промышленного переворота.

---

Тем не менее, несмотря на некоторый успех в домогательствах моей любви, он не мог одержать легкой победы над моей добродетелью; я сама не ведала о том, питаю ли к нему большую склонность, пока не убедилась в его успехе благодаря приступу ревности, которую однажды почувствовала, увидев его беседующим с какой-то леди. Я немедленно распознала эту спутницу любви, знакомую мне раньше, и затрепетала, обнаружив свою слабость. Странное волнение и противоречивые чувства овладели мною. Страсть мне была по сердцу, но я стыдилась в ней сознаться даже себе самой. Права моего супруга, хотя они были только номинальными, пришли мне на память, и добродетель, скромность и честь запретили мне лелеять преступную любовь.

Похвальная совестливость поддерживала меня, и я решила принести в жертву долгу и доброму имени свою любовь, а тем временем мой супруг чуть ли не ежедневно ездил к моему отцу с жалобой на мое поведение, бывшее безупречным; жаловался он на то, что я отказываюсь удовлетворять его желание и не соглашаюсь лежать каждое утро в течение часа с обнаженной грудью, чтобы он мог, созерцая меня, успокоить волнение своей души. По такой просьбе вы можете судить об этом человеке, а также об уважении, которое я должна была питать к его нраву и склонностям.

В течение всего лета меня осаждал мой ловкий искуситель, а осенью я с супругом отправилась в Бат, где благодаря близости, существовавшей между нашими семьями, мы жили в одном доме с моим возлюбленным и его сестрой, которая сопровождала нас в поездке вместе с другой любезной молодой леди. Мистеру С. удалось исторгнуть у меня признание в ответном чувстве, хотя я и уверяла его, что оно никогда не побудит меня отказаться от драгоценного обладания незапятнанной репутацией и чистой совестью. Я предложила ему любое наслаждение, какое он может извлечь из откровенной близости душ, чуждой чувственных мыслей. Он страстно принял это платоническое предложение, ибо был достаточно умен и предвидел исход столь химерического договора и вдобавок знал меня очень хорошо, а стало быть, понимал, что не достигнет своих целей, если для видимости не согласится на мои условия и не начнет добиваться моей нежности под благовидным предлогом.

Благодаря такому соглашению мы пользовались каждым удобным случаем, чтобы встречаться наедине; эти свидания сопровождались обоюдными торжественными уверениями в бескорыстной любви. Во время этих опасных встреч я была столь же невинной, сколь любящей; и много счастливых часов провели мы вместе, прежде чем мои чувства раскрылись. В конце концов мой возлюбленныйзаболел, и тогда моя страсть вспыхнула с такой силой, что я не могла ее скрыть; огорчение и беспокойство слишком явственно отразились на моем лице, а мое поведение стало настолько нескромным, что все в доме заметили мое состояние и порицали меня.

Разумеется, я была крайне неблагоразумна, но тем не менее сохраняла невинность. Все ночи я проводила рядом с моим возлюбленным, который мучил меня, домогаясь того, чего ни я не могла дать, ни он взять; он только и говорил о фатальных обстоятельствах этой несчастной страсти, пока меня не обуял страх. Я поняла тогда, что спасение только в бегстве, и часто решала покинуть навсегда опасного соблазнителя. Но моя решимость всегда ослабевала к утру, и желание видеть его возвращалось неизменно. Столь далека я была от похвальной стойкости, что накануне нашего отъезда из Бата почувствовала острый приступ тоски перед близкой разлукой; так как мы не могли наслаждаться встречами наедине в моем городском доме, я обещала посетить его на его собственной квартире, после того как он поклялся всем святым, что не злоупотребит моей снисходительностью и не воспользуется случаем, который ему представится.

Он сдержал свое слово, так как видел, что я верила ему со страхом и трепетом, и понимал, что мои опасения, не были притворными, но объяснялись естественной тревогой молодой женщины, метавшейся между любовью и долгом, которую он бы не увидел больше у себя, если бы внушил ей страх. Отказавшись от домогательств в пользу своей любви, он был почтителен и вежлив более, чем всегда. Тогда и я отказалась от сдержанности, вела беседу, сокращала или учащала визиты по собственному желанию и, наконец, так привыкла к этим встречам, что дом его стал для меня таким же родным, как и мой собственный.

