Вадим Белоцерковский - ПУТЕШЕСТВИЕ В БУДУЩЕЕ И ОБРАТНО

• Название: ПУТЕШЕСТВИЕ В БУДУЩЕЕ И ОБРАТНО
• Автор: Вадим Белоцерковский
• Издательство: Издательский центр РГГУ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2003
• ISBN: 5-7281-0523-8

Предлагаемая книга содержит три слоя. Первый - мемуары, охватывающие период с 1937 по 2001 год. Отдельные главы посвящены Сахарову, Солженицыну, русской политической эмиграции. Мемуары содержат много сенсационных фактов.

Второй слой - комментарии и анализ событий, затронутых в книге.

Третий слой - основные элементы теории синтеза капитализма и социализма в ретроспективе их разработки автором.

---

Насчет Владимова я написал, что «так как я все-таки не «воин», и не «дуэлянт» тем более, то я попробую твоему совету последовать. Спасибо тебе!».

Но мои усилия ободрить Довлатова не увенчались успехом.

Из письма Довлатова от 20 сентября 1986 года:

«Дорогой Вадим, прости, что молчу. Настроение гнусное. Лето прошло в бездельи, жратве, самобичевании — ничего не писал, кроме радиоскриптов, долги растут, творческие потенции вянут, агент мне перестал звонить, «Кнопф» нового контракта не подписывает, правда, «Ньюйоркер» напечатал еще два рассказа (наверное, в пику Максимову).

В Нью-Йорке все разобщены, заняты собой, ничего не происходит. Судя по всему, у вас в Европе жизнь куда более насыщенная. Сатира Войновича,[55] (среди прочего на Солженицына) не вызвала здесь абсолютно никакой реакции. Невозможно поверить, что пять лет назад самая мягкая, с бесчисленными почтительными оговорками, критика на Солженицына приводила к фигуральным и фактическим дракам. В частности, два неумных легковеса, Саша Глезер и Юра Штейн, кого-то били или пытались бить за неуважение к святыне.

Короче, я ушел в частную жизнь, получил в подарок трехмесячную таксу, назвал ее Яша, полное имя Яков Моисеевич — в честь А. Седыха, и решил ничего не писать, пока оно само не устремится наружу. А если не устремится, то и черт с ним, нечего тогда и огород городить.

Очень рад, что вы помирились с Владимовым. Ситуация с «Гранями» для меня совершенно ясна.[56]

В конфликте творческой личности с организацией я всегда буду на стороне творческой личности.

Кублановский, и стихами, и лично, всегда вызывал у меня чувство неловкости. Всякое афишируемое православие мне неприятно. В его стихах много фальши, а в поведении — ханжества. Кроме того, молитвенное отношение к Солженицыну выглядит в Америке примерно так же, как восхищение Чапаевым или Щорсом — тот и другой фигуры трагические, но почему-то над ними все смеются.

Вадим, я очень уважаю тебя за то, что ты не теряешь запальчивости, по-прежнему деятелен и воюешь со злом. Я же решил сдаться, капитулировать.

Тем не менее, всех деятельных людей приветствую и обнимаю».

В ответ я написал Довлатову, что «завидую ему и уважаю его за жизненную силу, так как у меня не хватило бы сил жить, если бы я сдался».

Увы, не хватило их, видимо, и у Довлатова. Вскоре после этого письма его не стало. Поначалу я даже подумал, что он покончил с собой. Говорили, что он опять начал пить, и сердце однажды якобы не выдержало нью-йоркской душной жары. Может быть. Но в любом случае подкосила его, задушила эмигрантская среда. Довлатов был человеком с тонкой кожей и очень страдал от окружавшего его непотребства и жестокости.

Нужно было умереть Довлатову и пасть тоталитарному режиму в России, чтобы его произведения приобрели широкую известность. Ирония состоит в том, что сейчас его книги читаются куда больше, чем книги почти всех «классиков» эмиграции, которые смотрели на Довлатова сверху вниз и позволяли себе оскорблять его!

Андрей Амальрик

Амальрика, как и Довлатова, я считаю одним из немногих порядочных людей в эмиграции. И он тоже был человеком трагической судьбы, хотя был сильным и смелым бойцом и никогда не сдавался. Из-за чего, в сущности, и погиб!

Амальрика, как и Довлатова, отличали интеллигентность, благожелательность, отсутствие суеты и завистливости. Интересно, что иные политэмигранты побаивались Амальрика, считая его дерзким, а то даже и хамом. Но со временем я понял, что дело было в том, что Амальрик просто не проявлял никакого подобострастного пиетета к эмигрантским авторитетам, к «элите», и говорил этим людям в лицо то, что о них думал, спокойно, без грубостей, но тем более это воспринималось как дерзость.

Как поэма звучит его биография, написанная, очевидно, им самим для книги «Просуществует ли Советский Союз до 1984 года?». Она очень много говорит об Амальрике. Приведу ее с небольшими сокращениями.

