Владимир Набоков - Письм к С. В. Потресову

• Название: Письм к С. В. Потресову
• Автор: Владимир Набоков
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Я собственноручно сделал 450 рисунков тушью и около 50 цветными карандашами для моей обширной работы о бабочках (которая отнимает у меня гораздо больше времени, чем дозволяет карман, т. е. было бы все гораздо лучше, если бы больше занимался литературой).

Напишите мне о себе. На буфете у нас стоят кучера, у толстого фиолетовые рукавицы за поясом, а у другого на руке с кнутом клетчатая варежка (знаменитый «центр» Добужинского), «повторенная» клетчатыми окнами в стене дома. [54]

Обнимаю вас.

Ваш В. Набоков.

Жена шлет вам обоим привет.

20

Добужинский — Набокову

28 XII 44

Дорогой друг Владимир Владимирович,

наконец послал Вам «Блоху». Я долго ждал выхода книжки 2-м изданием в расчете, что репродукции будут приличнее и не стыдно будет ее дарить. Но хоть действительно напечатано лучше, все-таки я не очень доволен (цвета грубы). Но уже 3-го издания, пожалуй, и не дождаться, поэтому уж примите сие.

Я и невежливо долго не реагировал на присылку Вашего Гоголя. [55] Не сердитесь! Дедикас [56] меня тронула, можно сказать, до слез. Я так рад, что книга, как я часто слышу, очень хорошо прошла, дошла и уколола! К сожалению, хоть и стараюсь вчитаться, мне при моем все-таки дилетантском знании языка, дается это медленно. [Далее вычеркнуто: А что за беззубая критика была г. Слонима! [57]] […] помогаю так, как мы бы могли. Вы, конечно, понимаете, каково было наше душевное состояние и как мы были счастливы, получив недавно из Парижа от сына ответную телеграмму и открытку — все в его семье благополучно, а о младшем сыне ничего не знаем после того, как Литва стала частью «Союза». [58]

Мы были так рады узнать от Ал. Ив., что Вы оба сейчас в деревне и что сможете оправиться наконец и если не забыть ужасы, по крайней мере не видеть.

Если Вы захотите простить нас и прислать два слова, будем очень счастливы. Пишу почти в канун Нового года. И дай Бог, чтобы новый год был лучше этого ужасного года.

Шлем Вам самые сердечные пожелания. — Ваш.

21

Набоков — Добужинскому

24. XII 1945

8, Craigie Circle

Cambridge

Дорогой Мстислав Валерьянович,

люблю Лиловую Даму, [59] люблю вашу Блоху, желаю вам веселых праздников.

Грустно, что так редко удается мне вас видать! Я по-прежнему поглощен энтомологией, много рисую (с помощью различных инструментов).

Бросил курить и необыкновенно растолстел. Не собираетесь ли вы в наши чопорные края?

Мы оба очень кланяемся вам обоим.

Ваш В. Набоков.

[нарисованы три бабочки]

22

Сирину

Конец января 49

Дорогой Владимир Владимирович,

всегда, когда вижу М. М. Карповича, стараюсь от него что-нибудь узнать о Вас, но он беден сведениями и теперь, будучи в N.Y., мне дал лишь Ваш адрес. [60]

Пишу Вам вот по какому поводу: композитор Лурье Арт. Серг. увлекся мыслью написать музыку на «Арапа Петра В[еликого]», думал сделать из этого маленькую оперу [61]. [Далее вычеркнуто:, но до нее очень далеко, т. к. ни он, ни я, к которому он обратился, не можем, конечно, ничего придумать. А тут именно надо придумать какое-то ни было действие.]

Он меня посвятил в этот проект, но Арап [- есть лишь осколок какой-то загадки, незаконченный Пушкиным акт] только отдельные стоячие картинки (чудесные, конечно), лишь завязка, но как догадаться, что как двигалось дальше, какова могла бы быть дальнейшая развязка? — Тайна, непостижимая тайна! Вы так раскрываете… Кажется, у Пушкина есть намеки. Это хоть кощунственно придумывать что-нибудь…

Либреттисты обыкновенно совершают кощунственные акты, и как мало осталось от пушкинской П[иковой] Д[амы] в опере и как переделан Онегин. Но сие не пример. Хочется и мне догадаться о Пушкинском замысле. Ни я, ни Л[урье] не осмеливаемся, и я пишу Вам, не заинтересует ли Вас такая загадками Мы уверены, что если захотите, Вы единственный, кто мог бы вышить нечто на этом обрывке пушкинской канвы! У Пушкина где-то (я сам не читал) есть неск[олько] мыслей об Арапе, которого, по-видимому, ему хотелось закончить, и его заметка, что Ибрагим женится на боярышне Ржевской, которую ему сосватал Петр, но потом они расстались, так как она ему рожает белого ребенка. А в самой повести, в начале, от связи с графиней L* рождается черный сын [62]. Может быть, эти два происшествия и должны были бы создать в дальнейшем некие комбинации? Я просил кой-кого из здешних пушкинистов поискать у Пушкина еще намеков.

