Сергей Кравченко - Яйцо птицы Сирин

• Название: Яйцо птицы Сирин
• Автор: Сергей Кравченко
• Жанр: Историческая проза

Грозный пожаловал лицензию на уральский и сибирский промысел семейству купцов Строгановых, — решил посмотреть, что из этого выйдет? Не опасно ли для здоровья путешествовать в места, столь отдаленные? Остережет ли путника от туземной нечисти крест православный? Можно ли там дышать? Водится ли еда? Пьется ли вода? Нет ли невесомости? Сверху ли небо? Снизу ли земля? Восходит ли солнце из-за всей Сибири или только из-за Камня?

Вот такие были вопросы, и хотелось их прояснить.

---

Айслу вскочила, забегала, потащила из сундука готовый узел. Богдан подхватил клетку, пошептал что-то. Через несколько мгновений три человека уже спускались к реке. Ветер дул низовой, западный. На поверхности Иртыша прыгали лунные барашки, белый парус наполнился свежим воздухом и полетел на восток, против течения, против движения планет, против хода времени. К новой земле, к вечной любви, к бесконечной молодости.

Утром искерская стража обнаружила труп государева человека Якова Биркина с перерезанным горлом. Убийцы похитили также татарскую девушку и комнатную птицу сгинувшего в тайге казака Боронбоша. Впрочем, птица могла и улететь. На пристани, там где воры срезали канат одномачтовой чайки, валялась красивая птичья клетка, очень может быть, что золотая. Среди зевак, столпившихся у дворца, переминался гонец из Москвы. Он так и не успел передать Биркину устную, тайную инструкцию «покойного» государя насчет Птицы.

Поисков и погонь снаряжать не стали. Некого было послать, кроме татар. А с татар какой сыск? Поэтому никто живой не увидел полета казачьей чайки на просторах Иртыша и в узких изгибах Тары — длинной, тонкой речки, уходящей в самый центр Сибирской земли. И потом никто из приходивших в земли, заселенные русскими, не рассказывал о богатыре Ермолае и его красавице-жене, о странном обветренном человеке с розовым носом и большой Птицей на плече. Никто не показал пути к построенному ими городу, никто не позавидовал их воле, счастью и любви.

Эпилог I Сибирь 1584-1585 Иногда они возвращаются

Собственно, почему «иногда»? Это Маня с Ваней иногда вылетают из своего трансильванского гнезда. И иногда в него возвращаются. Это Мелкий Бес и Бес Большой иногда покидают Москву (правда, все реже и реже), а потом иногда в ней объявляются в самый подходящий момент.

А эти наши, возвращаются всегда! Как их не провожай.

Осенью 1584 года Болховской и Глухов не удержали своих подданных. Они думали, что вот, сейчас передушим казаков, разрешим татарам брагу парить, пообещаем ускоренные курсы огнестрельного боя, и порядок! Татары выстроятся в регулярные ряды и последуют под дудочку отца Варсонофия в крестную ишимскую иордань. Фигу! Раньше надо было крестить. «Огнем и мечем». А теперь нехристи, возвращаясь с Увата, не захотели останавливаться, когда поп им на дороге попался. Не «восприяли» в полной мере русские народные приметы и предрассудки. Снесли честную главу батюшке Варсонофию и закинули в Иртыш без мумификации. Им это ни к чему было. У них свой поп имелся. Причем сразу святой, без выслуги лет. Святой Порфирий. Они с ним уже договорились на всякий страховой случай — насчет головы и прочих мощей. За это Порфирий всего-то и затребовал, что пожизненное бражное довольствие.

Лавина татарских всадников очистила Искер от пришлых людей в единый день. Церковь, достроенную, но не освященную, спалили на всякий случай и собрались скакать на Тобольск, но хлынул ливень. Пришлось пережидать почти неделю, потом стало ясно, что пешего пути в этом году больше не будет, и нужно брать Тобольскую крепость с воды.

Пока собрали и настроили лодки, пока доплыли до места, пока окружили по лесным хлябям тобольский частокол, оказалось, что гнездо опустело. Люди белого царя ушли из Сибири. Болховской и Глухов, предупрежденные об Искерском погроме, увели остатки крепостного войска на Кукуй. Но и здесь сидеть не решились. Беспокойство от московских новостей холодило спины. Остановились «покорители Сибири» только в Перми. Здесь зимовали, ели, пили, но уже без былого радушия со стороны хозяев.

В зиму 1584-1585 годов в Сибири не осталось ни единого государева человечка.

С весны 1585 года началась вторая волна русской экспансии. Ее сопровождал крестовый поход, активное строительство православных храмов, столицу держали теперь в новой Тобольской крепости.

Что думали себе начальники «русской» Сибири, пересиживая правление Федора, воцарение Годунова, Смутное московское время? Какие планы вспыхивали в их головах? Не знает никто.

