Митрофан Глобусов - Мысли и размышления

• Название: Мысли и размышления
• Автор: Митрофан Глобусов
• Жанр: Юмористическая проза

Один из самых многообещающих авторов 21-го века. Ученик Габриэля Гарсиа Маркеса, Демьяна Бедного и Эрнеста Хемингуэя. Исключительно скромный и фантастически талантливый человек.

Год и место рождения автора — одна из самых крупных литературоведческих загадок настоящего времени, над разгадкой которой безрезультатно бьются лучшие литературные критики и филологи мира. Пока, увы, безрезультатно

---

Возможно, он растерял все это на далеких берегах пресноводного Байкала, а возможно, в душных степях континентальной Украины. Возможно, он проиграл свою трехкомнатную квартиру однорукому бандиту или в период финансово-экономического кризиса отдал за долги все, что ему принадлежало. А могло быть и так, что какая-то неведомая сила подхватила его, обо что-то с силой ударила и перенесла в подземный переход, и он уже не помнит, откуда он и где его настоящая Родина. И не ведома ему та моя одухотворенная привычка, с которой я по призывному зову супруги отрываюсь от творчества и иду в кухню, наполненную запахом жирной наваги и жареного лука. Он растерял все это на мрачных ухабах неведомой мне жизни. Он по-настоящему бездомный человек без определенного места жительства. Но он — свободен в его БМЖ. Он очень свободен. И в связи с терпким чувством такого вот полного освобождения приобрел одну привычку: что-нибудь почитать у стены подземного перехода. И пусть это пока еще не мое почти законченное сочинение. Пусть так. Но все равно в его руках наверняка чье-то талантливое сочинение из слов, отпечатанных в типографии, на громадной машине и на бумаге…

В плену весенних обострений

Весна уж к концу, а весенние обозрения только набирают силу. Сдается, что они не закончатся никогда и окончательно станут круглогодичными. И какое бы время года ни было на дворе, а всегда найдется место приличному или даже острому обострению.

Оставим в стороне природу и ее нерукотворные катаклизмы. Обострения в виде вулканов и землетрясений угрожали человечеству на протяжении сотен веков; они же будут угрожать всегда, несмотря на стремительное развитие науки и техники. Миллионами тонн кремниевой пыли выстрелит в атмосферу не один исландский вулкан, и будут отменены тысячи авиарейсов, и миллионы несчастных пассажиров посыпят головы вулканическим пеплом в связи невозможностью вылететь в сторону отчего дома. Убытки исчислятся миллиардами евро. Десятки тысяч подоспевших автолюбителей заработают на природном обострении сотни миллионов, развозя застрявших европейцев и пополняя бюджеты своих семей.

Но, слова богу, затих исландский вулкан, и все застрявшие пассажиры разъехались по домам. Маршруты авиаперевозок вошли в свое будничное рабочее расписание, хотя нет-нет, да и откажется какая-нибудь многодетная семья или влюбленная пара от комфортабельного перелета на другой конец света. И отчий дом этой весной стал как-то ближе, интересней, уютней, и говорят, что семейных скандалов в нем стало меньше, а также ударов тефлоновой сковородкой любимом супругу по голове. И все большим успехом пользуется научно-популярная литература по возведению бань и саун, самостоятельной обивке мебели, разведению павлинов и выращиванию винограда в прохладном климате Подмосковья.

Выращивание в головах сограждан всяких глупостей также обострилось этой весной. Многим показалось, что теперь никогда и нигде никто не встретит ни одной машины с мигалкой на крыше, и всякая далекая деревня окажется во власти ее тихого гужевого транспорта. Этого, к сожалению, не случится. Поэтому, если у вас есть пустое синее ведро, то, ни на что не взирая, водружайте его на крышу своего автомобиля и повсюду разъезжайте с этим ведром в знак вашего личного протеста против чиновничьего автомобильного беспредела. И пусть вас остановит придорожный милиционер. Ему можно сказать, что вы по-весеннему остро протестуете, и пусть он не лечит вас насчет того, что с синим ведром на крыше вы ездить не имеете права. Вы имеете, а он не имеет. Несмотря на круглогодичное обострение в наших правоохранительных милицейских кругах.

Обострение еще в каких-то наших кругах также можно отнести на пору весенних гроз и лопнувших почек. Входит сюда и непрерывное подорожание услуг ЖКХ, и появление на всех экранах «великого фильма о великой войне» с участием всех отечественных кинозвезд и голой жопы фашистского летчика, и нашумевшая история с нашим черноморским флотом, ржавеющим на приколе возле Севастополя. Флот там ржавеет, а Украина за это ржавление собирается получать с нас сотни миллионов долларов ежегодно, палец о палец не ударив, чтобы на несколько долларов снизить плату за аренду черноморской воды. И хорошо еще, что в украинском парламенте нашлись люди, кидавшиеся друг в друга яйцами и помидорами, а то бы совсем получилось какое-то слабое и вялое обострение.

