Георг Борн - Грешница и кающаяся. Часть II

• Название: Грешница и кающаяся. Часть II
• Автор: Георг Борн
• Издательство: ЭЯ
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 1993
• ISBN: 5-87216-022-4

Авантюрно-исторический роман «Грешница и кающаяся» был написан известным немецким писателем Георгом Борном в живой, увлекательной и динамичной манере. Писатель рассказывает об удивительных и опасных приключениях князя Монте-Веро и его верных слуг-друзей. Несмотря на многочисленные интриги своих недоброжелателей князь выходит победителем из всех ситуаций благодаря своим нравственным принципам. На протяжении всего романа героям сопутствуют любовь и верность. В настоящий том вошла вторая часть романа.

---

Сердце его сильно билось при мысли, что он, наконец, найдет свою дочь, и князь с нетерпением считал часы, оставшиеся до предполагаемой встречи.

Что же касается Сандока, то он бросал весьма недоверчивые взгляды на монаха, подошедшего ближе, чем следовало, к почтовой станции и, по-видимому, знакомого с почтальоном, назначенным сопровождать дилижанс в Бургос.

Первым препятствием, встретившимся им на этом отрезке пути, был решительный отказ содержателя почты в Лограньо оставить князю карету, в которой он ехал от самой границы и к которой привык.

— Если даже ваша милость пообещает мне груду золота, я все равно не смогу согласиться на это; за селением Унгли вы должны будете преодолеть Сьерра-Ватторию, очень крутую гору с опасными ущельями, что совершенно немыслимо в этой карете.

— В опасных местах мы можем выходить,— возразил Эбергард.

— Уже противу правил и то, что на эту самую опасную часть пути я даю вам шестерку лошадей, ибо несколько лет тому назад здесь произошло несчастье: трехпарный экипаж инфанта Мигуэля сорвался в пропасть. Не думайте, ваша милость, что я осмеливаюсь выставлять вам пустые отговорки…

— Я заплачу и за лошадей, и за карету.

— Ваша милость очень добры, и я оставлю вам шестерку лошадей, но карету следует переменить.

Видя, что он лишь теряет время в пустых спорах, Эбергард согласился сесть в тяжелый экипаж, снабженный тормозами, который предоставил ему начальник почтовой станции.

Почтальон, молчаливый угрюмый парень, всем своим видом выражал неудовольствие, хотя Мартин и старался задобрить его деньгами.

Шестерка сильных, но чрезвычайно горячих лошадей, запряженных в карету, готова была рвануться вперед по первому знаку кучера.

Как бдительно ни наблюдал Сандок за монахом, он не заметил его повторного разговора с почтальоном. Впрочем, они еще раньше успели все обговорить между собой; для посланца брата Антонио это было— несложно, поскольку все население Лограньо находилось под сильным влиянием духовенства — никакие денежные подачки не могли избавить от него или хотя бы ослабить.

Эбергард и не подозревал, что и само его путешествие, и приезд в Лограньо загодя были известны в монастыре кармелитов. Он не знал, что монастыри связаны телеграфом, так как во Франции это средство сообщения еще только осваивалось.

Он сел в тяжелый экипаж с уверенностью, что намного опередил Леону и Шлеве, и с надеждой, что вечером наконец сможет обнять свою дочь.

Так как Сандок не пришел ни к какому выводу относительно сговора между монахом и почтальоном, то и князю не посмел сообщить о своих подозрениях и уселся в задней открытой части кареты. Мартин же, как бы предчувствуя недоброе, с позволения Эбергарда взгромоздился на козлы рядом с почтальоном, чтобы, в случае необходимости, помочь править горячими лошадьми. Почтальону его соседство очень не понравилось, и он вымещал свою досаду на лошадях, немилосердно подгоняя их кнутом.

«Щелкай, щелкай своим кнутом,— думал про себя Мартин, косясь на кучера.— Ты меня этим не испугаешь и не сгонишь с козел. Все равно, черт побери, я узнаю, что сидит в твоей башке, если ты посмеешь замыслить худое. Будь ты честным парнем, ты не противился бы моему соседству. Если же у тебя таятся задние мысли, то я их быстро выбью… Надо быть начеку. В этих проклятых горах постоянно водятся всякие разбойники, беглые карлисты и прочий сброд. Не в союзе ли с ними этот молодец и не думает ли он приобрести хорошую добычу в лице господина Эбергарда? Странно, что несколько монет, которые я ему предложил, не произвели на него никакого впечатления. Впрочем, если он надеется хорошо поживиться за наш счет, то что для него какие-то двадцать реалов? Ну учти, паренек, старый Мартин не какой-нибудь школяр, которого можно провести; при малейшем подозрении — скрытном движении в кустах, появлении таинственных фигур на дороге — готовься отдать душу дьяволу!»

Так рассуждал про себя Мартин, в то время как карета, выехав из Лограньо, с необыкновенной, быстротой катила по лесной дороге.

