Олдос Хаксли - Портрет

• Название: Портрет
• Автор: Олдос Хаксли
• Жанр: Научная Фантастика

---

- Как и всем нам, верно? - Владелец Поместья ткнул мистера Биггера пальцем в бок и расхохотался.

Из вежливости мистер Биггер тоже немного посмеялся; когда же приступ веселья у собеседника миновал, он возобновил свой рассказ:

- В конце концов они задумали бежать вдвоем за границу, обосноваться в Вене и жить на фамильные драгоценности рода Хертморов, заботу о сохранности которых леди Хертмор должна была взять на себя. Драгоценности эти стоили не менее двадцати тысяч, а в Вене, во времена Марии-Терезии, на одни только проценты с этой суммы можно было существовать вполне безбедно.

Подготовка к побегу длилась недолго. Друг Джанголини оказал влюбленным всяческое содействие: раздобыл паспорта на вымышленное имя, нанял лошадей, которые должны были ожидать их на материке, предоставил им в распоряжение собственную гондолу. Бежать они условились сразу после заключительного сеанса. И вот этот день настал. Лорд Хертмор, как обычно, в гондоле доставил супругу в мастерскую Джанголини, где она устроилась в похожем на трон кресле с высокой спинкой, и снова отправился на концерт Галуппи в "Мизерикордии". В ту пору карнавал был в полном разгаре. Даже среди бела дня по улицам все расхаживали в масках. Леди Хертмор носила маску из черного шелка - ту самую, что вы видите на портрете у нее в руке. Ее супруг, отнюдь не склонный к увеселениям и порицавший карнавальный разгул, все же предпочитал следовать причудливым нравам горожан, дабы не привлекать к себе ненужного внимания.

Обычным одеянием знатных венецианцев в карнавальные недели были черный плащ до пят, громадная треугольная черная шляпа и маска из белой бумаги с длинным носом. Так же одевался и лорд Хертмор, ничем не желая отличаться от других. Угрюмый, невозмутимо степенный английский милорд, облаченный в шутовской наряд участника веселого маскарада, должно быть, представлял собой на редкость нелепое и ни с чем не сообразное зрелище. "Панталоне в костюме Пульчинеллы" - так прозвали его наши любовники: старый дурень в извечной комедии, выряженный шутом. Итак, в то утро, как я уже сказал, лорд Хертмор, как обычно, явился в нанятой гондоле вместе со своей супругой. Что до леди Хертмор, то она явилась со спрятанной в складках просторного плаща кожаной шкатулкой, в которой на шелковой подкладке уютно покоились фамильные драгоценности Хертморов. Сидя в темной каюте гондолы, супруги провожали взглядом соборы, роскошно украшенные палаццо и высокие, скромного вида здания, медленно скользившие мимо них. Из-под маски Панча голос лорда Хертмора звучал глухо, размеренно, невозмутимо:

- Высокоученый падре Мартини, - говорил он, - намерен оказать мне высокую честь - отобедать завтра у нас. На свете нет человека, более сведущего в истории музыки. Я прошу вас отнестись к нему со всею предупредительностью.

- Вы можете быть уверены в этом, милорд. - Она едва сдерживала внутреннее ликование, готовое вот-вот прорваться наружу. Завтра в обеденный час она будет уже далеко отсюда, за кордоном. Миновав Горицию, она будет мчаться по направлению к Вене. Бедный старик Панталоне! Впрочем, жалости к нему она совсем не испытывала. В конце концов, он остается со своей музыкой, к тому же у него целая куча мраморных обломков. Под плащом она еще крепче сжимала шкатулку с драгоценностями. Сколь восхитительно волнующей была ее тайна!

Мистер Биггер заломил руки и театральным жестом прижал их к левой стороне груди. Он испытывал подлинное блаженство. Повернув к Владельцу Поместья свой острый, словно бы лисий, нос, он благодушно улыбнулся. Владелец Поместья сидел неподвижно, весь обратившись в слух.

- И что же? - с нетерпением спросил он.

Мистер Биггер разжал пальцы и уронил руки на колени.

- Итак, - продолжал он, - гондола приближается к дому Джанголини, лорд Хертмор помогает супруге выйти, ведет ее в мастерскую художника на втором этаже, с привычными изъявлениями вежливости препоручает ее его заботам и затем отправляется на утренний концерт Галуппи в "Мизерикордии". В распоряжении любовников остается добрых два часа для последних приготовлений.

Как только старый Панталоне скрывается из виду, в комнату вбегает приятель художника - в маске, в плаще, как и все на улицах карнавальной Венеции. Следуют приветствия, рукопожатия, смех не смолкает ни на минуту: все удалось как нельзя лучше, ни у кого не возникло ни малейшего подозрения. Леди Хертмор извлекает из складок плаща шкатулку с драгоценностями. Она открывает ее: тотчас же раздаются по-итальянски бурные восклицания, выражающие изумление и восторг. Бриллианты, жемчуга, огромные изумруды Хертморов, рубиновые застежки, алмазные серьги - все эти сверкающие, искрящиеся вещицы любовно рассматриваются, передаются из рук в руки. По мнению приятеля, все это богатство стоит не менее пятидесяти тысяч цехинов. Любовники в экстазе бросаются в объятия друг друга.