Но то — политика. Она, собственно, не нашего ума дело. Из моды она не выходит, но как-то боком и почему-то мимо нас. Нам, собственно, на нее наплевать. Мы не понимаем ни непрерывного обострения борьбы одних коррупционеров с другими, ни очевидной глупости некоторых судебных процессов. Мы не видим особенной разницы между градоначальниками и их заместителями. Мы не всегда умеем разобраться, где находится будущая Кремниевая долина и зачем нам нужен крайне загрязненный Северный морской путь. Мы только ощущаем, что кто-то держит нас за полных идиотов и впаривает нам такое фуфло, которое вызывает у нас необъяснимое раздражение.

И кажется нам, что всё вокруг всё глубже погружается в гущу самых острых и непредсказуемых обострений.

Девушки Великого Новгорода

Я никогда не встречался с девушками Великого Новгорода. В столице их не так уж и много. Дай, думаю, погляжу. Тем более, очередной роман дописал. Наберусь впечатлений для следующего.

Поехал.

Новгород поразил какой-то гоголевской провинциальностью. Прямо у ж/д вокзала, мимо огромной лужи, проскакала псинка о трех ногах, с вываленным в грязи боком. Два мужика в ватнике и кирзе (давненько я не видел таких нарядов!) лакали из горла «Жигулевское», шмалили «Беломор», с оценивающей прищуркой разглядывали выходящих из московского поезда.

Брожу по улицам. Любуюсь, понятно, Кремлем. Взобрался на звонницу. Кинул окрест взор. Хорошо! Катит свои волны легендарный Волхов. Вдалеке золотой чешуей на солнце сверкает Ильмень, именно в этом озере много чего добыл отважный Садко.

В отеле «Варяг» привел себя в порядок. Тщательно побрился и почистил с двух сторон зубы. Попросил коридорную бабушку выгладить аргентинский костюм с искрой и нагуталинить чешские штиблеты. И вечером направился в ресторан «Французский поцелуй». Он еще утром заинтриговал меня своим названием.

Захожу в сумрачные покои кабачка. Ничего французского! Тянет почему-то дерюгой, дегтем. По стенам живописно развешены снопы спелой пшеницы, серпы и косы. Просто какая-то изба зажиточного крестьянина, а не французский поцелуй.

Заказал себе бутылку «Бордо», орешки фундук. Сижу, медитативно неспешно покуриваю «Camel», приглядываюсь вокруг.

И тут примечаю одну странную особенность аудитории. В зале сидят сплошь фемины. Все высокие, статные, с зазывными формами. Округлость линий поразительная! Взгляд какой-то тоскующий, даже рыскающий. И все тотально пялятся именно на меня. И не мудрено. Я тут единственная мужская особь.

Тоже начинаю приглядываться. Экий колумбарий! Тьфу, розарий… Внутренне облизываюсь. Черные колготки на мускулистых и нежных ногах. Яростный томный блеск глаз из-под тени ресниц. И т. д., и т. п. и прочее.

Подзываю пальцем официантку в платьице-мини, с русой косой до лепных ягодиц. Спрашиваю, мол, что такое? Где мужики?

Девушка горько усмехнулась. Оказалось, все мужские особи после кризиса уехали на заработки. В Москву, да в Питер. Местное жалование — с гулькин хрен. Или и того горазд меньше. Поэтому новгородки по вечерам, как на рыбную путину, идут в рестораны ловить мужиков.

Я приподнимаю соболиные брови. Навожу справку. А на какие деньги они тянут недешевое винцо, да грызут орехи фундук?

Русокосая откликается лапидарно: финансы высылают из столиц мужья.

Тут я совсем свирепею. А как же десять Нагорных заповедей? Клятва на Воробьевых горах? Но вовремя беру себя в руки.

Объявляют первый номер танцевальной программы. Название цепляет — «Пещерные люди». На подиум, почти в неглиже, выскакивают три девы. Из одежи только разлохмаченная дерюга прикрывающая грудь, да сокровенность на локоток пониже.

Грянули доисторические горны и тамтамы. Барышни кинулись в пляс, будто в бой. Движения подчеркнуто сексуальны. Да и одежды, повторюсь, почти нет. Особенно меня возбудила блондиночка с ямочками на щеках. Пляшет прямо со мной. То грудью потрясет перед моим носом, то повернется попой, не прекращая вакхального танца.

Спиной чую энергетическую волну. Оглядываюсь. И вижу, что все взоры упрямо сосредоточены не на пещерных девах, а именно на мне. И взоры укоряющие, почти с ненавистью. Дескать, зачем тебе эти лахудры в тряпье, когда мы тут в дорогущих колготках, в браслетах, с татуировками в самых потаенных местах.

Мне стало жутко. С чем бы эту жуть сравнить? Да вот! Охотник, скажем, отправился в лес добыть зайца. И вдруг на него табуном вылетает целое полчище косых. И каких? Саблезубых! Глаза красные, длинные уши прядут. Да ну их на фиг! Зайцев этих…