Тобайас Смоллет - Приключения Перигрина Пикля

• Название: Приключения Перигрина Пикля
• Автор: Тобайас Смоллет
• Издательство: Государственное издательство художественной литературы
• Жанр: Классическая проза
• Год: 1955

Тобайас Смоллет (1721–1771) принадлежал к замечательной плеяде английских реалистов-просветителей XVIII века. Его творчество составляет важный этап в развитии английского реалистического романа. Роман «Приключения Перигрина Пикля» представляет большой интерес. Он обладает ценностью исторического документа, в котором без прикрас отразились общественно-политические нравы и быт Англии на пороге промышленного переворота.

---

Гувернер, не имевший понятия о его замысле, уверял, что одна ночь пролетит быстро, и просил его перенести терпеливо это маленькое разочарование, так как в доме, по-видимому, есть все, что им нужно, и путешественники весьма расположены провести время вместе. Капуцин, имея основание поддерживать знакомство с молодым иностранцем, не был огорчен этим происшествием, которое, растягивая срок их взаимного общения, сулило ему надежду еще раз воспользоваться щедростью Перигрина. Поэтому он присоединил свои увещания к увещаниям мистера Джолтера, поздравляя себя с возможностью наслаждаться его обществом дольше, чем он предполагал. Наш молодой джентльмен выслушал такое же любезное заверение от еврея, который ухаживал в тот день за французской кокеткой и надеялся пожать плоды своей галантности, так как его соперник, живописец, был чрезвычайно пристыжен и удручен приключением прошлой ночи. Что же касается доктора, то он был слишком поглощен размышлениями о своем собственном величии, чтобы интересоваться этим событием или его последствиями, и ограничился замечанием, что европейским державам следовало бы устраивать народные игры, подобно тем, какими славилась в древности Греция; в таком случае каждое государство имело бы в своем распоряжении искусных возниц, которые умели бы провести экипаж во весь опор, на волосок от пропасти, не рискуя опрокинуться.

Перигрин не мог не уступить их доводам и любезностям, за которые весьма учтиво их поблагодарил, и так как раздражение его как будто улеглось, предложил развлечься прогулкой по крепостному валу. Он надеялся побеседовать наедине со своей обожаемой фламандкой, которая в тот день была удивительно сдержанна. Когда предложение было принято, он, как обычно, подал ей руку, чтобы выйти на улицу, н искал случая преуспеть в своем ухаживании, но ее духовник не отходил от них ни на шаг, и он сообразил, что немыслимо достигнуть цели без содействия сего духовного лица. За это содействие он принужден был заплатить вторым кошельком, каковой был предложен и принят, как искупительный дар за греховное его поведение во время свидания, которое монах устроил для блага его души. Как только было сделано это пожертвование, благочестивый нищенствующий брат отошел бочком и присоединился к остальной компании, предоставив своему щедрому покровителю полную свободу домогаться желаемого. Можно не сомневаться в том, что наш искатель приключений не упустил такого случая. Он щедро рассыпал цветы красноречия и буквально истощил всю свою изобретательность, убеждая ее сжалиться над его страданиями и подарить ему еще одно свидание наедине, ибо в противном случае он лишится рассудка и совершит такие сумасбродные поступки, на которые она, в доброте своего сердца, будет взирать со слезами. Но, вместо того чтобы уступить его мольбе, — она сурово упрекнула его за самонадеянность, с какою он преследует ее своими греховными домогательствами. Она объявила ему, что хотя она и обеспечила себе отдельную комнату, так как отнюдь не притязает на более близкое знакомство с другой леди, однако он совершит промах, если снова потревожит ее ночным посещением, ибо она решила его не впускать.

Влюбленный утешился этим намеком, который он принял за полное согласие, и так как страсть его разгорелась от встреченных препон, сердце у него забилось быстрее, охваченное надеждой на обладание. Это упоительное ожидание вызвало тревогу, помешавшую ему принять участие в беседе, в которой он обычно отличался. За ужином он то вздрагивал, то погружался в мечты. Капуцин, приписывая это смятение вторичному отказу своей питомицы, обеспокоился, как бы не пришлось возвращать деньги, и шепотом посоветовал нашему герою не впадать в отчаяние.

