Георгий Мартынов - Гость из бездны

• Название: Гость из бездны
• Автор: Георгий Мартынов
• Издательство: Лениздат
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 1962

Наш современник, участник Великой Отечественной войны, Герой Советского Союза Дмитрий Волгин умирает в Париже. Для отправки на Родину его тело заключают в герметически запаянный свинцовый гроб.

Во время войны погибла жена Дмитрия Ирина, врач партизанского отряда, казнённая фашистами и посмертно удостоенная звания Героя Советского Союза.

Дмитрия хоронят в СССР рядом с могилой его жены.

В 39-м веке случайно находят свинцовый гроб и в нём высохший труп человека.

Удаётся установить, кто именно был похоронен в этом месте.

Комплексная наука будущего возвращает Дмитрия Волгина к жизни.

---

Волгин вопросительно смотрел на Мэри, которая, едва сдерживая слёзы, утвердительно кивала головой. Она хорошо знала, что все эти планы несбыточны, что Волгина нельзя никуда отпускать. Если он будет настаивать на отъезде, придётся искать предлог, чтобы задержать его. Дом Мунция должен был стать последним местом пребывания Волгина на Земле. Отсюда он вернётся в павильон острова Кипр, или… но даже про себя Мэри не решалась докончить фразу.

Она жила в напряжённом состоянии постоянного ожидания. Каждое утро при встрече с Волгиным она боялась заметить признаки, о которых говорил Иэйа. Но дни шли, а грозные симптомы не обнаруживались.

Мэри знала, что фаэтонский учёный не мог ошибиться.

И те, кто был посвящён в тайну, тоже не сомневались в правильности диагноза.

Однако в Совете науки шли горячие споры.

Мысль, что можно попытаться найти средство излечения в процессе самой болезни, сразу была отвергнута. Против неё категорически выступал Люций. Он заявил, что считает совершенно невозможным подвергать Волгина такому жестокому испытанию. И, за исключением немногих, все согласились с ним.

Члены Совета науки должны были решить — говорить Волгину о грозящей ему участи или скрыть от него правду, предоставить ему самому решить свою судьбу или распорядиться ею без его ведома. А если не говорить, то допустить ли наступление паралича или, как советовал Иэйа, предотвратить его наступление «естественной» и лёгкой смертью. Вопрос стоял в чисто психологическом плане.

Как все цивилизованное человечество прошлого, люди Новой эры отрицательно относились к праву человека на самоубийство. Подобный акт личной воли рассматривался как малодушие или расстройство психики. Моральный кодекс эпохи допускал, как единственное средство, метод убеждения. Но если человек твёрдо решал уйти из жизни, ему не препятствовали силой.

С другой стороны, врачи были обязаны делать всё, чтобы сохранить жизнь. Когда же спасти её было нельзя, допускалось избавление человека от страданий решением консилиума. Правда, такие случаи встречались крайне редко.

В «деле» Волгина учёные встретились с необычным положением. Человек в настоящее время совершенно здоров и не помышляет о смерти. Грозящая ему опасность — единственная в своём роде и не угрожает больше никому. Да и сам он на особом положении.

Естественно, что решающее слово принадлежало Люцию. Остальные высказывали только своё мнение.

А Люций…

Даже здоровья человека Новой эры не хватило, чтобы безболезненно перенести такое страшное потрясение. За короткое время Люций постарел на несколько десятков лет. В волосах появилась седина, лицо, всегда напоминавшее Волгину классическую статую, покрылось морщинами. Он выглядел ровесником своего отца — Мунция.

Вся эта дискуссия терзала сердце Люция нестерпимой мукой. Он знал, не сомневался ни одной минуты, что Волгина ожидает смерть в любом случае: дадут ли ему решать свою судьбу самому или решат за него. Памятные слова Волгина, сказанные в ответ на поздравление Ио, продолжали звучать в ушах Люция, тот тон, которым это было сказано, не оставлял надежды. «Не с чем», — ответил Волгин. Люций понял тогда, что Ксения была права.

Кто знает, может быть, случайная смерть — благодеяние для Дмитрия Волгина!

Люций жестоко раскаивался в том, что воскресил Волгина. Нарушение законов природы не проходит так легко, как он думал. Мунций был прав, когда говорил, что человек, воскрешённый против воли, будет глубоко несчастен. Почему же он, Люций, не прислушался к этим словам человека с богатым жизненным опытом, знанием людей былого времени? Зачем позволил себе увлечься «великим опытом», который теперь казался ему преступлением? Как можно было забыть, что решалась судьба человека, а не животного…

Он не мог больше присутствовать при затянувшейся дискуссии и решил положить ей конец. Пусть неизбежное случится.

Он выступил и сказал:

— Вы предоставили мне решение вопроса. Я внимательно выслушал ваши мнения. Для меня нет сомнения, чем всё это окончится. Я знаю Дмитрия. Это человек с твёрдым характером. И он далеко не счастлив у нас. Мы вернули его к жизни, не спрашивая его согласия. Теперь пришла смерть. Так пусть он умрёт добровольно. Я сегодня же сам сообщу ему всё. И если мои опасения оправдаются… доверяете ли вы это мне?