Укрепив, таким образом, мое доверие, возлюбленный мой снова заговорил о любви и, распалив мое воображение постоянными упоминаниями об этом предмете, заставил мое сердце страстно ее желать. Заметив мое состояние, он воспользовался удобным случаем и пустил в ход все свое красноречие и хитрость. Мне удалось противостоять его натиску и избежать искушения лишь после того, как я обещала, что в следующую встречу он сорвет плоды своих длительных упований. На этих условиях я могла удалиться, благодаря небо за свое спасение и твердо решив не покидать стези добродетели и задушить страсть, которая угрожала моему покою и доброму имени. Но любовь к нему, владевшая моим сердцем, скоро опрокинула все благоразумные решения.

Я снова с ним встретилась; он напомнил о моем обещании, но от исполнения я попыталась уклониться с притворной шутливостью; в ответ на это он выразил крайнее недовольство и огорчение, пролил крокодиловы слезы и обвинил меня в ветрености и равнодушии. Он заявил, что в течение десяти долгих месяцев непрерывно добивался моей благосклонности, полагая мою неуступчивость следствием добродетели; но теперь он ясно видит, что его неудача объясняется отсутствием любви к нему, и все мои уверения были неискренни. Короче сказать, он убедил меня в том, что все его упреки справедливы и разумны. Я не могла видеть страдания человека, мною любимого, так как исцеление было в моей власти; и, стремясь доказать ему мою искренность и любовь, я уступила его желанию. Теперь сердце мое трепещет при воспоминании об этой милой, хотя и фатальной, неосмотрительности; однако думаю я о ней без сожаления и вспоминаю не без удовольствия.

Если бы свет осудил меня, я решила отнестись к этому осуждению спокойно. В самом деле, моя вина была очень невелика, если можно назвать это виной. Я считала себя свободной от супружеских уз благодаря ничтожеству лорда, который был в сущности, пустое место, хотя и считался моим мужем. Поэтому я заключила с моим возлюбленным новое соглашение, которого придерживалась с предельной щепетильностью, нимало не желая повредить моему мужу или его родственникам; в том случае, если бы наша страсть возымела явные последствия, я немедленно покинула бы навсегда моего мужа, чтобы плод моей любви к мистеру С. не мог наследовать в ущерб законным наследникам. Таково было мое решение, которое я полагала правильным, если не благоразумным, за что и заслужила обвинение в глупости со стороны мудрых и достойных людей, благодаря советам и урокам коих я с того времени стала более благоразумной, хотя и сохранила твердое желание вернуться к своему прежнему простодушному образу мыслей.

Когда я, принеся жертву, покинула мистера С. и вернулась в свою постель, нетрудно, пожалуй, догадаться, что я спала мало. И в самом деле, радостное нетерпение вновь увидеть возлюбленного мешало мне заснуть. Я пользовалась каждым удобным случаем, чтобы спешить в его объятия. Когда лорд *** был в поместье, мы непрерывно наслаждались обществом друг друга; когда же он возвращался в Лондон, приходилось довольствоваться тайными свиданиями, которые были несказанно приятны, так как во время этих встреч царила подлинная любовь.

Я столь была счастлива в пору наших отношений, что до сего дня вспоминаю о них с удовольствием, хотя в дальнейшем они стоили мне дорого, да и тогда за них было недешево заплачено: отдавшись целиком своему возлюбленному, жаждавшему поглотить весь мой досуг и все мои мысли, я была обвинена моими знакомыми, весьма многочисленными, в небрежении к ним и вызвала с их стороны охлаждение. Но я полагала «все для любви, или пусть мир погибнет». Представься мне снова такой случай — и я снова вела бы себя точно так же.

Быть может, станут недоумевать, каким образом могла я дважды любить с такой силой. Но все эти недоумения свидетельствуют лишь о незнании человеческого сердца. Мое сердце от природы было способно на нежную страсть и оказалось столь счастливым и столь лелеемым в своих первых порывах, что с радостью почувствовало воскрешение прежних чувств, когда на него снова воздействовали такие же, как и раньше, очаровательные качества. Одно несомненно: я любила вторично так же сильно, как и в первый раз, и сильнее любить было невозможно. Я всем пожертвовала ради обоих: богатством и расположением моего отца ради одного, репутацией, друзьями и богатством — ради другого. Однако я не сразу отказалась от света, несмотря на эту связь. Я продолжала появляться при дворе, танцевала с принцем У. — обстоятельство, столь взволновавшее присутствовавшего на балу мистера С., что он выбрал своей дамой самую уродливую женщину, чтобы показать свое недовольство; как только я заметила его тревогу, я отказалась от танцев для его успокоения.