Сергей Кравченко - Яйцо птицы Сирин

• Название: Яйцо птицы Сирин
• Автор: Сергей Кравченко
• Жанр: Историческая проза

Грозный пожаловал лицензию на уральский и сибирский промысел семейству купцов Строгановых, — решил посмотреть, что из этого выйдет? Не опасно ли для здоровья путешествовать в места, столь отдаленные? Остережет ли путника от туземной нечисти крест православный? Можно ли там дышать? Водится ли еда? Пьется ли вода? Нет ли невесомости? Сверху ли небо? Снизу ли земля? Восходит ли солнце из-за всей Сибири или только из-за Камня?

Вот такие были вопросы, и хотелось их прояснить.

---

На Кукуе митрополит обходил церкви, стараясь не глядеть в глаза иноземным гостям, посольским людям, прочим еретикам в стыдном платье.

Ларион «государевым словом и делом» отозвал его в сторону, сказал немедля ехать в Кремль. Митрополит надулся, не стал дознаваться причины, — любопытство смирил молитвой. Полез в карету и нарочито медленно двинулся за Курлятой.

В митрополичьих палатах случилась тяжкая брань, гнев преосвященного был безмерен, на рык и крик его сбежались черноризцы с дубьем. И только уверенная осанка князя Лариона Дмитриевича Курлятьева, да гордая речь его, да воля царская сломили поповское упрямство. И еще, конечно, страх смертный помог. Помнили божьи люди участь митрополита Филиппа! Потому и не долго спорили.

Наконец, Дионисий стих, сказал, что посоха в грешные руки не даст, а на посмотр царю принесет самолично.

Того же дня на закате Дионисий вошел в палату к Грозному. Посох держал в правой руке, левой крест на груди поправлял. С дрожью протянул чудотворную святыню государю. Иван взял посох, поклонился митрополиту, жестом пресек многословье первосвященника. Посмотрел на него ласково.

— Обнадежься, святый отче. Посох завтра верну. — И вышел.

Глава 6 1581 Москва Семен Строганов

Семена Строганова приволокли в Москву казнить по доносу. Грозный давно уж был недоволен Строгановыми. Когда жаловал этот старинный купеческий род Чусовской Землей, когда указывал им на Камень и за Камень, то надеялся, что щедрость царская без пользы не канет.

Строгановы, конечно, заслужили царскую милость. Их предки сильны были по земельным тяжбам, и прежние государи не раз посылали их на «розыск» спорных, порубежных земель. Дед Иван III Васильевич отряжал Луку Строганова разбираться с новгородцами по Двинской Земле, а с князем Константином Владимировичем — по Ростовской. От этих строгановских трудов государству Московскому тогда прямая выгода была. Строгановы тоже в накладе не остались, растолстели, размножились на казенных делах. И уже хватило им денег, — у самого государя небывалых, — чтобы выкупить из татарского плена князя Василия Васильевича. Тут уж сторицей честь огребли!

Но в этот раз у царя со Строгановыми не заладилось. Все мало им было от Ивана. А Ивану от них еще меньше доставалось.

Просили Строгановы «сто сорок верст темных неведомых земель для поиска рассолу и варки соли», Иван давал. Соли не нюхивал. Она если и была, то сплавлялась куда-то вниз по Каме и Волге, а до Москвы против течения не вытягивала.

Били Строгановы челом: разрешить им городки строить, да пушки с пищалями иметь от безбожного люда. Разрешал! Хоть и не по чину им считалось с порохом баловать. Да что там! Гришка Строганов в этих городках тиунов да наместников воеводских подвинул. Стал сам пошлины брать да народ судить, аки царь Соломон...

Имелись ли у Строгановых планы собственного государственного строительства в уральских предгорьях? История умалчивает. А я вам прямо, с бухты-барахты заявляю: были! И привожу доказательства.

Формально в Приуралье правил Пермский воевода Московского царя. Но его правление было осадным, бюджетным. Воевода смотрел в рот московскому чиновному люду, деньги получал в виде жалованья и взяток. Основные мыслительные усилия направлял на увеличение коррупции и уменьшение ответственности. А Строгановы смотрели шире. Ресурсы у них собирались не взяточные, а рыночные. Фактически они формировали крупную финансово-промышленную группу. Если бы нормальная жизнь в стране далекой продлилась еще несколько десятилетий, то Строгановы естественно пошли бы «во власть», как сейчас туда ходят хозяева норильских никелей и алюминиевых шекилей.

Вы, конечно, можете спорить: «Уровень общественного сознания в России конца 16 века был недостаточен для преодоления классовых предрассудков и привлечения купечества к активному участию в управлении страной». Вы будете правы, если иметь в виду именно «Россию конца 16 века». Но я говорю не о России, а о куске земли европейского размера, который вполне мог прожить и без вашего общественного сознания.

Тут вы вовсе смеетесь, прямо подпрыгиваете в академическом кресле, сбивая на бок галстук-бабочку: «Кто бы дал Строгановым отделиться от Руси? Они бы и пикнуть не успели!...». И я прекращаю бесполезный разговор с вами, учеными. А начинаю разговор с людьми, нормальными.

