Георг Борн - Грешница и кающаяся. Часть II

• Название: Грешница и кающаяся. Часть II
• Автор: Георг Борн
• Издательство: ЭЯ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-87216-022-4

Авантюрно-исторический роман «Грешница и кающаяся» был написан известным немецким писателем Георгом Борном в живой, увлекательной и динамичной манере. Писатель рассказывает об удивительных и опасных приключениях князя Монте-Веро и его верных слуг-друзей. Несмотря на многочисленные интриги своих недоброжелателей князь выходит победителем из всех ситуаций благодаря своим нравственным принципам. На протяжении всего романа героям сопутствуют любовь и верность. В настоящий том вошла вторая часть романа.

---

Мы узнали из разговора черной маски и Мефистофеля в Шато-Руж, что негодяю удалось совершить это злодеяние и отвезти Маргариту в монастырь на улицу Святого Антония. Посмотрим теперь, как это совершилось.

V. ТАЙНА ПРИНЦЕССЫ КРИСТИНЫ

Мы возвращаемся к тому моменту нашего рассказа, когда Эбергард, пораженный видом своей единственной дочери, закованной в цепи, в глубоком обмороке упал на холодный пол своей тюрьмы, а жестокосердная Леона Понинская, упоенная успехом, торжествовала победу. Все ее желания осуществились: Эбергард был низвергнут, опозорен, всеми презираем, даже его непреклонная воля оказалась сломлена, и он, точно слабая женщина, недвижно лежал теперь у ног торжествующей победительницы.

Король принадлежал к числу людей, охотно слушающих наговоры своих якобы верных и преданных приближенных. Все его заботы были направлены главнейшим образом на то, чтобы по возможности удалить от себя все трудности управления государством и возложить разрешение сложных государственных вопросов на своих министров. Брожение и постоянное недовольство в народе мало привлекали его внимание. Впрочем, в интересах истины нельзя не сказать, что обо всех проявлениях народного недовольства королю неизменно докладывалось в таком освещении, что это можно было счесть лишь самой черной неблагодарностью со стороны народа за все попечение о нем заботливого правительства. Да и доклады эти имели место лишь в тех редких случаях, когда народного неудовольствия никак нельзя было скрыть от короля. Время короля было заполнено главным образом молитвами и общением с интересными людьми, артистами. Подобный образ жизни объясняется не только выдающимся умом и добротой, но также существованием какой-то тайны, скрытой в прошлом человека; быть может, то была искренняя святая любовь к женщине, давно уже всеми позабытой, но навеки оставившей в сердце человека свой неизгладимый образ.

Так было с королем. Светлый образ принцессы Кристины, подернутый траурным флером, постоянно стоял перед его глазами.

Еще будучи принцем, он знал, что Кристина его не любит, но это не могло изменить его собственных чувств. По прошествии длинного ряда лет, давно женатый, он все еще вспоминал о ней с той нежностью и грустью в сердце, с какой люди вспоминают о любимых, которых уже нет в живых.

Путем необычайных усилий ему удалось узнать о тайне принцессы гораздо больше, чем о ней знали при дворе. Оказывается, принцесса Кристина любила человека далеко не равного ей по своему общественному положению, которому она никогда не могла принадлежать. Король не судил ее, а горевал лишь о том, что она была так же несчастна, как он, из-за своей неудачной любви.

Но ведь и человек, так горячо любимый принцессой, тоже не мог не страдать глубоко и сильно лишь из-за того, что по злой воле рока он и страстно любимая им Кристина принадлежали к различным общественным слоям.

Итак, трое сердец одинаково страдали, и страдания их проистекали из одного источника. И при дворе испытывают те же страдания, что так часто повторяются в жизни обыкновенных смертных. Гейне называет это старой историей — блеск двора не спасает от неумолимых мучений несчастной любви.

Однако королю все это не мешало оказывать королеве внимание, какое только можно требовать от мужа, От отнюдь не был склонен искать забвения, проводя время в обществе красивых женщин; единственным его наслаждением, наполнявшим всю его душу, было воспоминание о Кристине.

Но любовь его уже не была буйной и наделенной надеждами; он стал любить ее с горечью и тоской, как умершую; он любовался ею, как любовался бы блестящей, но отдаленной звездой; он упивался ею, как прекрасным душистым цветком, как чудным стихотворением, трогающим до глубины души.

Король был из тех людей, у кого душа гораздо деятельней тела, кто наделен гораздо большей способностью чувствовать, чем проявлять силу воли.

Ужасы революции поразили его гораздо сильнее, чем могли бы поразить любого другого властелина, готового тут же прибегнуть к самым сильным мерам противодействия. Он был потрясен и в первый раз, противясь своим советникам, даровал народу многие права и облегчения.