Лошади были отличные, и Эбергард, не подозревая ничего дурного, радовался, что так быстро едет в Бургос. Сидя в глубине кареты, он мечтал о том, как увидит свою дочь, как обнимет несчастную и воскликнет: «Смотри, дочь моя, вот твой отец, так долго и настойчиво искавший тебя! Приди ко мне в объятия, Маргарита, моя единственная и любимая дочь! Кончились твои страдания и муки! Ничто нас более не удержит здесь, и мы уедем в прекрасную страну, где среди цветущих лугов найдем мир и спокойствие. Там, согреваемые лучами щедрого солнца, окруженные добрыми и благородными людьми, мы заживем счастливо. Я возьму тебя за руку и поведу в часовню своего дома, где перед Богом и людьми объявлю тебя своей дорогой дочерью, самым драгоценным сокровищем, найденным после долгих и тяжких испытаний».

Так мечтал князь, а карета продолжала мчаться в Бургос.

Около полудня они миновали небольшой городок, за которым начинались Пиренеи. Мартин подумывал уже о том, что его недоверие и подозрительность к молчаливому почтальону были напрасными. Скоро они домчат до селения Унгли, оттуда до Бургоса всего пять миль, так что часам к десяти вечера они могут рассчитывать быть на месте.

Мартину придавали уверенность кинжал и пистолет за поясом, необходимые для путешествия: в незнакомой стороне, где могут встретиться самые неожиданные опасности. Кроме того он знал, что и Сандок под платьем носит оружие, не говоря уж о графе, не раз доказавшем твердость глаза и необыкновенную силу своих мускулов. Таким образом, им нечего было бояться какой-нибудь шайки бандитов.

Почтальон стал беспокойно поглядывать по сторонам, а Мартин, заметив это, следил теперь за каждым его движением.

Дорога сделалась узкой и извивалась между скал, все больше и больше поднимаясь в гору. Стало заметно прохладнее; роскошные платаны и кипарисы уступили место уродливым ивам, между скал рос колючий кустарник, й нигде не было видно никаких следов человека. Редкие узкие долины между гор были бесплодными и потому необитаемыми; только осенью бедные общины посылали туда на пастбище стада своих овец.

— Здесь опасно,— промолвил почтальон, нарушив наконец долго длившееся на козлах молчание.— Не люблю ездить, с экстренным дилижансом по этой дороге.

— Потому-то вы так угрюмы и неразговорчивы? — спросил Мартин.— Но разве не по этой дороге ездит обыкновенный дилижанс?

— Никогда! Путь обыкновенного дилижанса проходит внизу, объездной, но более безопасной дорогой по ущелью.

— Черт возьми! Отчего же и мы не поехали тем путем?

— Вы очень торопитесь, а этой дорогой мы выгадываем целых четыре часа.

В этот момент экипаж обогнул скалу, и Мартин увидел, что почтальон был прав, называя дорогу опасной: она шла вдоль отвесной стены, а по другую сторону ее зияла пропасть, на дне которой пенился бурный поток.

Этот дикий уголок горной страны был в высшей степени романтичным и величественным. Но красота местности сильно проигрывает в глазах тех, кто рискует жизнью, чтобы преодолеть таящиеся в ней опасности.

Мартин велел почтальону остановить лошадей; он сознавал теперь справедливость слов начальника почты, когда тот утверждал, что шестеркой ехать опасно. И действительно, если власть возницы распространяется на две задных пары, то передние лошади, особенно когда они беспокойны, могут неожиданно прянуть в сторону и увлечь за собой в пропасть весь экипаж.

Почтальон остановил фыркающих и покрытых пеной лошадей. Мартин соскочил с козел и подошел к дверце кареты.

— Что случилось? — нетерпеливо спросил князь.

— Дорога превратилась в горную тропинку, господин Эбергард, по которой надо пробраться с тяжелой каретой и шестеркой лошадей.

— Ты боишься, Мартин? С каких это пор мой опытный и храбрый кормчий стал подвержен страху?

— Взгляните сами, господин Эбергард,— отвечал немного обиженный Мартин.— Ваш кормчий остался таким же, как и прежде, но нельзя легкомысленно относиться к опасности.

— Ты и меня хочешь заставить опасаться? — усмехнулся князь и вышел из кареты.— Придется взглянуть самому.

Почтальон, желая усилить впечатление, которое должна была произвести на путешественников опасная дорога, пролегающая между стеной и пропастью, сказал, указывая на ее изгиб:

— Вот там, наверху, сорвался в пропасть инфант Мигуэль в своем экипаже, запряженном шестеркой.

— Можете ли вы, правя лошадьми, рассчитывать на свою силу? — спросил Эбергард.

— Сила моя ни к чему не приведет, благородный господин, если одна из лошадей дернется в сторону.

— Слабое утешение,— сказал Эбергард, не отрывая взгляда от пропасти.

— Нельзя ли нам отсюда проехать к той безопасной дороге, о которой вы говорили? — спросил Мартин.

Почтальон сделал вид, что раздумывает. Никто из путешественников не догадывался, что он только и ожидал этого вопроса.