Андрей Алексеевич Амальрик родился в 1938 году в Москве, в семье историка. (Фамилия его — от дальнего предка, наверное, француза. — В. Б.) Учился в Московском университете на истфаке. Проучился два года и был исключен за работу «Норманны и Киевская Русь». (Возвеличил роль норманнов в создании русского государства! — В. Б.) Через два года он снова поступил в МГУ. До и после университета работал картографом, медицинским лаборантом, строительным рабочим, осветителем на кинохронике, переводчиком технической литературы, газетным корректором, хронометристом на автогонках, натурщиком, давал уроки математики и русского языка. В 1963—1964 годах написал пять пьес, ни одна из которых не была поставлена или напечатана. 1965 году был заключен в тюрьму по обвинению в том, что его пьесы носят «явно антисоветский и порнографический характер». Однако уголовное дело было прекращено и тюрьма заменена ссылкой в Сибирь (как тунеядца. — В. Б.) на 2 года. Историю своей ссылки описал в книге «Нежеланное путешествие в Сибирь», которая в 1970 году вышла в Голландии. После ссылки работал в Москве журналистом для АПН, специализируясь в области театра и живописи. В июле 1968 года, вдвоем с женой, пикетировал английское посольство, протестуя против поставок оружия правительству Нигерии и стремясь привлечь советское общественное мнение к бедственному положению населения Биафры. (Там нигерийские войска учинили геноцид. — В. Б.) В конце того же года по распоряжению КГБ был устранен от работы в АПН и работал почтальоном. Сейчас, в терпеливом ожидании нового заключения, занимается разведением огурцов и помидоров. (Типичный стиль Амальрика! — В. Б.)

И заключение последовало. В 1970 году Амальрик был приговорен к трем годам лагерей за «антисоветскую пропаганду и агитацию», а именно за публикацию на Западе книги «Просуществует ли Советский Союз...», получившей всемирную известность.

В конце срока (в 1973 году) Амальрику прямо в лагере «наварили» еще три года за плохое поведение, из коих он отсидел полтора года. (В 1976 году вынужден был эмигрировать.)

Еще больше говорят об Амальрике его произведения и их стиль — спокойный, без эмоций, ясный, лаконичный и с удивительной поэтической ритмикой. Приведу несколько коротких отрывков из «Просуществует ли Советский Союз...».[57]

Из вступления:

«Я хочу подчеркнуть, что моя статья (так Амальрик называет эту книгу. — В. Б.) основана не на каких-либо исследованиях, а лишь на наблюдениях и размышлениях. С этой точки зрения она может показаться пустой болтовней, но — во всяком случае для западных советологов — представляет уже тот интерес, какой для ихтиологов представила бы вдруг заговорившая рыба».

Углубимся в текст книги.

«Итак, во что же верит и чем руководствуется этот народ (русский) без религии и морали? Он верит в собственную национальную силу, которую должны бояться другие народы, и руководствуется сознанием силы своего режима, которую боится он сам» ( с. 36).

«Массовой идеологией этой страны всегда был культ собственной силы и обширности, а основной темой ее культурного меньшинства было описание своей слабости и отчужденности, яркий пример чему — русская литература» (с. 56).

По смелости такого видения страны и ее истории напрашивается сравнение с Чаадаевым. И как в случае с Чаадаевым, необходимо решительно отвергнуть обвинение Амальрика в русофобии и отсутствии патриотизма. Можно считать иные оценки Амальрика слишком мрачными (и я так считаю!), но ненависти к России и русскому народу за ними нет, и нет заведомо лживых обвинений. Амальрик не приписывает русским заговора против мира, не утверждает, что они владеют мировыми капиталами и прессой, убивают лучших людей других народов и т. п. Амальрик считает, что главными врагами русских являются сами русские, с их поклонением силе и начальству, с великодержавной психологией и отсутствием уважения к личности, в том числе — и самоуважения.

При этом и народофобии у него нет: он критикует все слои русского общества, и более всего — интеллигенцию. За его критикой — боль за несчастную страну.

Но приведу еще одну цитату.

«Хотя научный и технический прогресс меняет мир буквально на глазах, он опирается, в сущности, на очень узкую социальную базу, и чем значительнее будут научные успехи, тем резче контраст между теми, кто их достигает и использует, и остальным миром. Советские ракеты достигли Венеры — а картошку в деревне, где я живу, убирают руками. Это не должно казаться комичным сопоставлением, это разрыв, который может разверзнуться в пропасть. Дело не столько в том, как убирать картошку, но в том, что уровень мышления большинства людей не поднимается выше этого «ручного» уровня» (с. 65).

За этим уже предчувствие трагедии 11 сентября 2001 года! и параллель с моей гипотезой о возможности самоубийства человечества.