Эпилог II 1584-1825 Москва, Петербург Сентиментальная династия

Пленный Маметкул и в Москве оказался храбрым воином. Он дослужился в наших войсках до чина воеводы, что соответствует нынешнему чину генерала, и воевал со шведами, отличаясь мужеством и тактическим искусством. Легкий был парень!

Царь Федор Иоаннович, напротив, оказался человеком тяжким, особенно в мыслительном отношении. Бесы его не донимали, им просто некуда было входить. Федя правил 13 лет под чутким оком Бориса Годунова и стал невольным свидетелем странных событий, не умещающихся в его голове и на этой страничке. Нам следовало бы вернуться в те 13 лет и обнаружить-таки след завещания Грозного, оставленного младшему сыну. Должен же был Иван рассказать малышу свою любимую сказку о Русских Птицах? Должен был записать рецепт вечной молодости? Ведь искали же что-то люди Годунова и Шуйского в Угличском дворце царевича, прежде чем горло ему перерезать?

Была, была бумага!

Ее пробирался спрятать под стрехой Большого дворца наш юный царь Григорий I Отрепьев. Но сорвался и разбился.

Ее искал в Костромских болотах и монастырях польско-казачий спецназ в 1613 году. Но бородатый, ермаковидный мужик отвел искателей, куда следует.

Ее прятали в царских сокровищницах и кабинетных архивах потомки любимой жены Ивана Грозного Насти Романовой.

По ней пытались жить самые романтические представители заклятого рода.

Самым читающим из наших принцев был, как известно, несчастный Алексей Петрович. Он одной только Библии шесть изданий на 3-4 языках изучил. А светской и прочей всякой литературы он к досаде отца перешерстил без счету. И подхватил же где-то среди развратных страниц птичью бациллу! А то с чего бы он предпринимал сначала одиночный рейд в поисках уединенного места на границах востока и запада, а потом — парное бегство от верховной власти с подходящей беспородной бабой? Все Алексей точно по нашей схеме делал. Но выдан был Европой, пытан, казнен.

Следующим читателем московских и питерских казенных библиотек стал царевич Павел Петрович. Сын Великой Екатерины до 40 с лишним лет маялся в наследниках и полюбил мистику всей душой. Насмотревшись на ужасы Французской Революции, он каких только сеансов не затевал, чтобы избавиться от удушающей скуки и смертельной предопределенности. Но вот Павел стал императором. К концу 1800 года самый надежный его человек, генералиссимус Суворов полностью разобрался с картами Альпийских гор, что-то писал, отвечал императору о горных гнездах, уединенных замках и проч. И за что-то Павел на Суворова осерчал. И когда на обратном пути из Европы Суворов скоропостижно и непостижимо скончался, Павел отправил казачью армию с Дона на Индию. Снова ставилась задача завоевания земель, снова что-то искал государь в краю далеком. Бабы для рецепта у него имелись. Княгиня Гагарина готова была с Павлом на край света. Но получилось неудачно. Без Гагариной и сразу на тот свет. Кому-то очень не понравились последние движения императора Павла.

Но Романовы не успокаивались. Александр Павлович после убийства отца лично сжег содержимое его шкатулки. Все документы о престолонаследии, о планах и перспективах полетели в камин Михайловского замка. Но, видно, не все.

Хмурой осенью 1825 года император простился с питерскими друзьями, уехал в Таганрог, оставил там хворую жену, съездил в казакам в Новочеркасск, потом завернул в Крым и прямо говорил провожатым, что ищет, куда «переселиться навсегда». Крым, видимо, не подошел. Потом случилась скоропостижная смерть государя, гроб его без вскрытия проследовал в Питер, вызвал восстание декабристов, исчез под плитами Петропавловского собора. А в Сибири, в самых птичьих местах, объявился человек с простым русским именем Федор Козьмич. Похож, говорят, был на императора, как две капли воды, и отличался только невиданным смирением, благочестием, добротой и долгожительством.

Так что, по уверениям красных следопытов, по крайне мере еще один раз идея покаянного ухода с беспокойной работы во спасение души восторжествовала.

Эпилог III 1584-1862 Дон По заслугам

31 августа 1584 года была написана в Москве грамота Войску Донскому от царя Феодора Иоанновича. В грамоте объявлялось, что к Азовскому паше послан для переговоров Борис Петрович Благово, и чтоб казаки проводили его до Азова под белы ручки, а то он дороги не знает. А сами «...жили бы смирно и задору никотораго азовским людям не чинили», и чтобы позволили азовским туркам ловить рыбу вверх по реке, рубить там дрова и вообще устраиваться на Дону по-хозяйски. Кроме того, запрещалось казакам ходить на крымцев, требовалось, чтобы жили с Крымским ханом в мире. Еще приказывал царь донским казакам «составить список поименно, кто и где атаман, сколько с ним казаков, и список этот отдать тому же Благово, когда назад поедет. И за это царь Московский послал казакам свое жалованье: селитру для пороха и свинец. И на будущее время обещал дарить казаков таким же своим царским жалованьем».