Евгения Белякова - Трава на бетоне

• Название: Трава на бетоне
• Автор: Евгения Белякова
• Жанр: Киберпанк

Мир, в котором каждый человек носит на груди датчик, отсчитывающий часы его жизни. Время смерти каждого человека определено с точностью до секунды. Обреченность толкает людей на безумные извращения, поглощает все разумное и живое. Подросток, не помнящий родителей и проживший половину жизни домашним питомцем, вырывается на свободу и начинает искать собственный смысл своей короткой жизни. Предупреждения: слэш, педофилия, жестокие сцены, элементы зоофилии, изнасилование.

---

Ты тоже думаешь, что я сумасшедший?

Тебе это важно?

Важно. Я не сумасшедший. Пусть хоть кто-то об этом знает. Я очень хотел, чтобы жизнь вернулась. Но она никому не нужна. Поэтому я хочу умереть. Мне только интересно, как меня убьют, но главное — чтобы навсегда. Умирают — навсегда?

Живут — навсегда, — сказал Скай.

Я знаю. Из-за этого-то и сомневаюсь. Сколько у меня времени?

Два часа, — ответил Скай, мельком взглянув на часы.

Хорошо.

Тори вдруг приподнялся и, осторожно взявшись за плечи Ская, подтянулся ближе:

Полежи со мной. Мне очень нужно побыть с тобой рядом. Полюбить тебя.

Лежать с ним рядом, чувствуя у своей груди быстрое биение его сердца, было тяжело. Было тяжело ощущать под руками тонкие косточки его ключиц и думать почему-то только об одном — что же ты наделал, Арин? Ты заставлял его жить, ты выматывал из него эту жизнь, потому что только ради тебя он оставался в своем маленьком мире, в путанице своего болезненного сознания, в своих стенах. Ты приходил к тому, кто уже давно разочаровался в своем существовании и хотел лишь одного — умереть. Но он не мог умереть, зная, что ты придешь. Он не мог поверить в то, что был тебе нужен. Единственное, что ему оставалось, его последняя надежда — это твоя ласка, доказательство твоей любви. Ты подменил ее пьяным сексом, но и этого оказалось достаточно для того, чтобы он, наконец, понял, что должен умереть, а я оказался его спасителем, пришел вовремя. Иначе бы он не справился бы с собой и продолжал бы ждать.

Нежные, теплые губы у самых губ, быстрый шепот:

Аэродром. Не забудь. Пожалуйста, не забудь. Хоть что-то… И пусть он выберет сам, не заставляй его жить. Это так тяжело, когда тебя заставляют жить… Если он не захочет, не заставляй. От меня — только аэродром. Если хочешь, расскажи ему все, но не говори, что я не хотел жить. И не говори, что я не сумасшедший — так ему будет проще. Проще понять, что умерло что-то, не имеющее разума, такое, каким он меня считал. Это легче забыть. И еще, потом, когда отдашь меня и заберешь деньги, посмотри там, где сохранены рисунки, есть кое-что для тебя. Но не раньше. Только после того, как меня убьют. Только тогда. У меня получилось тебя полюбить. Это оказалось несложным. Потому что я полюбил тебя не ради тебя.

Тори опустил голову, прижался щекой к плечу Ская.

Время, — коротко сказал Скай.

* * *

Я любил его. Мне ничего больше не оставалось, как любить его. Он — первое, что я отчетливо помню. Он первый, кто погладил меня по волосам. А еще один раз он разрешил мне с ним спать ночью. Я боялся спать в своей комнате, мне постоянно казалось, что я не один, и что у двери стоит черная безмолвная фигура. Я подползал к двери, проводил рукой перед собой, дрожа от ледяного ужаса, и никого не находил, но стоило мне вернуться назад, фигура появлялась снова. Кто-то стоял у дверей и смотрел на меня. Иногда я не выдерживал и начинал плакать, но пожаловаться Хозяину не мог, потому что жаловаться нельзя. Да я и не смог бы объяснить, чего боюсь. Хозяин сам понял, что мне страшно, что я не хочу отпускать его вечером, стараясь затянуть его ласку, чтобы подольше не выключали свет. Он понял и взял меня на ночь к себе. Я впервые спал не один, и не было никаких фигур, и не было страха. Мне было тепло, и я старался сделать так, чтобы эта ночь понравилась Хозяину, чтобы ему захотелось ее повторить. Потом, когда я стал постарше, мне было разрешено спать у его кровати, но тогда уже не было моих детских страхов. А ту ночь я запомнил навсегда, я тогда был благодарен до слез, я очень его любил.

Еще он был первый, с кем я вышел во двор. Там был настоящий воздух и много света, там было много людей, я знал, что я — для них, но не думал об этом, потому что вокруг не было видно стен. Было страшно, но рядом был Хозяин, и я не стал закрывать глаза, хотя мне обычно не нравилось смотреть на лица тех, кому меня отдают. Я хотел запомнить пространство без стен и боялся потерять Хозяина из виду, потому что думал — вдруг в мире, где нет стен, люди могут пропасть. Я его любил.

