Тобайас Смоллет - Приключения Перигрина Пикля

• Название: Приключения Перигрина Пикля
• Автор: Тобайас Смоллет
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1955

Тобайас Смоллет (1721–1771) принадлежал к замечательной плеяде английских реалистов-просветителей XVIII века. Его творчество составляет важный этап в развитии английского реалистического романа. Роман «Приключения Перигрина Пикля» представляет большой интерес. Он обладает ценностью исторического документа, в котором без прикрас отразились общественно-политические нравы и быт Англии на пороге промышленного переворота.

---

На следующий день я вернулась и завладела своим домом, где снова жила весело в течение целого месяца, ожидая безропотно результата моего процесса; но в один прекрасный день меня известил о приближении его лордства один из моих дозорных, которых я всегда нанимала следить за дорогой; столь удачно выбирала я этих лазутчиков, что ни один меня не предал, хотя их часто подкупали.

Получив это сообщение, я немедленно велела оседлать лошадь и поскакала в направлении, противоположном лондонской дороге. Я мчалась этим путем, пока меня не остановило препятствие — ворота с пятью перекладинами, через которые, после колебания, я решила перескочить (я скакала на старом гунтере), если бы меня преследовали. Но с большими трудностями мне все же удалось их открыть и благополучно добраться до дома моего доброго друга, мистера Д., мирового судьи, обещавшего мне помощь в случае нужды.

Укрывшись там, я разослала лазутчиков узнать о его лордстве и получила сведения о том, что он поселился в моем доме, прогнал моих слуг и завладел всеми моими вещами, платьями и бумагами. Что касается бумаг, это не имело значения, но платьев у меня было немало. И когда я убедилась, что он не намерен выпустить из рук добычу, я сочла момент подходящим для того, чтобы убраться подальше от его местопребывания. Через два дня после моего бегства в одиннадцать часов вечера я отправилась в карете, запряженной четверкой, которой снабдили меня друзья, в сопровождении лакея, сильного мужчины, хорошо вооруженного. У меня тоже было два пистолета, которые я твердо решила пустить в ход против каждого, кто захотел бы на меня напасть, разве только исключая моего мужа, для которого было бы достаточно и менее смертоносного оружия — например, шила или трутницы.

Я нимало не намеревалась причинить вред какому-нибудь живому существу и менее всего моему мужу; я хотела защитить себя от жестокости и насилия, а по своему печальному опыту я знала, что такова будет моя участь, если я попаду к нему в руки. Мне кажется, я имела полное право отстаивать свое счастье, как и любой человек имеет право отстаивать жизнь, в особенности против шайки разбойников, нанятых за жалкую мзду для того, чтобы у меня ее отнять.

Итак, мы тронулись в путь; через некоторое время появился мой лакей и сообщил, что за мною следят. Я выглянула из окна и увидела рядом с каретой человека верхом. Тогда я немедленно выхватила пистолет, высунула его в окно и сохраняла оборонительное положение, пока он не счел за лучшее убраться, избавив меня от страха, вызванного его присутствием.

Я приехала в Лондон и пересела в другой экипаж; несмотря на то, что я почти замерзла, я наняла открытую коляску, в которой отправилась в Рединг, куда прибыла на следующий день в десять часов утра, а отсюда двинулась дальше в провинцию с намерением искать убежища у близкой своей приятельницы — миссис К. Здесь я обрела бы приют, несмотря на то, что мой муж успел восстановить ее против меня, если бы в ее доме не находилось много людей, от которых нельзя было меня спрятать, — в особенности от ее брата, бывшего близким другом моего преследователя.

При таких обстоятельствах мне пришлось ограничиться только краткой беседой с ней, в продолжение которой на ее лице отражалось искреннее сочувствие моему положению; правда, она не могла оказать мне помощь, на какую я рассчитывала, но зато очень великодушно послала мне вслед небольшую сумму денег, так как знала о моем поспешном бегстве из дому и полагала, что они мне пригодятся в дороге.

Я оцепенела от холода, устала от поездки, и разочарование меня окончательно измучило. Но не время было падать духом; если никто не мог мне помочь, тем более я должна была полагаться на себя и на свою находчивость. После недолгих размышлений я решила ехать в Лондон, но, не желая возвращаться той же дорогой, какой приехала, и, надеясь сократить путь, я выбрала дорогу на Бегшот и рискнула ехать степью при лунном свете.

Здесь меня настиг бродяга, вооруженный тесаком, и потребовал денег. У меня было двенадцать гиней; если бы я отдала их все, было бы невозможно скрыть в дороге, кто я такая, и тем самым я рисковала, что мой преследователь нападет на след. Поэтому я дала грабителю три гинеи и немного серебра; он этим не удовлетворился и хотел меня обыскать. Но я крикнула кучеру, чтобы он погонял лошадей, и, по счастью, избежала этой процедуры, хотя мне и грозила опасность получить пулю вдогонку, вследствие чего я должна была сидеть с опущенной головой, подражая некоторым великим людям, которые, по рассказам, точно так же кланялись пулям во время битвы.