Друг Джанголини напоминает, что напоследок предстоят еще кое-какие дела. Нужно пойти в полицейское управление за паспортами. О, это простая формальность, но без нее не обойтись. Он отправится вслед за ними и продаст один из алмазов, чтобы обзавестись суммой, необходимой для путешествия.

Мистер Биггер прервал свой рассказ, закурил сигарету и, выпустив изо рта облако дыма, заговорил снова:

- Итак, закутавшись в плащи и надвинув капюшоны на глаза, они разошлись в разные стороны - друг Джанголини в одну, художник со своей возлюбленной в другую. О, любовь в Венеции!

Мистер Биггер мечтательно закатил глаза.

- Случалось ли вам влюбляться в Венеции, сэр? - спросил он Владельца Поместья.

- Нет, дальше Дьеппа я нигде не бывал, - отозвался тот, покачав головой.

- О, вы многое потеряли в жизни. Навряд ли тогда вам удастся представить, что чувствовали юная леди Хертмор и Джанголини, когда они скользили по бесконечным каналам, глядя друг на друга через прорези масок. Быть может, они целовались - это не так просто, когда на лице маска, - и, кроме того, существовала опасность, что кто-нибудь узнает их через окошечко гондолы. Нет, пожалуй, - задумчиво заключил мистер Биггер, - им достаточно было только смотреть друг на друга. В Венеции, когда медленно плывешь вдоль каналов, вполне довольно созерцания, одного лишь созерцания.

Он слегка покрутил в воздухе рукой и умолк. Сохраняя молчание, он несколько раз глубоко затянулся; когда же заговорил снова, голос его звучал негромко и ровно:

- Спустя примерно полчаса после их ухода к дверям дома Джанголини приблизилась гондола, из нее вышел человек в бумажной маске, закутанный в черный плащ, с неизменной треугольной шляпой на голове, и поднялся по лестнице в мастерскую художника. Она была пуста. С мольберта улыбался портрет - мило и слегка глуповато. Но художника нигде не было видно, и кресло для модели пустовало. Сохраняя невозмутимый вид, человек в маске с длинным носом оглядел комнату. Его рассеянный взгляд задержался, наконец, на открытой шкатулке, беспечно оставленной любовниками на столе. Глубоко посаженные, окруженные тенями глаза под гротескной маской долго и пристально всматривались в брошенный предмет. Длинноносый Пульчинелла, казалось, погрузился в размышление.

Вскоре на лестнице послышались шаги, раздался смех. Человек в маске повернулся к окну, чтобы выглянуть на улицу. За его спиной с шумом распахнулась дверь: возбужденные, беззаботно веселые, в комнату со смехом влетели любовники.

- А, caro amico! {Дорогой друг (ит.).} Уже здесь? Что с бриллиантом?

Закутанная в плащ фигура у окна не шелохнулась. Джанголини оживленно продолжал рассказывать: с подписями не возникло ни малейшего затруднения, расспросов не последовало, паспорта лежали у них в кармане. Можно было отправляться немедленно.

Леди Хертмор принялась вдруг безудержно хохотать: она никак не могла остановиться.

- Что случилось? - смеясь вместе с ней, спросил Джанголини.

- Я представила, - еле выговорила она в промежутке между приступами хохота, - я представила себе, как старик Панталоне сидит в "Мизерикордии", мрачный, будто сыч, и слушает, - она едва не задохнулась, голос у нее задрожал и сделался пронзительным до визга, как будто она говорила сквозь слезы, - слушает допотопные нудные кантаты этого нудного старика Галуппи.

Человек у окна обернулся.

- К сожалению, мадам, - произнес он, - ученый маэстро сегодня нездоров. Концерт не состоялся, и посему я взял на себя смелость возвратиться ранее, чем обычно. - Он снял маску. Их взорам предстало узкое, серое, бесстрастное лицо лорда Хертмора.

Любовники застыли на месте, как пораженные громом. Леди Хертмор схватилась за сердце: в груди у нее словно что-то оборвалось, под ложечкой засосало от непереносимого ужаса. Бедняга Джанголини стал белее своей бумажной маски. Даже тогда, во времена чичисбеев, этих узаконенных воздыхателей, бывали случаи, когда взбешенные от ревности мужья прибегали к кровопролитию. Художник не имел при себе оружия, а одному только небу было ведомо, какие смертоносные предметы могли скрываться под загадочным черным плащом лорда. Однако лорд Хертмор не совершил ничего варварского и достоинства своего не уронил. Как всегда суровый и невозмутимый, лорд Хертмор приблизился к столу, взял шкатулку с драгоценностями, со всею тщательностью закрыл ее, со словами "кажется, это моя шкатулка" опустил ее в карман и вышел из комнаты. Оставшись одни, любовники недоуменно смотрели друг на друга.