Том Шиппи - Дорога в Средьземелье

• Название: Дорога в Средьземелье
• Автор: Том Шиппи
• Издательство: Лимбус Пресс
• Жанр: Критика
• Год: 2003
• ISBN: 5–8370–0181–6

Фундаментальное исследование творческого мира Дж. Р.Р. Толкина, предпринятое его другом и преемником на кафедре английской литературы. «Властелин Колец» как философски–лингвистическая эпопея. Порождающая поэтика в качестве магического кольца. Языковые и литературные корни.

Подлинная энциклопедия Дж. Р. Толкина и толкинизма.

Впервые на русском языке.

От переводчицы «Властелина Колец» Марии Каменкович.

Для продвинутого и отчасти задвинутого читателя.

---

Мы уже приводили выше один пример ретроспективной связи событий. Когда Фродо, попав на Амон Хен, ощущает давление Глаза, к нему обращается какой–то не названный по имени Голос и предоставляет хоббиту одно мгновение свободы действий. Этот голос принадлежит Гэндальфу, хотя Фродо (а с ним и читатель) полагает, что Гэндальф мертв. В части 3, на с. 131, Гэндальф сам признается в том, что это был его голос, хотя говорит он об этом очень скупо: «Я сидел тогда высоко, высоко над миром (может быть, на каком–нибудь дереве в Лотлориэне? — Т. Ш.) — и сражался с Черным Замком», но Арагорн и остальные не понимают, о чем речь. В том же самом месте Гэндальф сообщает, что посылал орла Гвайира наблюдать за рекой; по–видимому, это был тот самый орел, которого заметил Арагорн, вглядываясь вдаль с вершины Амон Хена на первых страницах «Двух башен», хотя тогда Арагорну не пришло в голову придать появлению этой птицы какое–либо значение. Нередки и другие перекрестные ссылки. Так, когда два хоббита сообщают Фангорну о гибели Гэндальфа, старый энт смотрит на них особенным «долгим взглядом»; этот взгляд выражает недоверие, поскольку Фангорн видел Гэндальфа не далее как дм дня назад. Но читатель не понимает значения «того эпизода, пока Гэндальф, примерно тридцатью страницами позже, не рассказывает об этой встрече с Фангорном сам. Тем временем через все повествование то туда, то сюда на страшной скорости проносятся Назгулы. Перебираясь через Эмин Муйл и Мертвые Болота, Фродо и Сэм ощущают их над собой в небе три раза — на с. 293, 326 и 335 в кн. II, то есть 29 февраля, 1 марта и 4 марта. Голлум убежден, что это не может быть случайностью. «Три раза! Это уже прямая угроза. Они чувствуют, где мы, они чуют Сокровище. Они слуги Сокровища. Дальше идти нельзя! Туда нельзя! Незачем! Уже незачем!» Его догадки кажутся обоснованными, но они неверны. Все три полета не имеют к хоббитам и Голлуму ни малейшего отношения, и нам уже нетрудно выяснить, куда именно в каждый из этих трех раз летели Назгулы. Первый возвращался домой, не дождавшись орка Грышнаха, который в тот же самый день был убит и сожжен на костре, причем дым от этого костра «видели многие юркие глаза». Второй направлялся на разведку в Рохан и к Саруману. Третий летел в Исенгард и попутно встревожил Пиппина, которому померещилось, что Призрак летит по его душу. Тем временем мертвый Боромир, двигаясь вниз по Великой Реке, тянет за собой похожую изнаночную нить, с тем чтобы позднее лодку с телом увидел Фарамир, заметил застежку на поясе у мертвеца и восемь дней спустя мог сравнить ее с брошками Сэма и Фродо. Эти соответствия и аллюзии связывают, как сказали бы мы, повествование воедино; а если использовать образ, приведенный Гэндальфом, то можно сказать, что они показывают нам, как переплетаются между собой отдельные нити. Таким образом мы уверяемся, что повествование ни на миг не выходит из–под авторского контроля. Эти соответствия важны для любого читателя, который еще не потерял из поля зрения всего сюжета.