В одном только, слушаясь Шлеве, отказал он народу, а именно в освобождении Эбергарда. Боялся ли король этого человека или, заключив его в темницу и сознавая свою крайнюю несправедливость к нему, хотел предать его забвению и тем избавить себя от упреков совести?

Несколько дней спустя после того, как улицы были очищены, от крови и баррикад и все мертвые были похоронены, король, случайно взглянув из окна на двор замка, увидел, как провели в темницу Маргариту. Он успел разглядеть прекрасное лицо девушки, полное горя и тоски, и в нем пробудилось чувство сострадания не только к Маргарите, но и к Эбергарду.

Король вспомнил, что Шлеве говорил ему между прочим, что у этой девушки, как и у князя Монте-Веро, не было никакого имени, кроме справедливо присвоенного имени фон дер Бурга. Король также вспомнил, что, когда Эбергард рассказывал ему трогательную историю своей жизни, он закончил ее словами, которые произнес, умирая, старый Иоганн: «Ты не мой сын!» В документе, найденном, по уверению Шлеве, в старом письменном столе, должно было содержаться какое-нибудь указание на происхождение Эбергарда.

Король пожелал видеть этот документ и велел принести его к себе. Шлеве, получив приказ короля, старался убедить последнего отказаться от этого желания. Хотя документ действительно существовал, но результаты новых расследований могли оказаться самыми непредвиденными.

Шлеве сумел отложить исполнение приказа короля, но в конце концов требование его величества выразилось так настойчиво, что барон не осмелился дальше противиться.

Камергеру пришлось принести документ королю. Следующей же ночью доверенный слуга короля, старый Биттельман, услыхал, как господин его сильно позвонил. Он подумал, что король заболел, и побежал к нему в спальню, где с удивлением увидел, что его повелитель до сих пор читает в постели.

— Биттельман,— произнес король каким-то необыкновенным голосом,— иди скорее к караульному офицеру замка и прикажи ему от моего имени, чтобы он тотчас освободил из заключения князя Монте-Веро.

— Как, ваше величество! Сейчас, ночью?!

— Я хочу, чтобы он тотчас же был освобожден!

— Мне не поверят, ваше величество.

— Возьми этот перстень и ступай скорее! Затем попроси тотчас же князя Монте-Веро сюда: мне нужно с ним поговорить.

Биттельман вышел; хорошо зная, чем вызвано всякое побуждение в сердце короля, он не мог понять, что с ним случилось.

Во всяком случае, он был счастлив освободить князя, так как старый честный слуга отлично понимал, что Эбергард был более преданным и благородным советником, нежели Шлеве и прочие министры.

Между тем король встал с постели и накинул на себя халат; он был сильно взволнован.

— Дама в черной вуали,— произнес он, повторяя слова документа.— Амулет… вороные лошади… корона на платке… могу ли я еще сомневаться? Нет-нет, внутренний голос говорит мне, что это сын Кристины и Ульриха… Она бежала, потому что хотела скрыть плод своей любви… Она умерла, потому что не могла и не хотела более жить. Вот что поразило меня, когда я в первый раз увидел этого человека; вот что так сильно и повлекло мое сердце к нему.

Стареющий король, волосы которого уже начали седеть, стоял среди комнаты. Он был потрясен до глубины души; он должен был собрать все силы, чтобы перенести то, что он так внезапно узнал; выйдя из своей спальни в покой, украшенный портретом Кристины, он должен был заключить с Богом и с нею мир, в котором так нуждалась его душа.

Король закрыл лицо руками, и из глаз его потекли обильные жгучие слезы.

Итак, Кристина была матерью Эбергарда… Единственное наследство, оставленное несчастной принцессой, рожденное к ее горю на ступенях трона.

— Ты бежала,— продолжал король,— в отчаянии ты искала себе исход, спасение… Тебя преследовали и мучили страшные упреки за то, что ты принесла себя в жертву своей любви и страсти… А надо узнать более… я должен все знать! Ты умерла вдали отсюда; может быть, ты и искала такую смерть — в отчуждении, в дороге… Карета разбилась, но тебе еще не суждено было умереть, и ты оказалась вдали от родных мест, всем чужая, кроме своего спутника; ты передала дитя на руки старого Иоганна и под покровительство его… И я осмелился унизить сына Кристины, я осмелился поверить злым наговорам своих советников, ненавидящих и опасающихся его… Дай Бог, чтобы я искупил свою несправедливость; дай Бог, чтобы я достойным образом почтил в нем память Кристины. Я не имею более права судить; голос свыше решил это дело, и теперь я должен только любить сына Кристины и молиться за упокой ее души.

Король простер руки к небу, а взоры его покоились на прекрасном и удивительно схожем изображении, всюду преследовавшем его.