Глава LVI

Французская кокетка обольщает еврея, против которого Пелит составляет заговор, вследствие чего Перигрин снова терпит разочарование, а распутство иудея разоблачено

Тем временем французская сирена, потерпев неудачу с английским простофилей, который столь быстро пал духом и в явном унынии повесил нос, не пожелала рисковать заработком и решила испробовать свои чары на голландском купце. Она уже настолько пленила его сердце, что он относился к ней с чрезвычайным расположением, бросал на нее самые похотливые взгляды, расплываясь в улыбку, поистине израильтянскую. Живописец видел это и был оскорблен такими отношениями, которые почитал издевательством над своей бедой и явным предпочтением, оказанным его сопернику; сознавая собственную робость, он выпил огромный стакан вина, дабы оживить свою сообразительность и укрепить решимость в осуществлении какого-нибудь плана мести. Однако вино не возымело желаемого действия и, не внушив ему никакого плана, только разожгло жажду мести; тогда он сообщил о своих намерениях своему другу Перигрину и просил его помощи. Но наш молодой джентльмен был слишком поглощен своими собственными делами, чтобы интересоваться заботами других людей, и так как он уклонился от участия в проделке, Пелит прибег к изобретательности камердинера Пикля, который охотно впутался в эту затею и придумал план, каковой и был приведен в исполнение.

Был уже поздний час, и когда путешественники разошлись по своим комнатам, Пикль, подгоняемый юностью и желанием, поспешил к спальне своей чародейки и, найдя дверь незапертой, вошел, вне себя от восторга. Луна, светившая в окно, указала ему путь к ее кровати, к которой он приблизился в величайшем волнении и, застав свою возлюбленную, по-видимому, спящей, попытался ее разбудить нежным поцелуем. Но этот способ оказался недействительным, ибо она решила избавить себя от неприятности стать соучастницей его греха. Он еще раз ее поцеловал, шепнул ей на ухо страстный привет и, прибегнув к другим нежным средствам, чтобы дать ей знать о своем присутствии, убедился в том, что она намерена спать, несмотря на все его усилия. Разгоряченный таким приятным предположением, он запер дверь, чтобы не было никаких помех, и, забравшись под одеяло, бросил вызов фортуне, сжимая в своих объятиях прекрасное создание.

Однако, как ни был он, по-видимому, близок к счастливому завершению своего плана, надежды его были снова разрушены устрашающим шумом, который мгновенно разбудил его испуганную Аманду и в данный момент завладел всем его вниманием. Его камердинер, которого Пелит взял в советчики, дабы отомстить даме легкого поведения и ее ухаживателю еврею, нанял у цыган, остановившихся в харчевне, осла, разукрашенного бубенчиками, и когда все удалились на отдых, а иудей, по всей вероятности, улегся со своей любовницей, они привели это животное наверх, в длинный коридор, по обеим сторонам которого находились спальни. Живописец, видя, что дверь в комнату этой леди, согласно его ожиданиям, приотворена, сел верхом на осла, намереваясь въехать в спальню и потревожить любовников, предающихся ласкам; но когда, верный своей породе, осел почувствовал на себе незнакомого всадника, он вместо того чтобы повиноваться ездоку и идти вперед, стал пятиться в другой конец коридора, несмотря на все усилия живописца, который тщетно его понукал, угощал пинками и тузил кулаками. Вот эти-то звуки, вызванные состязанием Пелита с ослом, долетели до слуха Перигрива и его возлюбленной, и ни тот, ни другая не могли дать никакого разумного объяснения этому шуму, который усилился, когда животное приблизилось к их комнате. Наконец, осел, пятясь, наткнулся на дверь, каковую он, разок лягнув по ней, заставил распахнуться и вошел с таким грохотом, что напугал леди чуть не до обморока и привел ее возлюбленного в крайнее замешательство и смущение.

Живописец, столь неожиданно ввалившись в спальню неведомого ему человека и страшась гнева ее хозяина, который мог разрядить в него пистолет, приняв его за грабителя, вломившегося к нему, неимоверно перепугался и, стремясь поспешно отступить, удвоил свои усилия, в ужасе обливаясь потом и взывая к небесам о спасении. Но, вместо того чтобы подчиниться его воле, упрямый спутник, не сочувствуя его положению, начал вертеться, как жернов, причем топот и звон бубенчиков слились в изумительный концерт.