Как Вы смотрите? Напишите — буду рад случаю увидать Ваш мелкий почерк (и бабочку) и хоть что-нибудь узнать о Вашей жизни и о Вашей семье.

У нас большое «прибавление семейства» — приехал из Парижа младший сын с женой и двумя нашими внучками (12 и 10), которые, понятно, как наполнят нашу тяжелую жизнь.

Всего хорошего.

Обнимаю Вас.

Всегда Ваш М. Д.

23

Набоков — Добужинскому

20. II.1949

802, E. Seneca

Ithaca

N.Y.

Дорогой Мстислав Валерианович,

очень был рад Вашему письму — что Вы вернулись и даже перевезли часть семейства. Простите, что только теперь могу ответить: у меня, как всегда, дела больше, чем можно уместить в самое эластичное время даже при компактнейшем способе укладки. А мне хотелось, раньше чем Вам писать, кое-что просмотреть в библиотеке. К сожалению, в нашей здешней библиотеке не нашлось ничего интересного по интересующему Вас вопросу. Я даже не нашел подтверждения Ваших сведений о предполагаемом замысле Пушкина.

Что касается моего активного участия в составлении либретто, то, как мне ни жаль, не могу найти времени, чтобы сделать все нужные для этого изыскания. У меня сейчас обстроено лесами несколько крупных построек, [63] над которыми, поневоле, работать приходится урывками и очень медленно. Очень хотелось бы посмотреть «Арапа» с Вашими костюмами и интерьерами.

В Корнеле преподаю литературу (русскую). [64] Эту работу я люблю, но хотелось бы иметь больше времени для писанья. Прошлой весной был долго болен, о чем сейчас стараюсь пореже вспоминать. Сын чудно развивается, увлекается греческим, латынью и ораторским искусством, а также лыжами.

Мы оба с женой шлем Елизавете Осиповне и Вам наш самый сердечный привет.

Обнимаю Вас, дорогой.

Ваш В. Набоков.

[рисунок большой бабочки]

24

Набоков — Добужинскому

[Без даты]

Дорогой Мстислав Валерьянович,

громадное вам спасибо за чудный подарок. Это не только дорогое воспоминанье, — эти две картины дивно хороши сами по себе. Мы с женой без конца любуемся ими. Они освещают комнату прямо-таки венецианским огнем, а Митенька рассмотрел все подробности, как что сделано. Вы нам доставили неописуемое удовольствие, дорогой друг.

Страшно приятно было вас обоих повидать. Мы через несколько дней едем в Колорадо.

Обнимаю вас, жена шлет привет.

Ваш В. Набоков.

25

Добужинский — Набокову

[1949] [65]

Я сделал неосуществившуюся в Metrop[oliten] opera постановку «Войны и мира» Прокофьева и, как Вам известно, — эскизы декор[аций] и костюмов «Хованщины», которая должна пойти с середины наступающего сезона. Занят также теперь подготовкой «Любви к трем апельсинам» Прокофьева в театре City Center [66] с Ф. Комиссаржевским режиссером. [67] Вероятно, Вы также знаете, что мною были сделаны декорации и костюмы в Парижской Grand Opera для «Половецких плясок».

Для полноты еще могу упомянуть, что прошлой весной несколько месяцев провел в Вашингтоне, где сделал несколько интерьеров (и неск[олько] портретов) — интерьером последние годы я вообще занимаюсь много — много также пишу пером — мои воспоминания (их довел до 1920 года) и понемногу заканчиваю их отдельными главами, из коих некоторые были напечатаны в Н[овом] Журнале.

Америку после 10 лет жизни я довольно хорошо узнал и многое очень оценил (какая чудная природа в этой стране), многое же в этой жизни мне совершенно неприемлемо, особенно несимпатичен NY, в котором приходится пребывать, и страшно мечтаю опять о Париже.

Публикация, вступительная заметка и примечания В. Старка

Письма к В. Ф. Маркову

(c) Ж. Шерон (публикация, вступительная заметка, примечания), 1996.

В 1965 г. видный эмигрантский критик Владимир Федорович Марков (род. в 1920 г.) и американский поэт Мэррилл Спаркс подготовили антологию русской поэзии в переводе на английский язык с параллельными русскими текстами. Антология охватывала период от начала модернизма до 1960-х гг. Марков обратился к Набокову за разрешением включить два его стихотворения: «Каким бы полотном батальным ни являлась…» [68] и «Какое сделал я дурное дело…» [69]. Оба стихотворения — яркий пример отрицания «общественного мнения» и «здравого смысла» в искусстве. Первое стихотворение написано в дни побед советской армии во Второй мировой войне; второе — как отклик на стихи Бориса Пастернака «Нобелевская премия» («Я пропал, как зверь в загоне…»). Прежде чем дать согласие, Набоков захотел ознакомиться с переводами. Забраковав присланные, он сам перевел эти стихотворения, и они были включены в антологию, которая вышла в 1967 г. [70].