— Итак, друзья мои, каковы основные признаки сепаратизма?

— Создание собственной армии, незаконных вооруженных формирований.

— Правильно. Еще?

— Печать местных денег, выпуск векселей, конфетных фантиков, пирамидальных билетиков.

— Тоже правильно, хоть и слабее первого. Еще?

— Постановка таможен, границ, создание налоговых общаков, объявление столицы.

— Верно. И все это было доступно Строгановым, как и сейчас доступно практически любому губернатору. А глубже, выше, на космическом уровне?

— Выпуск собственной марки водки!

— В точку! Но в заднюю. Водку, братие, каждый пес гнать умеет. Это, действительно, главный символ воли и духовности в нашей стране. Этот райский нектар и есть наш национальный Дух Святой. Я бы на иконах Троицы его изображал — не голубком, а бутылкой с крылышками. Но есть в вашем понимании слабое звено. Если каждый производитель «именного» духа начнет претендовать на верховную власть, то у нас не монархия получится, а пьяный парламент.

Я помогу вам. Есть на Руси более авторитетный продукт, чем водка. Острота этого авторитета не добивает, конечно, до рекордных показателей отдельных русских мужиков. Но тут у нас не одни мужики проживают. И если взять произведение популярности интересующего народ предмета на количество самого заинтересованного народа, то максимум предпочтений упадет не на водку, а на ..., — ну? — правильно! — на колбасу!

— А видели вы колбасу с предвыборными эмблемами парламентских партий? Видели непарламентские цитаты на копченой оболочке? Теперь увидите. Если, конечно, эту книгу прочитают в Думе среди пленарной скуки. А хорошо может получиться: «Жириновская обезжиренная», «Медвежья застольная», «Союзно-Православная».

Вот, примерно, такой признак сепаратизма и обнаруживается в делах и мыслях семейства Строгановых. Вы еще не вспомнили, какой? «Беф-строганов» в студенческой столовой ели? Это оно и есть. Стали бы Строгановы своим именем мясо общепитовское называть, если бы не собирались проложить путь к нашим сердцам? Не стали. Побоялись бы Грозного царя...

Царь продолжал беспокойно ходить по палате и думать о сибирских делах.

Нынче Григорий с братом Яковом уж померли, за Каменный пояс ступить не посмели. А наследники их — младший брат Семен, да сироты Максим Яковлевич и Никита Григорьевич завели собственное войско, — кого воевать, неведомо. Поначалу выписывали себе немцев да шведов, денег не считали. Нашими брезговали. А как немцы по уральским местам повымерзли да восвояси повыбегли, так уж стали верстать войско, как водится — из людей лихих, беглых, государевых воров да казаков. Иван терпел и эту шалость, доносы прочь отметал.

Но вот поганый князь Пелымский напал на Пермь. Воевода Перепелицын посадил на конь всех хрестьян от мала до велика. А Семен Строганов со племянники сказались в нетях. Дескать, нету войска у нас, мы с Божьей помощью царев указ исполняем. «Все войско услали за Камень воевать сибирского салтана». Навоевали, как же! Ни Сибири, ни Камня, ни салтана, ни соли с хреном!

На указ по такому изменному делу Иван даже бумаги пожалел. Велел на словах передать Пермскому воеводе, чтоб поступал с Семеном по здравому разумению. Разумение вышло обыкновенное — под стражу да пред грозны очи! Поглядим теперь на голубчика, послушаем, чего запоет. Гамаюн!

Глава 7 1581 Москва Видение красной казни

Семен валялся на соломе в тех же лабазах, где мы намедни ведьму приручали. Только его каморка была совсем маленькая, грязная и темная. Семен лежал больной. По дороге его прихватил весенний северо-восточный сквозняк, снег осыпал воспаленную голову, посиневшие руки и ноги в примерзающих кандалах почти не чуяли прикосновений. Прогноз на ближайшие дни тоже не обещал укрепления здоровья. Скорее всего, остатки этого здоровья Семену могли понадобиться еще день-два. Максимум — до Пасхи. Должно хватить.

Семен был реалистом, поэтому насквозь видел свою ближайшую и окончательную судьбу.

Вот войдет ночью в эту гнилую дверь опричная харя, ткнет в живот бердышом или пикой. Выволокут Семена через стенной лаз к полноводной Москве. Отпустят по течению.

Бесславная смерть. Ни тебе в злодеях покрасоваться, ни с честным народом попрощаться. Был и нету.

Но могло получиться и лучше. Слышно, приехали польские послы. По нынешней обстановке — будут царя пугать ихней божьей иатерью. Но наш царь и не такого испугу не боялся! Он сам хоть кого напугает, не то, что этих ляхов кучерявых. Устроит им развлекательное зрелище в перерыве бесед — казнь страшного преступника. Такого преступника, какого они в своих ляшских краях отродясь не видали, — за скудостью краев. А значит, подержат Семена еще с неделю на казенных харчах.