Злосчастный всадник, кружась на одном месте, не прочь был спрыгнуть и предоставить животному забавляться, как ему заблагорассудится, но осел кружился так быстро, что Пелит, страшась тяжелых ушибов, воздержался от попытки слезть; в отчаянии он схватил его за ухо и ущипнул так больно, что животное вытянуло шею и громко заревело. Когда прекрасная фламандка, похолодевшая от страха и терзаемая суевериями, услыхала этот отвратительный рев, ей немедленно пришло в голову, что ее посетил дьявол, которому поручено наказать ее за осквернение супружеского ложа, и, испустив вопль, она начала громким голосом читать «Pater noster». Ее возлюбленный, принужденный удалиться, вскочил и, вне себя от злобы и разочарования, бросился прямо к тому месту, откуда доносились эти дьявольские звуки. Здесь, наткнувшись на осла, он осыпал градом ударов и его и всадника, после чего животное, пустившись рысью, умчало живописца, и всю дорогу они ревели в унисон. Очистив, таким образом, комнату от столь неприятных гостей, Перигрин вернулся к своей возлюбленной и, объяснив, что всему виной какая-то дурацкая проделка Пелита, удалился, обещав прийти снова, когда спокойствие в доме будет восстановлено. Меж тем рев осла, крики живописца и вопли леди всполошили весь дом; когда же осел в стремительном бегстве увидел перед собой людей со свечами, он бросился в комнату, куда надлежало ему попасть с самого начала, а как раз в эту минуту левит, потревоженный шумом, расстался со своей дульцинеей и пытался незаметно пробраться к себе в спальню. Видя, что путь ему прегражден животным, на коем высится длинная тощая фигура со впалыми щеками, полунагая и в белом ночном колпаке, усиливающем природную бледность лица, еврей пришел в великое замешательство и, приняв это видение за Валаама и его ослицу, опрометью бросился назад и залез под кровать, где и притаился. Мистер Джолтер и монах — первые, кого потревожил шум, — не остались равнодушными при виде чудовища, которое ворвалось в комнату, откуда тотчас донеслись вопли дамы легкого поведения. Гувернер остановился как вкопанный, и капуцин не обнаруживал ни малейшего желания идти дальше. Однако толпа, напиравшая на них сзади, подтолкнула их к двери, через которую прошло привидение, и здесь Джолтер весьма церемонно уступил место его преподобию, предлагая ему войти. Монах был слишком учтив и скромен, чтобы притязать на первенство, и между ними завязался горячий спор; тем временем осел, совершая обход, снова показался вместе со своим всадником и мгновенно положил конец препирательствам, ибо, потрясенные вторичным его появлением, оба тотчас отскочили, сбив с ног стоявших сзади людей, которые передали толчок тем, кто следовал за ними, а эти — шедшим позади; в результате весь коридор был устлан длинным рядом тел, расположившихся в порядке и последовательности карточной колоды. В разгар суматохи наш герой с удивленным видом вышел из своей комнаты, осведомляясь о причине переполоха. Получив те сведения, какие мог дать ему пораженный ужасом Джолтер, он выхватил у него из рук свечу и, не колеблясь, вошел в страшную комнату, куда последовали за ним все остальные, разразившиеся громким и долго не смолкавшим смехом, когда обнаружена была нелепая причина их испуга. Сам живописец сделал попытку принять участие в общем веселье, но он был столь измучен страхом и так жестоко пострадал от ударов, нанесенных ему Пиклем, что, несмотря на все усилия, не мог изменить плаксивое выражение своей физиономии. Его попытка усугубила неловкость его положения, каковое еще ухудшилось вследствие поведения кокетки, которая была взбешена неудачей и, надев юбку и кофту, набросилась на него, как Гекуба, поцарапала ему нос и выцарапала бы ему глаза, если бы кто-то из присутствующих не спас его от ее жестоких когтей. Возмущенный этим оскорблением, а также ее поведением в дилижансе, он громогласно объяснил причину своего вторжения в таком виде в ее спальню и, не находя в толпе еврея, заявил, что тот, несомненно, прячется здесь, в комнате. После такого сообщения комнату немедленно обыскали и удрученного левита вытащили за ноги из-под кровати; итак, Пелиту в конце концов посчастливилось избавиться от насмешек, выставив в нелепом виде соперника и французскую куртизанку, которые и были осмеяны всеми присутствующими.