Однако для героев все по–другому, равно как и для читателя, который позволил своему вниманию расслабиться (да и чье внимание не расслабилось бы в таких условиях?). В этом контрасте между полным и частичным пониманием происходящего как раз и кроется главное преимущество техники «переплетения».

Героям происходящее с ними кажется, если повторить использованный уже ранее термин, «наваждением», «мороком» (bewilderment). Они блуждают по лесам и равнинам Средьземелья, не понимая, что с ними происходит, и не зная, как им надлежит поступать в тот или иной момент. Арагорну приходится выбирать, куда ему пойти — в Мордор или в Минас Тирит; он медлит с решением — и через миг ему уже приходится выбирать между Сэмом с Фродо и Мерри с Пиппином. Когда он наконец решает в пользу вторых, перед ним сразу встает следующий выбор: отдыхать ли ночью, или продолжать погоню без остановок? Ни одно из решений на первый взгляд себя не оправдывает. Но и медлить тоже нельзя. «Поистине, все, что я ни делаю сегодня, обращается во зло!» — восклицает Арагорн, и далее: «С тех пор, как мы прошли Аргонат, я совершаю ошибку за ошибкой»; «Да будет мой выбор верным и да положит он конец несчастьям, которые нас сегодня преследуют!» Вмешательство Эомера не слишком–то помогает Арагорну; все равно в конце главы 2 Арагорн и его друзья оказываются не в состоянии догадаться, кого они видели ночью — Сарумана или нет. По–видимому, все–таки Сарумана (об этом нам сообщается позже), но в следующий раз тот, кого они принимают за Сарумана, оказывается Гэндальфом. Кроме того, герои полагают, что ночное появление Сарумана спугнуло лошадей, одолженных у роханцев, на самом же деле это появление просто совпало с возвращением Скадуфакса — недаром Леголас с удивлением замечает нотки радости в ржании лошадей, а сцена, в которой лошади в конце концов возвращаются, но уже в компании Скадуфакса, предлагает читателю «лошадиный» эквивалент неожиданному возвращению Гэндальфа. В одно и то же время по Фангорну блуждают Саруман, Гэндальф и Древобород; они то встречаются, то проходят друг мимо друга не замечая, и, по–видимому, все это происходит совершенно случайно. Это напоминает блуждания героев из «Сна в летнюю ночь», где, в другом зачарованном лесу, бродят туда–сюда влюбленные пары, а Пак, Оберон, Титания и заколдованный Основа скрещивают и запутывают их пути. «Колдовство» — вот слово, которое можно здесь использовать наравне со словом «наваждение» («морок»). «Наваждение» — это блуждающий огонек, по–английски will o'the wisp. Если за ним последовать, он заведет странника в болото или в зыбучие пески. Пока герои блуждают без дороги по части 3, Фродо, в главе 2 части 4, вперяет взор в «мертвецкие свечки», которые горят над призрачными телами воинов в Мертвых Болотах. Голлум предупреждает, что ни на эти огоньки, ни на мертвые, тронутые тлением фантасмагорические лица покойников в глубине болот смотреть ни в коем случае нельзя. «Иначе хоббиты попадут прямехонько к Упокойникам и зажгут свои собственные маленькие свечечки. Следуйте за Смеаголом! Не оглядывайтесь на огни!»

Этот совет исходит от Голлума, но по сути он совершенно верен. Конечно, и Арагорн, и все остальные, включая Фродо, ошибаются, думая, что запутались и ничего не значат. Нет, они просто «заколдованы», они под властью «наваждения», они тонут в болоте «голых» событий, поймали» в удушающие сети wyrd'а. И, на первый взгляд, у них есть веские причины отчаиваться.

