Роберт Хайнлайн - Уплыть за закат

• Название: Уплыть за закат
• Автор: Роберт Хайнлайн
• Жанр: Романтическая фантастика

"Уплыть за закат" – последний роман Роберта Хайнлайна, в котором он увязывает в единый узел свои многочисленные фантастические произведения. Создаваемая автором Вселенная – это не линейный мир, а пучок взаимосвязанных параллелей времени, каждая из которых занимает свое место в той "Истории Будущего", которую Хайнлайн создавал всю свою жизнь. В то же время это роман о человеческой жизни в фантастическом мире, и это не детское чтение. Книга снабжена, комментариями, а многочисленные герои романа перечислены в приложении, указаны там и другие романы, в которых действуют те же герои.

---

Я вспыхнула до самых ключиц.

– Обещаю, chere mama.

– Не надо обещать. Просто веди себя осмотрительно. Мы с тобой обе женщины, доченька; я хочу тебе помочь.

Март настал просто золотой, что меня очень устраивало: не хотелось просидеть весь день в гостиной, соблюдая приличия. Погода стояла теплая, солнечная, безветренная. И в субботу четвертого числа я отправилась на прогулку, как благовоспитанная девица – с зонтиком, рукавами "баранья ножка" и невероятным количеством нижних юбок – пока Дэйзи не увезла нас на сто ярдов от дома, вне досягаемости посторонних ушей.

– Брайни!

– Да, мисс Морин?

– Какая еще там "мисс Морин". Ты уже имел меня один раз, так что можешь оставить свои официальные манеры, когда мы одни. Скажи лучше эрекция налицо?

– Ну, раз уж вы об этом упомянули – да!

– Если бы ты сказал "нет", я бы расплакалась. Посмотри, дорогой, какое чудесное местечко я нашла.

Вообще-то его нашел Нельсон – а значит, была гарантия, что этого места никто не знает. Дэйзи пришлось протискиваться по тропинке, в двух местах очень узкой, потом мы выпрягли ее и пустили пастись, а сами развернули двуколку – кобылке бы это там сделать не удалось.

Я расстелила одеяло на полянке, которую от речного берега отделяли густые кусты, и разделась, а Брайан смотрел на меня… разделась совсем, оставив только чулки и туфли.

* * *

Местечко мы нашли, конечно, уединенное, но слышно меня было за четверть мили. Я даже лишилась чувств, а открыв глаза, увидела над собой встревоженное лицо Брайни.

– Тебе плохо?

– В жизни не было так хорошо! Благодарю вас, сэр! Вы были великолепны! Выше всяких похвал. Я умерла и вознеслась на небо.

– Нет, ты не умерла, – улыбнулся он. – Ты жива и ты прекрасна, и я люблю тебя.

– Правда любишь? Брайан, ты правда собираешься жениться на мне? – Да.

– Даже если я не подхожу Фонду Говарда?

– Рыжик, Фонд Говарда свел нас… но вернулся я к тебе совсем не из-за него. Я бы охотно отслужил семь лет, как тот, в Библии <Иаков (Бытие, 29: 18-20)> , ради того, чтобы на тебе жениться.

– Надеюсь, что ты говоришь искренне. Хочешь знать, почему я не подхожу Фонду Говарда?

– Нет.

– Да-а? Но я все равно тебе скажу – мне ведь нужна твоя помощь.

– К вашим услугам, мадемуазель!

– Я не подхожу им, потому что еще не беременна. Если ты немного приподнимешься, я сниму с тебя эту гадкую резинку. А затем, сэр, как только вы достаточно отдохнете, я попрошу вас обеспечить мне членство в Фонде. Давай сделаем себе первенца, Брайни!

Он удивил меня тем, что почти сразу же восстановил свои силы. Даже Нельсон не сумел бы так быстро. Замечательный мужчина был мой Брайни.

Любить друг друга без помех было чудесно – я всегда это знала. И на сей раз шумела еще пуще. Потом я научилась переживать оргазмы молча… но предпочитаю вскрикивать, если условия позволяют. Большинству мужчин нравится такая овация. А Брайни особенно. Наконец я вздохнула.

– Готово. Благодарю, сэр. Теперь я – будущая мать. Чувствую, попала прямо в яблочко. Хлоп!

– Морин, ты просто чудо.

– Меня здесь нет. Я умерла счастливой. Хочешь есть? Я сделала нам на завтрак слоеные сладкие пирожки и как раз перед твоим приездом начинила их.

– Я хочу на завтрак тебя.

– Ну-ну. Надо беречь свои силы. У тебя еще все впереди. – Я рассказала ему, как мы устроимся на ночь – и на все последующие ночи. Мама, конечно, все понимает: она сама была говардской невестой. Просила только, чтобы мы соблюдали декорум. Брайни, а твои родители рыжие?

– Мама. У отца волосы темные, как у меня. А что?

Я рассказала ему о теории мистера Клеменса.

– Он говорит, что если все человечество произошло от обезьян, то рыжие – от кошек.

– Как будто логично. Кстати, забыл тебе сказать. Если ты хочешь за меня замуж, то ко мне прилагается кот.

– Тебе не кажется, что об этом следовало сказать до того, как ты меня обрюхатил?

– Возможно. Ты не любишь кошек?

– Я и разговаривать не стану с теми, кто их не любит. Брайни, я замерзла. Поехали домой. – Солнце зашло за тучу, и вдруг похолодало типичное явление для миссурийского марта.

Пока я одевалась, Брайни завел Дэйзи в оглобли и запряг. У Брайана была та нежная, но твердая рука, которую слушаются лошади (и женщины).