— Совет науки поручает вам исполнить желание Дмитрия Волгина, — сказал председатель.

— Я считаю, что сообщать об этом не следует никому, — сказал Ио. — По крайней мере до тех пор, пока не станет известно решение Волгина.

— В таком исключительном случае допускается сохранение тайны нашего решения, — ответил председатель. — Отчёт Земле будет дан, когда всё окончится.

Но сказать «Я сообщу ему» было легче, чем выполнить это намерение. Три дня Люций не мог решиться вылететь на берег Средиземного моря к своему «сыну», которому он должен был объявить смертный приговор.

Его не торопили, хорошо понимая, какую тяжёлую задачу он взял на себя. Ио предложил сказать всё за Люция, но получил отказ.

— Во всём виноват я один, — ответил Люций. — И как бы ни было трудно, я, и только я, должен сделать это. Об одном буду просить, мой друг. Погрузите меня в анабиосон на несколько лет, когда всё будет кончено.

— Обещаю вам это, — сказал Ио.

Больше нельзя было медлить. Каждый день у Волгина могли появиться первые признаки болезни. Решить свою собственную судьбу он должен был, находясь в полном здоровье.

Так и не отважившись на разговор с глазу на глаз, Люций в конце концов попросил Ио присутствовать при беседе. Он решил говорить с Волгиным по телеофу.

Ничего не подозревая, в самом наилучшем настроении, подошёл Волгин к креслу телеофа, когда Мэри передала ему просьбу Люция.

Кроме Волгина, в комнате никого не было.

Он привычно произвёл вызов. Когда вспыхнула зелёная точка, нажал на неё.

Появление Ио он встретил радостной улыбкой, но, посмотрев на Люция, испугался:

— Отец! Ты болен?

Люций отрицательно покачал головой.

— Я здоров, — сказал он, — насколько это возможно. Приготовься, Дмитрий! Я должен сообщить тебе очень плохую новость. Я считаю, что с тобой не нужны подготовительные разговоры. Думаю, что не ошибаюсь. Скажи мне, ты не тяготишься жизнью?

Волгина удивил вопрос, особенно тон, которым он был задан. Люций говорил каким-то деревянным голосом, точно повторяя вызубренный урок. Ио хмуро смотрел мимо Волгина.

— Как тебе ответить? Иногда мне тяжело, но я постепенно привыкаю. Мне кажется, что ты, хотя и сказал, что со мной не нужны подготовительные разговоры, делаешь именно это. Если тебе надо сообщить мне что-то серьёзное, а я вижу, что это так, то говори прямо. Не думаю, что меня способно удивить или испугать что бы то ни было.

— Нет, я не могу! — воскликнул Люций. — Говорите вы, Ио.

И Волгин узнал обо всём.

Неожиданное известие взволновало, не могло не взволновать его. Слишком внезапно случилось это. В первый момент он обрадовался, почувствовал облегчение, ведь все волновавшие его вопросы разрешались сами собой. Смерти он никогда не боялся, особенно теперь. Он уже умер однажды, и ему не казалось страшным умереть вторично. Но он с удивлением понял, что испытывает чувство досады. Не страха, а именно досады на то, что эти люди, обладавшие огромными по сравнению с его временем знаниями, имевшие в своём распоряжении могучие средства науки и техники, так легко, как ему показалось, смиряются с угрожавшей ему смертью.

— Я благодарен вам, Дмитрий, — говорил Ио, — за то, что вы с такой твёрдостью слушаете меня. Теперь вам ясно положение. Мы не можем спасти вас. Наука Фаэтона, более развитая, чем наша, отказалась что-либо сделать. Тем более бессильны мы. Если вы хотите жить, вам будет обеспечено всё возможное, чтобы неподвижность тела не причиняла вам страданий. Мы всегда будем находиться с вами, развлекать вас, заботиться о вас. Вы сможете прожить несколько лет.

— А если я не хочу этого?

— Тогда мы поможем вам умереть, — дрогнувшим голосом ответил Ио.

Всё время, пока говорил Ио, Люций сидел опустив голову. При последних словах он поднял её. Крупные слёзы текли по его лицу.

— Живи, Дмитрий, — сказал он, — хотя бы ради нас.

Волгину стало мучительно жаль его. Он понял теперь, почему «отец» так изменился.

— А если погрузить меня в анабиосон? — спросил он. — Пока я буду спать, вы будете работать и найдёте средство вылечить меня.

— Неужели ты можешь думать, Дмитрий, — сказал Ио, отбросив свой официальный тон, — что мы не подумали об этом. Весь Совет науки искал и не нашёл ничего. Анабиосон не приведёт ни к чему хорошему, а только ускорит неизбежный конец. Погружать в него можно лишь здорового человека. Всё обдумано, всё взвешено, Дмитрий. У тебя один выбор: или немедленная смерть, или несколько лет жизни…