Как замечает Гэндальф, все усилия Саурона, Сарумана и орков приводят только к тому, что «Мерри и Пиппин с невероятной скоростью перенеслись в Фангорн, куда иначе им ни за что не попасть бы, — и поспели как раз вовремя». Таким образом, именно Мерри и Пиппин поднимают энтов против Сарумана (хотя Гэндальф об этом в тот момент еще не знает) и становятся причиной низвержения Сарумана, спасения Рохана и высвобождения армии Теодена; в результате Теоден получает возможность вмешаться в сражение у стен Минас Тирита и тем самым решить его исход. Остается, однако, кое–что, чего никак нельзя высказать вслух, ни даже подумать: например, будто предательство Сарумана оказалось в конце концов, по совокупности всех своих последствий, Хорошим Поступком, или что спасение Минас Тирита было наградой Арагорну за его упорство и стойкость. Надо учитывать, что в конечном счете, если бы Саруман остался в лагере «хороших», все могло бы кончиться еще лучше, а если бы Арагорн не преследовал орков, похитивших Мерри и Пиппина, хоббиты все равно попали бы в Фангорн и взбудоражили его. Абсолютно уверенным можно быть только в одном: отказ от действия и уныние помогают врагу, делая за него его же работу. Кроме того, уныние разрушает все возможные варианты будущего, причем страдает от этого не только сам унывающий, но и многие другие. Как намекает Гэндальф в книге III, именно отчаяние Дэнетора принесло смерть Теодену. Упорство и постоянство не дают никаких гарантий, но они по крайней мере предоставляют удаче — luck — шанс и возможность действовать через неизвестных союзников или неизвестную друзьям слабину в стане врагов.

Как ни смотреть на это положение — пусть даже скептически или с заведомым предубеждением, — в качестве «рабочей гипотезы» оно неуязвимо. «Переплетения» вносят в нее свой вклад, задавая особое, узнаваемое отношение к действительности, а именно — они как бы говорят нам: да, то, «по происходит в мире, кажется на первый взгляд хаотичным и лишенным всякого плана, и, на первый взгляд, ошибки тут быть не может. Но это впечатление субъективно и основано на кругозоре одного наблюдателя, а этот кругозор ограничен. Если бы один человек мог видеть больше — а читатели «Властелина Колец» получают такую возможность благодаря структуре текста, — он согласился бы с тем, что Мир подобен персидскому ковру, а мы — муравьям, которые ползают от нитки к нитке и думают, что в расположении красок ковра нет никакого смысла и порядка. Вот почему любимое высказывание Гэндальфа — «Даже мудрые не могут провидеть всего», и вот почему он сам так часто демонстрирует справедливость этого высказывания. Поэтому есть особая ирония в том, что он не раз и не два самым деловым тоном воздает хвалу младшим хоббитам и подчеркивает их полезность для общего дела. «Если бы эти хоббиты ясно видели, какие их ждут опасности, они бы из дому побоялись высунуться!» Но это не значит, подчеркивает он, что они расхотели бы идти. В итоге чашку весов перетягивает желание сопровождать Фродо, а не счастливое неведение о грядущих ужасах. Позже Гэндальф говорит Пиппину: «Холодный рассудок щедрому сердцу не указ». В итоге он оказывается одновременно и прав и не прав: все–таки Мерри и Пиппин одни, без посторонней помощи, «поднимают» энтов на восстание, спасают Фарамира и убивают Кольцепризрака (правда, Мерри делает это один, без помощи Пиппина, но сути дела это не меняет). Последнее происходит благодаря чистой случайности, во многом благодаря тому, что раньше Пиппин нашел в Курганах клинок, на котором «начертаны были заклятия, несущие гибель слугам Мордора». «Такой судьбой своего детища оружейник, что в давние времена долго и терпеливо трудился над этим кинжалом, мог бы гордиться», — комментирует рассказчик. Из этого следует, что древний кузнец НЕ узнал об этом и НЕ обрадовался, потому что был осужден на поражение, смерть и забвение во тьме курганов. Однако даже через много тысяч лет надежды терять нельзя; нельзя, впрочем, и чрезмерно полагаться на нее.