Я хорошо помню, как однажды кто-то увлекся, стягивая мне руки за спиной, заставил меня приподняться так, что плечевой сустав не выдержал. Было больно, конечно, но я знал, что со мной так можно, знал, что нужно перетерпеть. Хозяин сначала не обратил внимания на этот вывих, но потом, когда меня оставили в покое, привел мне врача и похвалил за терпение.

Хвалить питомца нельзя, но он меня похвалил, раньше никто никогда не говорил мне хороших слов за то, что я что-то сделал или выдержал.

Так что, я его любил. Все мои лучшие воспоминания детства связаны с ним. Каждый день я ждал его прихода, надеясь на то, что случится еще какая-нибудь невероятная вещь, может, меня возьмут во двор или еще что-нибудь.

Мне нравилось, когда кто-то из гостей Хозяина, лаская меня, возбуждался, а Хозяин не разрешал ему меня использовать. Мне нравилось это, потому что в такие моменты я понимал, что я принадлежу ему, а, раз принадлежу, значит, я ему тоже нужен.

Значит, он тоже обо мне думает. Мне нравилось, когда Хозяин оставался со мной наедине, я видел, что ему грустно и знал, что в такие дни он бывает нежен и не будет причинять мне боль. В такие дни я любил его сильнее всего и надеялся, что эта нежность неспроста, что меня… может… тоже любят?

Я любил его. Я бы никогда не узнал его в том существе из Братства Воды, если бы не увидел его мертвым. Видимо, смерть разглаживает черты лица, и мне удалось его узнать. Он умер. Я не знаю, как он попал в Мертвое Метро, но я точно знаю, что видел его мертвым и понял, почему раньше он просил меня узнать его. Наверное, ему было тяжело видеть меня. Я ведь был нормальным, живым, здоровым, а он превратился в кисель, пропитанный отходами. Но и мне было тяжело видеть его труп. Потому что я любил его.

* * *

Все.

То, что он сказал — правда?

Да. Под воздействием этого препарата он не смог бы лгать. Мне очень жаль, но ваш сын действительно, мертв. Простите, но что дальше делать с питомцем?

Выкиньте его куда-нибудь! Какая мне разница! Соберите полицейский отряд для того, чтобы найти моего сына в Мертвом Метро, а это выкиньте на помойку, это уже никому не нужно.

* * *

Сознание возвращалось обрывочно. Сначала перед глазами возник мутноватый серый свет, потом сквозь него пробились ломаные линии. Тела сначала не было, но потом, когда из мглы выплыли очертания каких-то домов, сразу же навалилась тошнота и резкая боль пробила руку от кисти до плеча, заставив скорчиться. Сдерживая крик, пришлось вцепиться пальцами в землю. Под пальцами левой руки ощущается плотная мокрая глина, а с правой стороны снова эта жуткая, острая боль.

Тошнота.

Грязь и какие-то тени. Где я?

Я жив.

Я еще где-то жив. Нужно подняться, потому что непонятно, где сейчас низ, а где верх, и поэтому так тошнит… Подняться.

Арин попытался перевернуться, но не смог, внезапно увидев то, отчего он не смог почувствовать землю под пальцами. При умирающем свете датчика багровыми прожилками тянулись от обрубка запястья и выше залитые биопластиком бугристые швы.

Чуть выше висели грязные ленты развязавшихся бинтов.

Прояснившееся было зрение снова дало сбой, остаток руки вдруг распух до невероятных размеров и стали видны вплоть до мельчайшей детали ведущие в тупик вены под прозрачной кожей и черный подтек под округлым кусочком выступившей кости, затянутой плотной пленкой биопластика.

Арин увидел над собой чьи-то изумленные глаза, рванулся с колен, задохнувшись от боли:

Убейте меня.

В чужих глазах появился страх, и человек исчез.

Арин оперся рукой о стену, опустил голову, справляясь с мучительной тошнотой:

Убейте же меня кто-нибудь…

Правильно. Нужно найти кого-то, кто меня бы убил и побыстрее. Улица. Это улица и здесь ходят люди, нужно только найти кого-нибудь… Хоть кого-нибудь.

Собравшись с силами, Арин нашел нужное направление — в конце переулка виднелся желтоватый свет вывески какого-то бара.

Выбравшись из узкого прохода между стен, он наткнулся на высокого подростка в яркой зеленой курточке. От подростка явственно пахло спиртным и сладким дымом синтетического наркотика.

Увидев Арина, он шарахнулся в сторону, но Арин не дал ему уйти, схватившись уцелевшей рукой за его рукав.

Ты можешь меня убить? — коротко спросил он.

Ты долбанутый?

Какого черта? — сорвался на крик Арин. — Какого черта? Ты ничего обо мне не знаешь, ты меня никогда не видел, разве сложно меня убить?

Парень некоторое время постоял молча, сказал тихо:

Хочешь, денег дам? Только иди отсюда, на тебя смотреть страшно.

Пошел на хер, ублюдок.

Арин обошел его, пошатнувшись, выбрался в освещенный круг у самых дверей бара, встретил недоуменные взгляды нескольких пар глаз — проститутки, коротающие время в ожидании барыг наркоманы.