Дэйзи подчинялась ему так же охотно, как и мне, хотя обычно очень дичилась чужих.

Подъезжая к дому, я стучала зубами. Но Фрэнк затопил большую печь в гостиной, и мы съели свои припасы около нее. Я пригласила и Фрэнка. Он уже завтракал, но для слоеных пирожков место нашел.

Очередные месячные, которые должны были начаться у меня восемнадцатого марта, не пришли. Я сказала об этом Брайни и больше никому.

– Отец говорит, что такая задержка еще ничего не значит. Надо подождать.

– Хорошо, подождем.

Отец вернулся первого апреля, и весь дом на радостях ходил ходуном.

Следующие месячные, пятнадцатого апреля, я тоже пропустила. Брайни согласился с тем, что пора сказать отцу, и я сказала – в ту же субботу.

Отец принял торжественный вид.

– Что чувствуешь, Морин?

– Полное счастье, сэр. Я сделала это намеренно – то есть мы сделали.

И я хочу выйти замуж за мистера Смита как можно скорее.

– Резонно. Что ж, зови своего молодого человека. Мне надо потолковать с ним с глазу на глаз.

– А мне нельзя присутствовать?

– Можешь не присутствовать – разрешаю.

Вскоре меня позвали обратно, и отец оставил нас вдвоем.

– Что-то на тебе не видно крови, Брайни.

– Да он не хватался за дробовик. Только рассказал мне про твои легкомысленные замашки.

– Какие еще замашки?

– Тихо, тихо. Остынь.

Отец вернулся вдвоем с матерью и сказал:

– Миссис Джонсон в курсе относительно задержки. Как вы думаете, миссис Джонсон – когда им можно пожениться?

– Мистер Смит, когда у вас кончаются занятия в Ролле?

– Последний экзамен будет в пятницу девятнадцатого мая, мэм, а выпускной акт – только второго июня, но это уже не столь важно.

– Понятно. Подойдет вам суббота двадцатого мая? И как вы думаете, мистер Смит, смогут ваши родители приехать на свадьбу?

* * *

В семь тридцать вечера двадцатого мая мы с мужем выехали из Батлера на север, в Канзас-Сити, на Южном экспрессе. Экспрессом он назывался потому, что стоял у каждого столба, у каждой коровы и у каждого бидона с молоком, но около лягушек не останавливался.

– Брайни, у меня ноги болят, – сказала я.

– Ну так сними туфли.

– При людях?

– Тебе больше не нужно считаться ни с чьим мнением, кроме моего, да и с моим-то не сильно.

– Благодарствую, сэр, но разуться не смею. Ноги опухнут, и я не смогу потом надеть туфли. Брайни, когда будем жениться в следующий раз, давай убежим.

– Давай. Жаль, что мы и на этот раз не поступили так. Ну и денек!

Я хотела венчаться в полдень, но меня переубедили моя мать, будущая свекровь, священник, жена священника, органист, церковный сторож и все, кому было не лень. Казалось бы, невеста должна иметь решающий голос во всем, что касается ее свадьбы – если это не слишком разорительно для ее отца; но, как видно, я просто начиталась романов. Мне хотелось обвенчаться в полдень, чтобы успеть в Канзас-Сити до вечера. Чувствуя себя вконец разочарованной, я обратилась к отцу.

– Мне очень жаль, Морин, – сказал он, – но в Конституции записано, что у отца невесты никаких прав нет. Он только оплачивает счета да ведет дочь к алтарю. А если он начнет предъявлять права, его посадят под замок.

Ты говорила матери, почему хочешь уехать дневным поездом?

– Да, сэр.

– А она что?

– Она говорит, что все было рассчитано на то, что Смиты приедут в 10:42 – это как раз подходило для свадьбы в четыре часа, а на полдень мы не успевали. Я говорю: "Да ведь Смиты уже приехали, мама". А она мне – что слишком поздно все менять. А я: "Почему это? И почему со мной не посоветовались?" А она мне: "Стой спокойно и не дергайся. Надо переколоть булавку". Отец, это ужасно. Со мной обращаются, как с призовой коровой, которую показывают на ярмарке. И прислушиваются ко мне не больше, чем к той корове.

– Морин, но, возможно, менять что-то в самом деле уже поздно.

Согласен, твое мнение следует учитывать. Но до свадьбы остается меньше двух суток, а уж если Адель упрется, уговаривать ее бесполезно. Мне хотелось бы тебе помочь, но она и меня не послушает. – У отца был такой же несчастный вид, как и у меня. – Стисни зубы и перетерпи как-нибудь. Когда брат Тимберли скажет: "Объявляю вас мужем и женой", тебе уже не надо будет слушать никого, кроме Брайана. А ему ты, как я погляжу, уже продела в нос кольцо, так что это будет не слишком трудно.

– Не думаю, что я продела ему в нос кольцо.

* * *

Преподобному Тимберли сказали заранее, чтобы он строго придерживался методистской епископальной службы, без всяких новомодных штучек, и что обручальное кольцо будет только одно. Но этот болван пропустил мимо ушей и то и другое. Венчальную службу он превратил в какой-то пышный ритуал, похожий, должно быть, на те, которые наблюдал у себя в ложе (он был одно время Великим Канцлером у "Рыцарей и Лордов Высокой Горы"). На репетиции ничего похожего не было – я не узнавала вопросов и не представляла, как на них отвечать. Да еще он обратился к нам с поучением, которое было ни к чему и не входило в церемонию венчания.