Мои опасения, к счастью, не оправдались. По пути я переночевала в таверне и на следующий день прибыла в город в отчаянном состоянии; мне негде было остановиться, и я лишена была средств к существованию. В таком положении я обратилась к моему адвокату, направившему меня в дом купца в Вестминстер, где я жила и столовалась в кредит с моей верной Эбигейл, которую я отныне буду называть миссис С-р; в течение двух с половиной месяцев я никого не видела и ни разу не выходила из дому.

Лишенная всех радостей жизни и доведенная до крайней нужды жестокостью моего преследователя, отнявшего у меня даже носильное платье, я покорила сердце лорда Д., ныне покойного, о котором я скажу мало, ибо его нрав хорошо известен. Замечу только, что он вызывал во мне почти такое же отвращение, как и мой тиран. Однако, когда пришлось между ними выбирать, я предпочла принять предложения этого нового любовника, весьма щедрые, и поскольку мне нужен был только приют и ничего больше, согласилась последовать за ним в его поместье, куда послала платья, купленные мною в кредит.

Однако, по зрелом размышлении я передумала и известила его о своем решении письменно, прося выслать назад мои вещи. В ответ на это послание я ждала, что он явится, взбешенный неудачей, и распорядилась не пускать его в дом. Но, несмотря на эту меру предосторожности, он нашел способ пробраться ко мне. Первое, что я увидела на следующее утро у себя в спальне, был мой любовник с кнутом в руке, против которого, зная мужчин, я не считала себя защищенной. Правда, я не очень испугалась, так как полагала, что превзойду его храбростью, если дело примет плохой оборот. Но, вопреки моим ожиданиям и его обычному обращению с женщинами, он вежливо поздоровался со мной и начал пенять на содержание письма. Я сказала ему напрямик, что опрометчиво согласилась на его предложения только ради своей собственной выгоды, но, поразмыслив над этим, сочла неблагородным жить с ним при таких обстоятельствах; поскольку же он мне не нравится, а притворяться я не могу, наши отношения никогда нас не удовлетворят. Он согласился с тем, что довод справедлив, но был очень огорчен предшествующим моим поведением. Он отказался от притязаний, вернул платья и в дальнейшем никогда не укорял меня; однажды он признался, что все еще любит меня и всегда будет любить, так как я плохо с ним обошлась — заявление, свидетельствующее о странном его нраве. Со своей стороны я сознаюсь, что мое поведение в данном случае можно извинить только печальным моим положением, которое часто бывало отчаянным, и я удивляюсь тому, что удержалась от поступков еще более предосудительных.

В конце концов все мои надежды на благополучный исход процесса не осуществились; дело было решено в пользу мужа. Но и тогда я отказалась сдаться. Покинув свое убежище, я сняла квартиру на Сафок-стрит и бросила вызов своему тирану. Но, опасаясь доверить охрану моей квартиры чужим людям, я сняла отдельный дом на Кондуит-стрит, и как только появилась в обществе, меня окружили самые разнообразные поклонники. Мне кажется, я получала все знаки внимания, какие только возможны в этом мире, но не находила того, что я почитала самым важным, — человека, способного воспылать любовью и внушить ответное чувство. Но такой человек и неоценим и редко встречается. Я весьма обязана тем, кто добивался моего расположения, хотя они были не очень мне признательны, потому что я никогда не изъяснялась в своих чувствах, если не любила; подобное притворство является рабством, непосильным для честной натуры. Исключая одного достойного юноши, с которым я иногда встречалась, все они были ничтожными людьми. Один был надоедлив, другой до смешного легко воспламенялся, третий вовсе лишен образования, а четвертый оказался ветреником. Короче говоря, я встретила среди мужчин столько же незначительных лиц, сколько и среди женщин. Кое-кому из них я пыталась внушить свои убеждения, в то время как они старались обратить меня в свою веру. Но вскоре обе стороны убедились в тщете своих усилий, и мы мудро предоставили друг другу жить по собственному разумению.

Наконец, мне посчастливилось познакомиться с одним аристократом — быть может, первым лицом в Англии по своему благородству, уму, чувствам, великодушию и честности. Едва ли я должна упоминать, что это был лорд ***. Этот великий, этот прекрасный человек умеет внушать удивление, любовь и уважение. Обладая такими достоинствами, какие редко выпадают на долю одного человека, он отличается скромностью, которая не может не расположить любое общество в его пользу. Он как будто ничего не замечает и, однако, видит все; его манера рассказывать и придавать прелесть пустякам свойственна ему одному; и хотя у него много странностей, все они способствуют его обаянию. После всего мною сказанного можно предположить, что я была в него влюблена; но это не так; любовь капризна и причудлива; я удивляюсь, чту и уважаю его в высокой степени; и когда я говорю, что он напоминал моего дорогого усопшего друга, мистера Б. — или, вернее, мистер Б., будь он жив, напоминал бы лорда *** — я воздаю высшую хвалу, на какую способна, обоим, как живому, так и мертвому.